ПНИ

Татьяна Бориневич (Эклога)

Дмитрий С. Бочаров

 

ПНИ

 

Действующие лица:

Катерина – 32 года. Олигофренопедагог. Работает в женском отделении.

Татьяна – 30 лет. Олигофренопедагог. Работает в мужском отделении.

ВерУшка – 48 лет. Санитарка из глубочайшей провинции, чудом вывезенная в Москву. Из семьи потомственных алкоголиков, хотя сама не пьёт.

Айгюль Анваровна (Галя) Ромашкина – 35 лет. Сестра-хозяйка.

Ирина Евсеевна – 53года. Завотделением. Красавица обалденная – без аналогов где-либо. Начав пить в первой картине, не останавливается до конца пьесы.

Маша Сальникова – 48 лет. Буфетчица.

Зоя – 51 год. Лифтёрша. Простая красивая русская женщина.

Оля Перепёлкина – 30 лет. Безжалостно вырывает из себя несовершенство. Имбецил с синдромом дауна.

Наташа Батурина – 21 год. Замечательная девочка, одержимая бесом. Тот же диагноз, что и у Перепёлкиной.

Наталья Иванова Цветкова – 75 лет. Бывшая провинциальная актриса. Старенькая и достойная. Носит корсет. Шизофрения.

Лена Аитова – 25 лет. Пахан, держащий всю сумасшедшую кодлу на коротком поводке около колена. Шизофрения простой формы, отягчённая алкоголизмом.

Евдокия Ильинична Климантова – баронесса из Швейцарии, благотворитель. Возраст не понятен – вся на пластических операциях.

Больные и санитарки – на усмотрение режиссёра. В принципе, роль сидящих больных, при необходимости, могут сыграть и манекены.

Действие происходит в ПНИ №… какой-то. ПНИ – не обрубки деревьев, а психоневрологический интернат. Лихие девяностые.

Первое действие

Первая картина

Верушка (из-за закрытого занавеса)

Девчонки, пелёнки кончились. Мне больных не во что переворачивать!

Занавес открывается. В сестринской сидят Татьяна и Маша. Татьяна что-то выстукивает на печатной машинке. Рядом с машинкой баллончик освежителя воздуха. Маша накрывает на стол остатки завтрака больных.

 

Верушка (из-за кулис)

Пелёнки нужно!

Маша

Айгюль, да дай ты ей пелёнки! Достала эта Верушка.

Ромашкина (также из-за кулис)

Я просила не звать меня Айгюль. Я Галя Ромашкина.

Маша

Плевать. Галя – так Галя. Дай Верушке, что она просит.

Ромашкина

Пусть ей Ельцин пелёнки даёт. Страну просрали… а она всё никак не уймётся.

Маша (продолжая начатый ранее разговор)

Ну чего я говорила-то? Вот… У меня племянник такой умный. Но такое говно… Я ему пишу-пишу. А он – не отвечает. Думает, будто кукушка у меня поехала. А я ж не сумасшедшая какая! Я уважаемый человек. Я тут двадцать лет работаю, мне скоро квартиру обещают дать вместо общежития…

Татьяна (не отрываясь от печатания)

Ты какой обратный адрес на конвертах пишешь?

Маша

Обыкновенный адрес. Москва. ПНИ… Сальниковой Маше. Буфетчице.

Татьяна

Потому и не отвечает. Кто ж нормальный в ПНИ письмо отправлять станет? Расшифруй: психоневрологический интернат. И номер нашего интерната не забудь добавить.

Маша

Батюшки! А я и не додумалась! ПНИ… словно бы из лесу спиленного пишу… Вот дура-то!

Татьяна (печатая с яростью)

И зачем им там наши олигофрены сдались? У них отчётность, а мне – печатать. Полный пипец – по семнадцать справок на каждого! (решительно убирая руки с клавиатуры) Что же это такое?! Постоянно и везде пахнет кошками. Чувствуешь?

Маша

Нет.

Татьяна

Ненавижу этот запах. (берёт баллончик, распыляет его) Всё. Надоело… Катьку твою только за смертью посылать.

Маша

Небось, на кухне с мужиками задницей крутит. А чем ей ещё крутить-то? Ты со своими мальчуганами поговори, что ли? Столько девок красивых в интернате… Да вот… хоть тебя взять!

Татьяна

Без меня, пожалуйста.

Маша

Ну, без тебя, так без тебя. Конечно, ты у нас не меньше, чем на мэра Москвы метишь!

Татьяна

Маш, да надоели они мне. Целый день – как белка в колесе. Хоть у вас, в женском отделении, от них отдохнуть…

Маша

И отдохни. И попечатай – на вашем этаже машинки печатной нет. Я и говорю. Столько баб красивых, а они всё к Катьке липнут. Чем она им там у себя намазала?

Татьяна

Так она тебе и скажет…

Маша

А что сделаешь? Целыми днями всё бабьё да бабьё воспитывает. А что с бабья взять? А тут, хоть психи, а всё-ж-таки… мужики.

Татьяна

Да дитятки они, а не мужики! Мужчинки. И уже никогда не повзрослеют. Вот увидишь, так и постареют подростками. Малютками.

Маша

Тань, ты не обижайся, но я всё-таки скажу… Сказать?

Татьяна

Ну?

Маша

Ты не сердись, Тань, но я бы твоим малюткам, прости Господи, топоров в руки не давала.

Татьяна

Каких ещё топоров? Где? Никаких топоров я им не давала.

Маша

Да? А мясо для супа рубить? Вот дождёшься – вообразят твои малютки себя Малютами, да как пойдут всем вокруг бОшки сносить! Мы ж первыми под раздачу и попадём. Я кино видела – жуть какая-то…

Татьяна

А… ты об этом? И я бы не давала… А где рабочих взять?! Ни молочника, ни электрика, ни мясника… В мужском отделении – ни одного медбрата!

Маша

Э-э, чего захотела! Разве ж нормальный мужик сюда пахать пойдёт? Бабье царство. Лимита. Ни кола, ни двора – комната в общаге. Как это слово-то… на букву «п»… не помнишь? Презерватив… нет… как-то иначе… о, вспомнила – Подмосковье! Оттуда в ПНИ ездить буду, когда квартиру дадут. А что? Пару часов на электричке… Что-то подзадержалась Катюха на кухне… А без хлеба и еда – не еда.

В этот момент дверь распахивается, и Зоя втаскивает на себе Катерину. Та – совершенно невменяемая.

Зоя

Дайте Катьке выпить… что-нибудь… Срочно!

Татьяна (невозмутимо)

Что с ней?

Зоя (задыхаясь – и от усталости, и от волнения)

Эти… малютки твои долбанутые… им только алюминиевыми ложками из бумажных тарелок жрать. Какой идиот идиотов на пищеблок работать отправил?

Татьяна (сухо, возвращаясь к печатанию)

Вообще-то, они не идиоты, а дебилы. Ты, Зой, здесь работаешь с юных лет, а всё не можешь понять – чем идиоты от дебилов отличаются. Олигофрены подразделяются на дебилов, имбецилов и идиотов…

Зоя

Да на кой ляд мне их различать-то? Катьку спасайте!

Маша (кидается к шкафу, достаёт заварочный чайник и наливает полный гранёный стакан)

Пей спиртик, Катенька, пей. Тебе легче станет.

Катерина

Не хочу спирта! Мне бы кагора…

Маша

Тебе тут что – церковь? Откуда кагор? У нас тут, милая, дурдом. Нам тут алкоголь не положен.

Катерина

Да? А спирт тогда – как?

Маша

Спирт – чтобы жопы больным перед уколом смазывать. Пей, Кать. Надо. Это – лекарство. Глотнёшь, и сразу все беды отпускает. И по всему телу так тепло-тепло станет… А потом картофельным пюре закусишь.

Катерина

Ты правду говоришь, Маш? Ну, давай, раз отпустит…

 

Катерина отпивает спирт решительным глотком и задыхается. Маша суетится вокруг неё.

 

Маша

Что там у вас случилось? Да говори ж ты толком.

Зоя

Ничего особенного. Катька чуть не погибла. Мишатка её спас.

Татьяна (стремительно набирая темп печати)

Горбачев?

Зоя

Какой Горбачев? Твой. Удоев. Катька за хлебом пришла, а Лёша Терёхин её в охапку как схватит, да как закричит: «Ненавижу тебя! Ненавижу! Потому, что ты во мне возбуждение вызываешь!» И прямо в котёл тащит. С бульоном. Поднял Катьку над котлом… а там, под ней кости с кусками мяса кипят. Катькина задница тут же краснеть начала. Сколько раз говорила ей, что стринги до добра не доведут! Байковые панталоны, хоть и без кружавчиков, а понадёжней будут – хоть в жару, хоть в стужу…

Татьяна (продолжая печатать)

Задница? Покраснела? Романтичненько.

Зоя

Скотина. Тебя бы так. Катька ему: «Лёшенька… заинька…»  А он: «Хочешь, я тебя сварю? Или любить буду? До смерти!»

Татьяна

А Катька?

Зоя

А она: «Лёшенька, люби меня! Люби… ты такой хороший!»

Катерина (внезапно взвивается)

Боже мой! Ты мне всю жизнь сломал!

Татьяна

Кто?

Катерина

А… не важно… (вырубается)

Татьяна

Правильно сказала. Пусть уж лучше любовь с олигофреном, чем в котле греться.

Зоя

Но тут как раз Мишатка появился. Словно ангел какой с неба. «Не порть, говорит, бульон. Весь суп загубишь. Мы ж не людоеды. Отдай мне её. Мы её лучше вместе трахнем».

Татьяна (замедляя темп печатания, с интересом)

И что? Трахнули?

Зоя

Нет. Лёша Катьку в Мишаткины руки передал. А Мишатка и говорит: «Не будем мы её трахать, лучше пусть она нам сгущёнки принесёт». Ну, чисто ангел! Мне Катька в лифте всё рассказала, пока ещё говорить могла.

Татьяна

Выходит, вся история впустую. Ни трахнули, ни сварили. А кошками-то – воняет! Воняет!! Воняет!!! Ну почему вы никто ничего не чувствуете? Ведь это совершенно невыносимо!!!! (снова распыляет баллончик)

Маша

Может ты беременная?

Татьяна

Беременная?.. С чего?

Маша

С мужика – с них, гадов, у нас, баб, пузы растут…

Татьяна

Мне не мужик, а муж нужен. Сама без отца выросла, Юлька моя - тоже без отца… Новую безотцовщину плодить не хочу.

Маша

Тут уж как получится. Главное, чтобы ребёночек был. Ну да… я забыла. Ты ж у нас гордая… не то, что мы – лимита.

Татьяна

Маш, я совсем не это имела в виду…

Маша

Да ладно тебе… не оправдывайся. Кому хочешь, тому и давай… или не давай – никто не принуждает. Как же будет это слово на букву «хэ»?

Татьяна (с притворным испугом)

На букву «ху»?! Маша, как ты можешь?

Маша

Не, я не про то, что ты подумала. То слово, которое нельзя, я знаю. Я про другое… а, вспомнила! Зойка, где хлеб?

Зоя

Какой хлеб? Еле удрали. Такой кошмар… такой кошмар…

Татьяна (возвращаясь к печатанию, одновременно рассказывает)

Это ещё ничего! Я тут на курсах повышения квалификации с девчонками одними познакомилась. Так они меня к себе переманивать стали. Что, говорят, тебе так далеко ездить, если у нас место воспитателя, словно бы специально, для тебя освободилось? А интернат этот – действительно, прямо рядом с моим домом. Пара остановок на автобусе. Можно пешком дойти. Я каждый день в магазин, напротив них, за продуктами хожу.

Катерина (ещё не пришедшая в себя, но уже более адекватная… хоть и бухая)

Ты… ты что – уходишь?! Танька, как же мы тут без тебя?

Татьяна

Кончай причитать. Дослушай лучше. «А куда предшественника дели? – спрашиваю, – Уволился, что ли?» «Нет, – говорят, – его воспитанники убили. Детишки».

Маша (крестится)

Господи Боже… не приведи Бог!

Врывается зарёванная Перепёлкина.

Перепёлкина

Они не берут меня в команду! Я буду себя грызть.

Татьяна

Завянь, Оленька, детка. У нас тут обеденный перерыв.

Перепёлкина

А ты чего здесь у нас на этаже делаешь? Иди к своим мальчишкам. Я буду себя грызть, потому, что ты здесь никто!!! (воет белугой) А-а-а-а-а-а! Уходи! Здесь Катерина Владимировна работает.

Татьяна

Я здесь печатаю, вообще-то.

Перепёлкина

Это Катерины Владимировны машинка!

Аитова (вбегая вслед за ней)

Врёт. Всё врёт. Мы предлагали ей стать радисткой Кэт. А она хочет быть Штирлицем.

Перепёлкина

Я Штирлиц. Поняла? Штирлиц!!! Штирлиц!!!!!! А-а-а-а-а-а!!!!!

Аитова

А у тебя пастор Шлаг на каких лыжах передвигался? Не знаешь? И вообще заткнись, сука.

И вообще, Штирлиц – это я. Потому, что я – главарь банды.

Наталья Ивановна (вошедшая вслед за молодёжью)

Девки расхулиганились. Вы их строго-то не судите. Давайте я вам лучше романс спою. (поёт)

То ли жизнь прожила не с теми я
И постель делила не с тем я,
Но теперь я стала растением,
Да ещё без всякого стебля.

Моё сердце ближние пропили,
Мой цветок единственный сорван.
И стелюсь, и ползу я по полу,
Без надежды найти опору.

Барышни, вы матом тут не ругаетесь? Ругаться нехорошо.

Аитова

Что Вы, Наталья Ивановна! Мы и слов-то таких не знаем.

Перепёлкина (внезапно успокаиваясь)

Я знаю. Я тебе их расскажу, Лен.

Наталья Ивановна

Не стоит… Оленька, иди делай коробочки для тортов.

Перепёлкина

Хорошо, Наталья Ивановна.

Наталья Ивановна

Только, извиняюсь, в заднице перед этим не копайся! Люди же покупают тортики, на десерт их употребляют. А ты, солнышко, даже рук не помыла.

Перепёлкина

Прости, Наталья Ивановна. Пойдём, Лен. (Перепёлкина и Аитова уходят)

Наталья Ивановна

Вы знаете, КГБ меня больше не пугает. Мне бы хотелось… о, Господи, о чём я говорю? Я боюсь ЦРУ. Ну что им от меня надо? Авторское право на мои роли? Мне что-то последнее время плохо дышится. Не могли бы вы засунуть в мой нос другое дыхание? (подходит к Катерине) Катя, деточка, я просто не могу. Я же вот никого не трогаю в этой убогой берлоге. И, всё-таки, Ирина Евсеевна постоянно подсыпает мне в пищу мышьяк. Не знаю, зачем ей это нужно? Она же не получит от меня никакого наследства. Я не знаю… не знаю… не знаю… не знаю…

Катерина

Ну что Вы, Наталья Ивановна, Вам это кажется.

Наталья Ивановна

Ты хочешь сказать, что я сумасшедшая? Я актриса. Я была примой, хоть и в провинциальном театре. Солнышко моё, ты, конечно, никогда не будешь примой, но я к тебе очень хорошо отношусь. Будь поосторожнее с Ириной Евсеевной, хоть она и заведующая. Это я тебе, как старший друг говорю. (уходит)

Катерина

Жалко мне Наталью Ивановну.

Маша

Жалко у пчёлки! Прекрати жалеть, а то ты тут долго не задержишься.

Катерина

Я уже восемь лет здесь.

Зоя

Ты никогда отсюда не выберешься. Ни-ког-да. Всё, девочки, давайте кушать.

Все раскладывают себе еду по тарелкам.

 

Маша

Ленку Аитову потом позовём. Она всё вымоет. Она девка-то хорошая, пока не звереет. Главное её к алкоголю не подпускать. (с уважением) Пять бутылок водки – не всякий мужик осилит.

Катерина

Надо её в книгу Гиннеса отправить. И ей слава, и нам, может… премию дадут?

 

В этот момент входит Ирина Евсеевна. Она пьяна до остекленения. Но держится прямо – как генерал на параде. Собственно, она и есть генерал своего отделения.

 

Ирина Евсеевна

Я пришла тут с проверкой. Кстати… вы что, воруете у больных еду? Сейчас не обеденный перерыв. Что вы тут расселись?

Маша (суматошно)

С Катей такая история произошла! Такая история… Ирина Евсеевна, я Вам сейчас чайку налью.

 

Маша, в панике, хватает чайник, из которого только что поили Катерину, наливает спирт в чашку. Ирина Евсеевна нетерпеливо выхватывает чашку из рук Маши.

 

Маша

Подождите! Я же ещё заварку не положила.

Ирина Евсеевна (выпивает спирт залпом, словно воду)

Марья Владимировна, я Вас уволю из буфетчиц… Вы уверены, что в Вашем чайнике вода? Налейте мне ещё. (внезапно рыдает) Девчонки… знаете вы, что такое рассеянный склероз?

Зоя

Это когда, извините, память отказывает?

Татьяна

При чём тут память? Это – приговор. Хроническое аутоиммунное заболевание, при котором поражается миелиновая оболочка нервных волокон головного и спинного мозга.

Маша (восторженно)

Ну, Тань… это ж какой трезвой нужно быть, чтобы такое выговорить?!

Катерина

А я зато знаю про синдром Пастернацкого…

 

В дверь заглядывает Перепёлкина.

Перепёлкина

Ирина Евсеевна, а выберите меня Штирлицем! Потому, что Вы же главная. Вы же почти, как Гитлер.

Маша (выталкивая Перепёлкину)

Уйди, Оля, не до тебя.

Зоя

Ирина Евсеевна, у Вас с родственниками что-то?

Ирина Евсеевна

У меня это со мной.

Татьяна

Как… с Вами?!

Ирина Евсеевна

Сегодня утром диагностировали. (залпом выпивает спирт, протягивает Маше пустую чашку) Ещё… Ой, что-то меня развезло. Я тут посплю немножко… (отодвинув еду, устраивается на столе)

Вторая картина

Верушка назойливо, и одновременно застенчиво, достаёт Ирину Евсеевну. Та живёт абсолютно своей жизнью – делая какие-то нелепые движения и периодически переставая слушать собеседника. Катерина тактично стоит в стороне, терпеливо ожидая своей очереди.

 

Верушка

Ирина Евсеевна, мне вас Бог послал. Я к вам, как ходоки к Ленину. Они под себя ходют.

Ирина Евсеевна

Ходоки? Под себя?!

Верушка

Нет. Ходоки – к Ленину. Мне про них в деревне в школе читали. А под себя ходют те, которые лежачие больные. Пелёнки дайте. Больных переворачивать.

Ирина Евсеевна

А что вы ко мне с этим? Представьтесь по всей форме. Как фамилия?

Верушка

Больных?

Ирина Евсеевна

Ваша.

Верушка

Салтыкова. Так я насчёт пелёнок. Во что менять лежачих?

Ирина Евсеевна

Ромашкина! Ты где? Почему не решаешь вопрос Салтыковой?

Появляется Ромашкина.

Ромашкина

Ирина Евсеевна, она меня уже достала. Где я ей столько пелёнок возьму? Её лежачие больные ссутся и ссутся.

Ирина Евсеевна

Это твоя обязанность, Айгюль Анваровна. Ты ж у нас сестра хозяйка?

Верушка (упёрто)

Без пелёнок нельзя.

Ирина Евсеевна

Всё ясно?

Ромашкина

Ой, Верушка, настучала-таки… ну ладно – пошли. Так уж и быть, дам я тебе… три.

Ромашкина и Верушка уходят.

Ирина Евсеевна

Что у тебя ко мне?

Катерина

Ну всё, Евсеевна, норму по коробочкам мои девки на сегодня выполнили. И даже этикетки наклеили… (наткнувшись на взгляд Ирины Евсеевны) Что-то не так?

Ирина Евсеевна (закручивая руку в немыслимой траектории)

Кать, посмотри – правая рука нормально движется?

Катерина

Да вроде как…

Ирина Евсеевна

Значит… пока ещё почти бессимптомно. Кать, так страшно… Позавчера во сне ногу отлежала – думала всё. Кранты Ирке! Потом отошло, вроде как… Что ты там про этикетки говорила?

Катерина (с нарочитым бодрячком)

Ленка Аитова очень над названием тортика угорала – словно бы специально для неё.

Ирина Евсеевна

Что за название?

Катерина

Белочка.

Ирина Евсеевна

Это не только про неё. Это вообще про жизнь – и про меня, и про тебя. Очень философское слово.

Катерина (не понимая – то ли смеяться, то ли задуматься)

Это Вы в каком смысле?

Ирина Евсеевна

Придёт белочка – поймёшь. Вот возишься ты, возишься со своими девчонками, а потом – бац! И тебе говорят, что твой таймер жизни уже последние секунды отсчитывает. Ты утыкаешься в беличий хвостик и плачешь в него, словно в подушку. Плакала в детстве в подушку?

Катерина

Я и сейчас иногда…

Ирина Евсеевна

Что я тебе могу сказать? Подушка – лучшая девичья подружка. Это народ давно подметил.

Катерина (уходит от неприятной темы)

Ленку Аитову надо в стенгазете отметить.

Ирина Евсеевна

Делай что хочешь… (включаясь в процесс воспитания) Ты чего на пищеблок попёрлась-то?

Катерина

Что, настучали уже?

Ирина Евсеевна

Естественно. Мир не без добрых людей. Инструктировали, инструктировали тебя, как с контингентом общаться – всё без толку! Об себе не подумала – об нас бы подумала. Ну, сварили бы идиоты своего олигофренопедагога – как бы мы отмылись? Не маленькая, понимать должна… сын младенец и сама, как дитё.

Катерина

Премию-то выпишите? Ну хоть рублей пять… тысяч.

Ирина Евсеевна

Хрен тебе, а не премия. Я тебе в прошлом месяце материальную помощь выписала. Как порядочной – двенадцать рублей… тысяч! Думала, ты себе что-нибудь купишь. Или Гошке своему. А ты? Купила рубашку мужу. Дура! Думаешь мужика рубашкой удержать?

Катерина

Ничего я не думаю. Просто у него нет рубашки. И потом она такая красивая – в клетку!

Ирина Евсеевна

Что ж ты тогда за него замуж выходила? Мужик без рубашки и баба голая. Ещё и сына затеяли.

Катерина

Это у нас с ним рай такой. Ну, я пойду… мне ещё журнал заполнять…

Ирина Евсеевна

Куда?! А День Конституции? Ты объяснила своим девкам, какой у нас завтра великий праздник?

Катерина

Ой, забыла… да они ж всё равно ничего не поймут.

Ирина Евсеевна

Объясни, чтобы поняли. Ты воспитатель или где? Короче, чтобы к завтрашнему все были в курсе. (уходит, снова по-идиотски дёргая руками)

Катерина (озадаченно)

Конституцию что ли почитать… Девочки, все ко мне!

Вбегает Перепёлкина. За ней подтягиваются остальные, включая Наталью Ивановну.

Перепёлкина

У Ирины Евсеевны снова в носу не то дыханье. Она на меня им дышит, а я боюсь заразиться.

Аитова

Нормальное дыхание. Как будто первый раз перегар нюхаешь.

Батурина

Ирина Евсеевна хорошая. Она меня любит. Меня все любят.

Катерина

Вы знаете, девочки, что такое Конституция? Основной закон нашего государства.

Батурина

А государство меня тоже любит?

Катерина

Конечно, Наташенька. (настолько приторно, что сама не верит произносимому) У нас лучшее в мире государство.

Аитова

Никого оно не любит. Срать я хотела на ваш закон.

Катерина

Не ваш, а наш – общий. Лен, ты не понимаешь… в Конституции все твои права записаны. Вот ты живёшь здесь. Знаешь почему? Потому, что государство о тебе позаботилось после того, как ты пропила свою квартиру.

Аитова

И что мне теперь его за это – в жопу целовать?

Катерина

А ты лучше послушай, Лен. Мне недавно, по очереди, новую квартиру дали… без унитаза. То есть… квартира есть, а унитаза для неё не хватило. То ли не довезли, то ли украли… И что было делать? Не на улицу же ходить? Соседи, конечно, выручали… но по соседям не набегаешься. А я перечитала Конституцию и написала письмо – прямо президенту России Борису Николаевичу Ельцину! Так, мол, и так – нарушаются мои суверенные гражданские права. И что ты думаешь? Во-первых, унитаз тут же нашёлся. Не какой-нибудь – чешский! Во-вторых, все вокруг меня забегали, словно бы им пинка дали. Сам начальник ЖЭКа лично установкой унитаза руководил. А потом попросил расписку, что всем довольна и претензий больше не имею. Вот что такое наша народная Конституция.

Наталья Ивановна (как бы серьёзно, но с заметной иронией)

А жила бы в Америке – так и сидела бы без унитаза.

Батурина

Я буду любить президента Ельцина. Потому, что он меня тоже любит. Он подарил Катерина Владимировне унитаз. А он всем-всем-всем унитазы дарит?

Перепёлкина

Ирина Евсеевна не имеет права на меня так дышать! А-а-а-а!

Батурина

А Ельцин мне тоже подарит унитаз?

Катерина (пытаясь перекричать)

Завтра – День Конституции! Это – очень большой праздник!

Аитова (Перепёлкиной)

Заткнись, дура. (та замолкает) И что?

Катерина (недоверчиво вслушиваясь в наступившую тишину)

Ничего… Это огромная радость для всего российского народа. Ясно? Короче, если Ирина Евсеевна спросит, скажи, что я тебе всё рассказала. (строго уточняя) И остальным – тоже!

Наталья Ивановна

Катенька, деточка, не беспокойся. Про День Конституции я, если нужно, могу говорить часами.

Батурина

День Конституции? А ночь Конституции бывает?

Аитова

Бывает. Когда в задницу попадаешь. Мы чукчи. И живём, как чукчи. У всего нормального мира солнце светит, а у нас…

Наталья Ивановна

И ананасы на вечной мерзлоте не растут. А так бы хотелось… с шампанским… «Советским»… полусладким…

Катерина

Не сгущай, Лен, подумаешь – ночь? Зато северное сияние у дорогих россиян никто не отнимет.

Аитова (ржёт)

Потому, что мы его сами выжрем – ни с кем не поделимся!

Наталья Ивановна

Как можно выжрать такой изысканный коктейль? Как сейчас помню… 40 грамм водки, 100 грамм шампанского, долька лимона, столовая ложка мёда, 200 грамм льда – кубиками и, самое главное – веточка розмарина! Когда я играла Офелию… вы же помните, что она утонула? Я всегда после спектакля пила «Северное сияние», чтобы не простудиться от купания.

Аитова

Не знаю… мы просто водку с шампусиком смешивали – без всех этих прибамбасов. И вкусно, и забирает. Хотя, лично мне больше нравится ёрш.

Катерина

Да, кстати, Лен, я тут твою историю болезни недавно посмотрела. Как ты могла столько пить?

Аитова

Нормально могла. Сколько влезало, столько и выпивала. Как все, так и я.

Катерина

Если бы как все – не спрашивала бы. Ведь это ж никакая печень не выдержит.

Аитова

Иногда откачивали.

Наталья Ивановна (задумчиво)

А ты могла бы стать хорошей артисткой – с такой-то печенью…

Батурина

Катерина Владимировна, ты тоже меня так сильно любишь? Как государство?

Катерина

Конечно.

Батурина

А вот теперь – не будешь! (разбивает тарелку) Я тебя сейчас убью.

Катерина

Что я тебе такого сделала? Ты знаешь, какой завтра день?

Перепёлкина

Ночь Конституции.

Аитова

Не тебя спрашивают.

Батурина

Катерина Владимировна только притворяется, будто она добрая. А сама мужа в клетке держит. Она сама говорила, что купила ему рубашку в клетку – я слышала! Я всё слышала!

Аитова

Заткни пасть, дура.

Наталья Ивановна

Девочки, не ссорьтесь. Давайте лучше устроим маскарад, как у Лермонтова.

Перепёлкина

Ура! Я буду снежинкой.

Батурина

Нет я буду снежинкой!

Наталья Ивановна

Я буду Ниной Арбениной. Потому, что Ирина Евсеевна постоянно подсыпает мне в кашу мышьяк. (начиная заводиться) Это совершенно невозможно! Завтра День Конституции, а мои гражданские права нарушаются! Почему вместо бесплатного медицинского и социального обеспечения мне дают бесплатный яд? С меня всю жизнь так исправно вычитали налоги. Они думают меня оптимизировать? Нет человека – нет проблем?

Катерина

Ну… это не совсем так. Точнее, совсем не так. Наша Конституция…

Наталья Ивановна

А как? Они хотят, чтобы я их любила, а сами меня ненавидят. И что я должна сделать в ответ? Подставить им свою румяную щёчку? Знаешь, почему у меня такие бархатные щёчки? Я тебе расскажу. Нужно перед сном и каждое утро обтирать кожу лица ледяной водой. Только не вздумай пользоваться чистым льдом – во-первых, можно поцарапаться. А, во-вторых – что случится, если осколок льдинки попадёт тебе в сердце? Не знаешь? А я тебе скажу. Будешь сидеть в ледяном кремле и складывать из льдинок слово «конституция».

Катерина

Что вы такое говорите, Наталья Ивановна?

Наталья Ивановна

Правду, правду и ничего, кроме правды. Поверь старой актрисе, которой доводилось играть Снежную Королеву. Они там, в кремле, все с безжалостными льдинками в равнодушных сердцах. Злой американский тролль позаботился. Тебе приходилось слышать про ЦРУ?

Катерина

Вообще-то, мы теперь с Америкой дружим.

Наталья Ивановна

Ну да… ну да… Подружился волк с овцой. Знаешь, как волки дружат с овцами?

Катерина

И что плохого, что подружился? Теперь время такое…

Наталья Ивановна

А то, что баранами не нужно быть! Новые ворота, девочка моя, очень даже могут вести на живодёрню. Я-то свою жизнь уже прожила, а вот ты – подумай.

Наталья Ивановна решительно уходит. Батурина и Перепёлкина, с криками «Ночь Конституции! Ночь Конституции!», радостно прыгают, взявшись за руки. Аитова гаденько подхихикивает, наблюдая за ними.

 

Катерина (огорчённо)

Ну вот… и объяснила.

Третья картина

Ирина Евсеевна и Ромашкина на авансцене. Ирина Евсеевна привычно изучает мышечные ощущения своих рук, ног и прочих частей тела – Ромашкина тактично ждёт. В глубине сцены больные, под руководством Катерины и Маши, занимаются уборкой (трудотерапией). Аитова демонстративно филонит.

 

Аитова

Раз-два-три! Раз-два-три!

Маша

Ну, девки, давайте Катерине Владимировне поможем как-то! С неё ж Ирина Евсеевна порядок спросит. Всем драить пол!

Аитова

Раз-два-три…

Маша

Лен, ну ты хотя бы изобрази.

Аитова

Да иди ты, Маш…

Маша

Лен, так нельзя. Все работают, а ты…

Аитова

А я без горючего не могу. Нальёшь сто пятьдесят грамм?

Маша

Откуда я тебе возьму сто пятьдесят?

Аитова

Откуда-откуда… из чайника.

Наталья Ивановна (возя тряпку ногой)

Машенька, нужно строже. Плинтус не помыла – пять лет без права переписки.

Катерина

Сталинизм в отдельно взятом интернате возрождаете?

Наталья Ивановна

Деточка, ну так оно и выходит. Вот увидишь, пройдёт лет двадцать – всё вернётся на круги своя. Когда людям свобода надоест – сами вернуть порядок попросят. В бардаке, Катенька, далеко не уедешь. Так всегда бывает в истории.

Катерина

Не зарывайте наши надежды в ваш пессимизм, Наталья Ивановна!

Ирина Евсеевна (прекратив проверять моторику)

Ромашкина, ты не зарывайся сильно.

Ромашкина

А что такое?

Ирина Евсеевна

Колготки больным когда отдашь? Проверки ждёшь? По три пары на контингент. И только попробуй хоть что-нибудь заныкать!

Ромашкина

Так они же лежачие, в основном. Да колясочники. Зачем им? Тем более, по три…

Ирина Евсеевна

Пусть в колготках лежат. Положено – значит положено. О, гляди, что придумалось – на кровати положенные, лежат в колготках, по закону положенных… Стихи, что ли, начать писать? Как думаешь, выйдет из меня Барто? Ну что ты дёргаешься, Ромашкина? И персоналу, так и быть, по паре выдай – чтобы голые не ходили. Но только по паре! Знаю я вас…

Ромашкина

Всего по одной?

Ирина Евсеевна

Какая ж ты нервная… Себе, так и быть, можешь три пары взять. Но не больше!

Батурина (Перепёлкиной, доверительно)

Мне сегодня утром Ельцин звонил. Обещал забрать отсюда.

Перепёлкина

А меня?

Батурина

И тебя. Я с ним поговорю.

Аитова

Перепёлкина, не халтурь!

Перепёлкина

Отстань!

Катерина

Оля, ты чего нервничаешь?

Перепёлкина

А почему Аитова плинтуса не чистит хлоркой? Я всё про неё Ельцину скажу! (моментально получает подзатыльник от Аитовой) А-а-а-а-а! Катерина Владимировна, Аитова на меня налезает!

Батурина (пытаясь перекричать)

Катерина Владимировна, а вы меня любите? Правда?

Аитова

И в кого вы такие две дуры?

Ромашкина (насколько возможно, тихо)

Две или три? Вам сколько колгот оставить, Ирина Евсеевна?

Ирина Евсеевна

Четыре. 40 ден. Телесные... Нет. Лучше… пять. Пятую пару себе на похороны отложу. Буду в гробу в итальянских колготах лежать. Красивая-прекрасивая! Жизнь не удалась, так хоть смерть удастся… (строго и властно) И прекратите этот бардак. Ишь, оперу развели… (уходит)

Наталья Ивановна

Девочки, замолчали. Как вам не стыдно? Вы разве не видите, что взрослые разговаривают, а вы им мешаете?

Перепёлкина (моментально останавливая истерику)

Простите, Наталья Ивановна.

Батурина

Наталья Ивановна, а вы меня тоже любите? Очень-очень? А Ромашкина меня тоже любит?

Ромашкина (громогласно в пространство)

Верушка! Сколько у нас контингента?

Верушка (откуда-то издали)

Если считать по всему этажу… но я не знаю.

Катерина

Сорок семь.

Ромашкина

Иди сюда. (Катерина подходит к Ромашкиной. Остальные продолжают работу) Есть распоряжение. Всем сорока семи – по три пары итальянских колгот от спонсоров. Включая лежачих! И не вздумайте тырить – Ирина Евсеевна лично проверять будет.

Катерина

А нам?

Ромашкина

Персоналу, так и быть – по паре на задницу.

Катерина (разочарованно)

Всего… по одной?

Ромашкина

А ты, милая, что хотела?! По одной. И мне ещё скажите спасибо – Ирина Евсеевна вообще давать не хотела. Насилу уломала.

Катерина

Ну зачем им по три?! Они ж, лежачие, преть будут в синтетике. Да и не поймут они всё равно. Им – пелёнки удобнее…

Ромашкина

Преть будешь ты, если спонсоры на психах свой подарок не увидят. Всё поняла?

Катерина

Да что ж это такое?!! Раз в кои-то веки колготки прислали… Они нам так всю жизнь ломают. Только на что-то понадеешься, порадуешься… а тебя – раз… и обламывают. Ну почему всегда так?

Ромашкина

Потому, что во всём порядок должен быть. В бардаке – далеко не уедешь.

Катерина

Да? Порядок? А когда мы черноклёны парным молоком поливаем? Это порядок?! А французское гуманитарное печенье голубям крошить – потому, что контингент его всё равно не ест? Порядок?!

Ромашкина

А ты бы предпочла молоко домой сынуле канистрами носить и печенье в нём размачивать? Не будет такого. Социализм – это учёт.

Катерина

Так социализма ж давно нет!

Ромашкина

Социализма нет, а учёт остался. (уходя) Гони ко мне своих ходячих – околгочивать их буду.

Катерина

Позади – порядок, вокруг – порядок, впереди – порядок. И никаких перспектив… вокруг сплошная задница. Да и на ту – лишь по одной итальянской паре. Да… абсолютно никаких перспектив. Русская жопа в итальянском капроне – так жопой и останется. Лена Аитова! Ольга Перепёлкина! Наташа Батурина! Наталья Ивановна Цветкова! Кончаем работу. Идите на склад к Ромашкиной – колготки получать.

Девочки, побросав орудия труда, радостно убегают. Маша собирает разбросанное. Наталья Ивановна задерживается.

Наталья Ивановна

А вы, Катенька?

Катерина

Мне тоже перепадёт.

Наталья Ивановна

Вообще-то, я предпочитаю фильдеперсовые чулки с кружевами. Они так изумительно сидят на ноге. И нога чувствует себя такой защищённой… В мои годы смешно менять стиль одежды. Свои колготки я с удовольствием подарю вам.

Катерина

Нельзя. Спонсоры не разрешают.

Наталья Ивановна

И как же, извиняюсь, они собираются проверять? Лезть ко мне под юбку? Я, милая, уже не в том возрасте, чтобы пускать туда посторонних. Впрочем, я и в молодые-то годы не слишком позволяла всяким любопытствующим обследовать свой внутренний мир. Я, между прочим, играла Нору в спектакле Ибсена.

Катерина

Ну, вы же знаете… мы люди подневольные.

Наталья Ивановна

Особенно ваша Ромашкина. Она спёрла из интерната столько пелёнок, что из них можно было бы пошить занавес для Малого театра. А, может быть, даже и для Большого. А вы не могли бы мне купить чулки?

Катерина

Конечно. Для вас, Наталья Ивановна, попробую достать. Сами знаете, какое сейчас время. Какие вам нравятся?

Наталья Ивановна

Ну уж конечно же с кружавчиками. Ну, вы меня понимаете. Я сейчас схожу за рулеточкой – померить окружность моего лядвия.

Катерина

А что это?

Наталья Ивановна

Не пугайтесь, Катенька. Это – всего лишь самая обычная ляжка. Раньше, в дореволюционные годы, имели обыкновение давать красивые определения женским прелестям. Насколько слово «перси» изысканнее современной анатомической «груди». Или, того хуже – молочной железы. Перси… прямо-таки на подъязычье ощущаешь сладость персика, только что сорванного с Древа Желаний! Как жаль, что вы отказались от длинных платьев и корсетов!

Катерина

А фижмы… как бы мне хотелось их носить…

Наталья Ивановна

А вот это – глупость. Фижмы были очень неудобны. Бесконечно натирали тазовые кости – приходилось смазывать постным маслицем. Конечно, можно было бы и сливочным, но уж больно оно быстро тухнет. Одна глупая барышня, правда, решила однажды воспользоваться гусиным жиром. Ах, от неё так нестерпимо пахло гусиным выпасом! Она и ходить-то сразу же начала, переваливаясь, словно гусыня. Скажу вам по секрету, этой барышней была я. Так-то, Катенька. Впрочем, всё это лирика. Вы подумали над тем, что я вам сказала?

Катерина

Над чем?

Наталья Ивановна

Как же вы беспечны! Ирина Евсеевна травит меня мышьяком. Я поразмыслила и поняла – ей нужна моя кооперативная квартира. А поскольку завещание моё составлено на Кларочку, мою лучшую подругу, её жизнь – теперь тоже в опасности. Нужно срочно дать знать милиции. Иначе дело кончится страшным преступлением…

Катерина

Вы преувеличиваете.

Наталья Ивановна

Что ты, девочка. Это ты преуменьшаешь. Жизнь – опасная штука, если относиться к ней без опасения. Слава Богу, у меня хватает мудрости думать за нас двоих.

Перепёлкина и Батурина выкатывают на сцену коляску, с сидящей в ней больной. На голову той надеты колготки, свисающие типа шутовского колпака.

 

Наталья Ивановна

О, плебс-плебс! Всё-таки любовь к пошлости из нашего народа не вытравить. Ну, разве же это смешно? Всё на потребу публике. А ведь когда-то всё так безобидно начиналось с плоских шуток телевизионных юмористов.

Верушка (появляется в процессе предыдущего монолога)

Наталья Ивановна, вас Ирина Евсеевна зовёт.

Наталья Ивановна

Верочка, передайте Ирине Евсеевне, что я непременно зайду к ней при первой же возможности. (проводив взглядом Верушку) Вот видите, Катенька, всё, как я вам говорила – эта убийца собирается требовать с меня отчёт за съеденный мышьяк.

 

Четвёртая картина

В буфетной Татьяна, Маша и Верушка. Татьяна снова печатает.

 

Верушка (в безнадёжном поиске поддержки)

…Ну, Маш, не даёт она пелёнок. А как я работать должна? Они ж надудоленные.

Маша

Отстань! Я-то тут причём? Я за это не отвечаю.

Татьяна

Пелёнок нет и не будет… Эх, Верушка, мне бы твои проблемы! Подумаешь, пелёнки? У меня – мужа нет!

Маша

Ой, Тань… ну вот… красивая ты краля. И чего им, мужикам, не хватает? Где они все? Такая баба пропадает без хахаля! Москвичка.

Татьяна

Успокойся, Маш, как баба я не пропадаю. Я пропадаю, как мать. И почему, собственно, без хахаля? У меня много мужиков. Много.

Маша

Много? Тогда я ничего не понимаю… Ты ж говорила, что тебе не мужик, а муж нужен… Врала, что ли?

Татьяна

Юльке отца ищу. Одного. Чтобы навсегда. А мужики для здоровья – кто ж их считает?

Маша

Ой! Так ты, оказывается, у нас… Как же ты дочке-то объясняешь?

Татьяна

А я ей своих козлов не представляю. Юлька, чтоб под ногами не путалась, с мамой сидит. Не всем же, как Катьке везёт.

Маша

Я тут Катькиного мужа видела… он у неё что… еврей?

Татьяна

Грузин. Васо. Она его Васькой зовёт.

Маша

Как кота. (понимающе) Тоже лимитчик… значит…

Татьяна

Да нет. Москвич. Слышала, есть в Москве такая улица – Большая Грузинская?

Маша

В честь Сталина?

Татьяна

При чём тут Сталин? Знаешь, сколько в Москве грузин? Катькин муж – музыкант. Гитарист. В котельной кочегаром работает.

Маша

Почему в котельной?

Татьяна

Талантливый потому что…

 

Звонит телефон.

 

Татьяна

Да, Ирина Евсеевна.

Верушка (продолжая свой бесконечный монолог)

…Можно подумать, я эти пелёнки для себя спрашиваю. Они ж мокрые лежат. Ведь люди ж они…

Татьяна

Да тише ты! Ничего не слышно. (в трубку) Это я не вам. Что?! (прикрывая трубку, громким испуганным шёпотом) Батюшку ждём! (снова в трубку) Не волнуйтесь, у нас, как всегда, всё хорошо. Что вы говорите? Какой душ? У нас же баня… А, поняла. Души надраить! Не беспокойтесь. Всё сияет! (кладёт трубку) Батюшка уже на третьем этаже. Исповедует и благословляет.

Маша (крестится)

Господи Боже!

Татьяна (лихорадочно набирает номер)

Алло! Это я. Срочно начинайте наводить порядок! Чтобы всё блестело! Сейчас к нам батюшка придёт. Я выбегаю… как – уже был? Почему меня не позвали? Что? Сердился очень? На что? Ладно, приду – расскажете. Я его здесь дождусь. (огорчённо кидает трубку) Что им… трудно было позвонить?

Маша

Да ладно тебе огорчаться, Тань… куда он денется, раз уж всё равно пришёл?

Татьяна

Говорят, строгий.

Маша

На то он и батюшка, чтобы порядок поддерживать.

Зоя (вбегая)

Девчонки, ой, видела я этого батюшку. Такой интересный – у него заколочки в волосах, как у моей внучки.

Маша

При чём тут заколочки? При чём тут твоя внучка? Совсем сдурела?

Зоя

Это я сдурела?! Да ты на себя посмотри!

Татьяна

Стоп-стоп! Давайте так – когда батюшка уйдёт, тогда и ссориться станем. (принюхивается) Надо срочно что-то делать с кошачьим запахом! Это совершенно невыносимо.

Маша

Опять? Тань, ну ты знаешь, мало того, что ты на нашем этаже, на нашей… как же это слово на букву «п»? А, вспомнила! Машинка.

Татьяна

Почему машинка… на «п»?

Маша

Так печатная же машинка! Я что говорю, мало того, что ты нашей машинкой пользуешься… так ты ещё и командуешь тут. Иди – у себя, в мужском отделении командуй! Лучше бы смыла губищи – как ты такой страмотой про грехи батюшке говорить будешь? Раскрасилась, как клоун какой-то…

Татьяна

Ну и что, что намазалась? На то он и батюшка, чтобы принимать нас такими, какие мы есть. И вообще… батюшка, между прочим… мужчина. (кокетливо) Почему бы мне ему не понравиться?

Маша

Тьфу, страмота!

Татьяна

Не страмота, а срамота. (оправдываясь) Под косметикой не видно слёз. Я сегодня ночью во сне опять плакала. Мне снилось, что я марионетка, и кто-то дергает меня за разные места. Так мало того, что подушка с утра мокрая вся, она ещё и кошками пахнет. Представляете? Мои слёзы пахнут кошками! Ну за что мне это? Почему не собаками? Мне так нравится собачий запах. Особенно, когда они мокрые после дождя… я бы с удовольствием носила духи с запахом псины… (распыляет баллончик) Убила бы всех кошек.

Маша

Так нельзя. Не по-христиански это.

Татьяна

Надо же с ними что-то делать?

Катерина (появляется на последних словах Татьяны)

С кем?

Маша

Батюшку мы ждём. Вот-вот подойдёт.

Верушка (решительно устремляясь за кулисы)

Вот! Наконец-то! И на тебя управа нашлась! Ужо тебе батюшка всё скажет! Где это видано, чтобы лежачим пелёнки не выдавали?

Ромашкина (также где-то за кулисами)

А что мне твой батюшка? Я вообще другой веры.

Зоя

Такой солидный и честненький. Я предлагала его к вам на лифте спустить, а он говорит: «Что вы? Я уж как-нибудь на один этаж и сам дойду». Интересный такой. С залысинками. И заколочки в волосах.

Маша

Да что ты заладила про заколочки? Надо же ему себя в порядке поддерживать!

Татьяна

И вообще, волосы длинные у него по службе. Положено ему так.

Маша

А ещё он какой?

Зоя

Доверительный. Я ему все свои грехи доверила, а он рассердился, но простил.

Катерина

Да какие у тебя грехи?

Зоя

Да уж есть, как без этого… я ж тебе человек, а не голубица.

Маша

Ещё что-нибудь расскажи…

Зоя

Имя у него очень красивое – отец Амвросий.

Маша

Ой, девчонки, благодать-то какая… (повторяет нараспев) Амвросий! Словно бы лимонад сладенький.

Катерина

Короче, времени у нас мало. Давайте помолчим. Надо подготовиться, грехи вспомнить. (достаёт листочек бумаги, начинает на нём что-то в столбик записывать)

Все сосредоточенно замолкают.

 

Катерина

А мысленные измены писать? (не получив ответа, возвращается к своему занятию)

Зоя (прерывая тишину)

Как бы я хотела быть матушкой. Чтобы дом был сплошной молитвой. И детишек много-много! Уж я бы ему, милёночку своему, и рясу наглаживала. И крестик бы надраивала… чтоб лучился. А шапку каждый вечер шампунем стирала и на трёхлитровую банку надевала – чтобы форма не терялась.

Маша

Не шапку, а скуфейку.

Зоя

Хоть бы и скуфейку. А уж сколько бы я ему огурцов с помидорами закатала!

Татьяна

Зой, не отвлекай глупостями своими.

Катерина (задумчиво)

Десять в списке, пять в уме. Многовато… (вычёркивает несколько пунктов из списка) Припаду к его рукам и скажу: «Батюшка, прости!»

Подтягиваются больные.

Наталья Ивановна

Я слышала, к нам пожаловал святой отец? Нельзя ли мне как-то напомнить ему о себе?

Перепёлкина

А он подарки принёс?

Наталья Ивановна

Олечка, это же тебе не Дед Мороз! Ты ему про свои грехи расскажешь…

Перепёлкина

И тогда он подарит подарок?

Аитова

Успокойся, дура. Не будет тебе никакого подарка.

Батурина

А я всё слышала! Всё слышала! К нам Дед Мороз пришёл! Он принёс подарок, потому, что он меня любит.

Наталья Ивановна

Я однажды играла монахиню. Но ведь это не очень большой грех? Ведь правда же? Артистов, говорят, не хоронят рядом с церковью, но ведь я давно на пенсии…

Катерина

Вас похоронят на Новодевичьем. Или, в крайнем случае, на Ваганьковском.

Наталья Ивановна

Смотри, Катенька – не обмани. Обещала. Погляди, деточка, видишь, какая у меня нежная кожа на запястьях? Ах, я такая старая… но во мне всё ещё так много нежности!

Батурина

Тётя Маша, надень на меня бантики! У нас сегодня праздник!

Маша

Горе ты моё луковое, конечно же, надену. Только не вертись. (начинает завязывать бантики)

Батурина

А дяденька священник меня любит? Он Бог?

Маша

Он не Бог. Но он всех любит. Он – как отец.

Батурина

А где Бог?

Маша

Бог – с нами.

Аитова

Что-то я его не очень замечаю, этого Бога.

Катерина

Лен, ты не подведи меня перед батюшкой. Язык-то попридержи…

Аитова

О’кей.

Перепёлкина

Ну и где этот дядька из церкви?

Раздаётся звонок.

Зоя

Ой. Он!

Маша

Девчонки, я как-то боюсь. Все поджилки трясутся.

Татьяна

Сейчас приведу (уходит за кулисы)

Слышен скрип двери.

Голос Татьяны

Здравствуйте, батюшка!

Голос батюшки

Ну и вонь у вас тут! Покидаю вас и благословляю.

Грохот закрываемой двери.

Батурина

Тётя Маша, а где же Бог?

Второе действие

 

Пятая картина

Персонал, кроме Татьяны, Ромашкиной и Ирины Евсеевны – сидит грустный. Обсуждает произошедшее.

Маша

Вот тебе и Амвросий… лимонад сладенький. Бросил нас. Бросил. Даже не вошёл. Побрезговал.

Катерина

Может, Танька права – действительно кошками пахнет? Просто мы принюхались…

Маша

Какими кошками? Мочой. У лежачих-то матрасы вечно сырые. Вот батюшка и не вынес.

Верушка

А я говорила Ромашкиной – пелёнки нужны!

Маша

Причём тут пелёнки?

Верушка

Так ведь надудоленные! Как без пелёнок-то?

Катерина

А говорят, заграницей есть подгузники для взрослых такие, которые впитывают всё в себя. Как впитали – их выбрасывают. И новые надевают.

Зоя

Вот санитаркам-то там, у них, благодать!

Катерина

Врут, наверное. Вообще-то, батюшка должен был бы знать, куда шёл… ПНИ – это тебе не парфюмерный магазин… тут другие ароматы. (заговорщицки) Маш, а ты как себе мужиков выбираешь?

Маша

Не поняла…

Катерина

Я тут слышала… ну, в общем, это… будто надо, в первую очередь, на размер ноги смотреть. Сама понимаешь…

Маша

Что я должна понимать?

Катерина

Ну, Маш… говорят, если у мужика нога большая, значит и достоинство…

Маша

А ты и веришь, дура. Ну ладно, Танька у нас, сама знаешь кто… так и ты туда же?

Катерина

Да ведь интересно же! Я тут недавно на санитарной машине с нашим шофёром, ну… Володька который, ездила… Так у него нога – словно у Золушки. Сам мужик здоровенный, а ножка – маленькая, как у ребёнка. Вот я и подумала… а какой же тогда у него этот… ну…

Маша

Член что ли? Глупости говоришь. Вовка – член КПСС, фронтовик. У него знаешь, сколько медалей с орденами? Да у тебя твоей груди не хватит их все нацепить. Его достоинство – другое. И вообще… он ноги на фронте отморозил. Гангрена была – чуть ли не все ступни отрезали. Не успокоился он. Ампутант – а своего добился. Рвался шофёром на фронт – и дорвался. Про Маресьева слышала? Думаешь, за руль нашей санитарной машины плохого шофёра посадят?

Верушка

Нам про Маресьева в колхозном клубе рассказывали.

Маша

И вообще никаких мужиков я не ищу. Есть у меня мужик. Тьфу! Стыдно слушать. Ты бы ещё у батюшки размер ноги спросила…

Зоя

Я что и говорю… отец Амвросий-то… с Ириной Евсеевной о чём-то беседовал долго. Как встали у стеночки, так и говорили… говорили… Ирина Евсеевна плачет, а батюшка ей что-то отвечает грозно. А потом Ирина Евсеевна опять плачет. А батюшка опять ворчит ласково.

Маша

Ну, у начальства свои интересы. Им есть, о чём поговорить…

Катерина (сдавленным шёпотом)

Тише вы…

Входит Ирина Евсеевна. Она неузнаваема – то ли окончательно очумела, то ли светится лучезарно.

Катерина

Ирина Евсеевна, что-то случилось?

Ирина Евсеевна

Батюшка – святой! Мне отменили диагноз! Я здорова!

Маша

О, Господи! Господь – он всё видит! Отвёл беду от нашей Иринушки Евсеевны. Золотое пёрышко из ангелова крыла на неё уронил. Открыл ставни, впустил свет – отвёл беду.

Славься, Царь Всенебесный!

Ирина Евсеевна

Ошибка! Перепутали анализы!

Катерина

Вот сволочи… в суд на них подать…

Ирина Евсеевна

Какой суд? Девчонки, сегодня гуляем!!!

Маша

Слава те, Боженька – повеселимся за Ирочку Евсеевну. Ангел-хранитель у неё могучий оказался – такой груз на своих крыльях с души снял! Станем… будем… как же это слово-то на букву «п»? А? Вот же ведь… только что на языке вертелось. Очень душевное слово… Ну что ж за память у меня такая дурная?!

Зоя

Это у тебя не память. Это у тебя склероз.

Маша

Пэ… по… пу… пе… пы… пю… па…

Верушка

Пелёнки надо…

Маша

Не… не пелёнки. Другое слово.

Катерина

Пить?

Маша

О, точно! Петь!

Ирина Евсеевна

И пить. Сегодня можно. Гуляем!

Катерина

Правильно. Хочешь петь – пей!!

Вбегает Ромашкина.

Ромашкина

Гуманитарку привезли! Консервированное мясо, ветчина, паштеты, сыры. Девки, я и не знала, что так много сыров бывает!

Ирина Евсеевна

А вот и закуска. Очень кстати. Кать, зови своих – пусть стол нам накроют.

Катерина

Девчонки! Все сюда!

Вбегают Аитова, Перепёлкина, Батурина. Следом вплывает Наталья Ивановна.

Перепёлкина

Я буду себя грызть. Аитова опять не хочет работать. (тут же получает подзатыльник от Аитовой) А-а-а! Сейчас я буду грызть Аитову.

Аитова

Размечталась.

Наталья Ивановна

Девочки, не ссорьтесь.

Аитова

А кто ссорится?

Перепёлкина

Мы больше не будем.

Батурина

А вы меня любите?

Аитова

Любим. Только заткнись.

Батурина

Все-все-все любите?

Катерина

Сегодня все всех любят. У Ирины Евсеевны праздник.

Перепёлкина

Новый год?

Ирина Евсеевна

Новая жизнь.

Батурина (заговорщицки, Перепёлкиной)

А я знаю, почему. Они к его приезду готовятся.

Перепёлкина

Кого?

Батурина

Ельцина. Когда президент приезжает, всегда праздник. Ельцин – знаешь, какой? Высокий-высокий. Мне папа рассказывал. Он его в лесу встретил.

Перепёлкина

Заблудился?

Батурина

Ты что?! Это же Ельцин! Ему нельзя заблудиться – он же президент.

Перепёлкина

А зачем в лесу?

Батурина

Не знаю… я думаю, грибы собирал.

Ирина Евсеевна

Девчонки, накрывайте на стол. И про себя не забудьте.

Аитова (подозрительно)

Что… и можно будет выпить?

Ирина Евсеевна

Сегодня – можно. Даже нужно.

Под руководством сразу же оживившейся Аитовой, девочки, и даже Наталья Ивановна, накрывают на стол.

Верушка (робко подкравшись к Ирине Евсеевне)

Пелёнок мне нужно… Я же не себе. Они же лежачие. Им мокро…

Ирина Евсеевна

Веруш, да кончай ты ныть со своими пелёнками. Лучше скажи – у тебя мечта есть?

Маша

Да какая у неё может быть мечта?

Верушка

А вот и есть. Что ж я, мечты не имею? Есть у меня мечта.

Катерина

Какая?

Верушка

Есть. Чтобы на меня никто не кричал, когда я прошу пелёнок. Ну почему на меня все кричат? Ведь я же правду прошу. Я ж за правду болею…

Ирина Евсеевна

Ладно, это ты всё правильно говоришь. Подойдёшь после к Ромашкиной. Скажешь, я приказала. Нет, вы понимаете, они мне сказали, что ошиблись! О-шиб-лись!!! А всё – из-за батюшки. Он мне так и велел: «Ирина, раба Божья, молись!»

Маша

И вы молились?

Ирина Евсеевна

Нет. Ещё не успела.

Появляется Татьяна.

Татьяна

У вас тут праздник? И меня не позвали?

Ирина Евсеевна

А тебе что, отдельное приглашение нужно? Танька, я такая счастливая! Такая… такая… дайте выпить. Маш, где твой заветный чайник?

Аитова

Вот он! (хватает чайник и несёт его Ирине Евсеевне, по пути отпивая из носика)

Ирина Евсеевна (вырывая у Аитовой чайник)

Не, ну совсем девка оборзела. Аминазину ей.

Аитова (моментально опьянев)

Евсеевна, я такая за тебя счастливая! А что у тебя случилось-то?

Ирина Евсеевна

Больная, идите в свою постель и спокойно лягте спать. Проспитесь и вспомните – кто вы и кто я. (присасывается к чайнику)

Аитова

Чего одна пьёшь? Другим тоже хочется. (пытается вытащить чайник из рук Ирины Евсеевны)

Перепёлкина

А я сейчас чайник загрызу.

Батурина

А меня Ирина Евсеевна так любит… так любит… просто очень любит. А я люблю Ельцина. Он сегодня за мной приедет.

Аитова

Ага. Щаз. В голубом вертолёте.

Перепёлкина

В розовом. А-а-а!!

Маша

Оль, ты чего кричишь?

Перепёлкина

Мне розовый нравится потому что!!

Аитова

Рожа у него розовая. Потому, что сколько он пьёт, даже я не выпью.

Батурина

А он меня любит! Любит! Любит! Любит!

Перепёлкина

А-а-а-а-а-а!!!!

Наталья Ивановна

Девочки, дайте Ирине Евсеевне спокойно попить чаю.

Перепёлкина (моментально успокаиваясь)

Извините, Наталья Ивановна.

Зоя

У меня в лифте солёные огурчики припасённые. Ох, хрустят – прямо как эклеры! К чайку вам, дорогая Ирина Евсеевна.

Ирина Евсеевна

Спасибо, Маша.

Зоя

Я не Маша. Я Зоя.

Маша

Маша – это я.

Ирина Евсеевна

Всё равно хорошо. Несите огурчики.

Наталья Ивановна

Ирина Евсеевна, я вас не узнаю. Огурчики к чаю! Может быть теперь принято к водке бламанже подавать?

Аитова

Что ты говоришь, Наталья Ивановна? Бламанже? Бламанже будет потом – в обнимку с белым ихтиандром.

Наталья Ивановна

Каким Ихтиандром? Я ничего не понимаю… Что-то мне нехорошо.

Аитова

Не, ну вы видели? Пью я с Евсеевной, а нехорошо ей…

Маша

Девчонки, не отвлекайтесь. Мы ничего не успеваем.

Верушка

Если бы ещё у меня… поскольку все собралися, вот… пелёнок бы мне…

Ромашкина

Слушай, Вер, можешь ты хоть в такой праздничный день насрать на свои пелёнки?!

Верушка

Ну… Галь, как я могу в них сама насрать, когда у меня даже на больных не хватает?

Татьяна

А что случилось-то? Что у вас тут происходит? Хоть объясните мне. И машинку мою куда-то убрали. А мне допечатывать – каждая справка на счету!

Маша

Успокойся, Тань. Давай, лучше я тебе тоже чаю налью.

Катерина

Плюнь. У нас Ирина Евсеевна воскресла.

Татьяна

Как это?..

Катерина

Понимаешь, врачи ей сказали…

Наталья Ивановна (неожиданно оседая)

Врача мне… (падает)

 

Произошедшее настолько неожиданно, что все остолбеневают.

 

Маша (первая кидается к Наталье Ивановне, пытаясь привести её в чувство)

Воды ей! Что ж вы все застыли-то, словно неживые? Обмороков не видели?

Татьяна (очнувшись от секундного столбняка, подключается к процессу помощи)

И корсет помогите расстегнуть. Как же она им себя затянула… Старая школа.

Верушка

Вот вода. (выхватывая чайник у Ирины Евсеевны, пытается полить из него Наталью Ивановну)

Маша

Да не из чайника, дура! Кто ж из чайника льёт?

Зоя (насколько возможно быстро, устремляясь куда-то за кулисы)

Сейчас принесу!

Перепёлкина (Батуриной)

Как думаешь, Наталья Ивановна не умрёт?

Батурина

Я пойду, позвоню Ельцину, чтобы не приезжал. (уходит)

Аитова

Дай сюда! (вырывая чайник у Верушки, присасывается к его носику, как младенец к груди)

Верушка

Я не дура. Отдай. Вода Наталье Ивановне нужна. (пытается вернуть отнятое)

Аитова (отмахиваясь, как от назойливой мухи)

Сейчас допью – нальёшь свою воду.

Ирина Евсеевна

Так допивай, блин, скорее – не видишь, человеку хреново? Что нам тебя – полчаса ждать?

Аитова

Как могу, так и пью…

Зоя (возвращаясь со стаканом воды)

Вот.

Аитова

Молодец! (хватает стакан, выпивая его залпом) Ох… хорошо!

Маша

Ну ты, Ленка, и дрянь… не видишь разве, для кого Зоя воду принесла?

Аитова

Да? А спирт без запивки глушить – слабо?

Маша

Это мне-то слабо?! Да я его уже пила, когда ты ещё не родилась! Козявка наглая.

Аитова

Между прочим, за козявку и ответить можно…

Наталья Ивановна (приходя в себя)

Не надо ссориться. Девочки, что это со мной было? Что-то мне так плохо… побудьте со мной…

Шестая картина

Аитова сидит одна. Втихаря раскладывает карты. Входит Климантова.

Климантова

Здравствуйте. Мне бы хотелось посмотреть, как у вас тут всё устроено.

Аитова

А ты кто?

Климантова

Я – баронесса Евдокия Ильинична Климантова. Мой род ведёт свою историю со времён Евдокии Ильиничны Климантовой, обер-гофмейстерины двора цесаревны Анны Петровны. На гербе нашего рода – в щите, в золотом поле, три червлёных розана на зелёных стеблях с четырьмя листьями: один вверху, два внизу. Каждый розан разделён пятью зелеными листами. Верхний розан держит рука слева…

Аитова

Короче, наш клиент. А направление из психиатрической больницы на койко-место у тебя есть?

Климантова

Что есть койко-место? Какое направление?

Аитова

Какое-какое… думаешь, сюда так просто попасть? Здесь – лучшие из лучших.

Климантова

Я не понимаю. Но у меня есть приглашение.

Аитова

Короче так. За порядок здесь отвечаю я. Станешь рыпаться – получишь в лоб. Да не стремайся ты. У нас тут никого просто так не обижают.

Климантова

Не стремайся?

Аитова

Короче, бери свои документы и топай к Ирине Евсеевне. Или нет – стой здесь. Я её сама позову.

Климантова

Да-да… Ирина Евсеевна. Мне говорили, что я должна к ней обратиться.

Аитова

А как тебя вообще сюда тётя Нюра пропустила?

Климантова

Тётя Нюра?

Аитова

Вахтёрша.

Климантова

Это, видимо, та женщина, которая вяжет свитер у двери? Я ей сказала, что я Климантова.

Аитова

А-а-а… (исчезает)

Климантова

Мне почему-то кажется, меня с кем-то спутали. (оглядываясь) О, а здесь уютно, хорошо. Гораздо лучше, чем в других интернатах. Цветочки везде в горшочках. И запах не очень противный. (выходит)

 

Вбегает Ирина Евсеевна с персоналом. Все – приодеты и аккуратны. Следом входит Аитова.

 

Ирина Евсеевна

Что ты ей сказала?

Аитова

Что сказала… я ничего ей не говорила. Велела здесь ждать. Сказала, что в лоб дам, если выёживаться будет. А эта дура ушла куда-то. Короче… разбирайтесь сами.

Ирина Евсеевна

Ты… ты ей обещала дать в лоб?!! Да ты хоть знаешь, кто она?

Аитова

А мне плевать. (уходит)

Ирина Евсеевна

Как это всё не вовремя. Маш, где твой чайник?

Маша

Зачем?

Ирина Евсеевна

Нервы подлечить нужно.

Маша

Ирина Евсеевна, вы бы… как-то… У нас так скоро весь спирт закончится.

Ирина Евсеевна (жадно отпивая из носика)

Новый выпишем. Ну где она, женщина из Швейцарии?

Зоя

Маш, Швейцария – это где? В Германии?

Маша

Не помню. Где-то там.

Ирина Евсеевна

Но главное, она – спонсор. Ездит по всем интернатам Москвы – выбирает лучший. Какой понравится, тот и озолотит.

Татьяна

А у нас опять кошками пахнет! Опять-опять!

Катерина

Ну и что? Может, она кошатница? Мы не должны исключать такую возможность.

Ирина Евсеевна

Тихо! Растрепались тут…

Появляется Климантова, под ручку с Натальей Ивановной.

Климантова

Как говорит ваш Булгаков – как причудливо тасуется колода. Мы с Натальей нашли много общих знакомых.

Наталья Ивановна

Мой прадед дрался на дуэли с её прапрадедом и убил его.

Климантова

А во всём виновата двоюродная тётка моего прапрадеда. Она была такая влекущая… такая влекущая… У вас хороший интернат. Больные лежат в сухих пелёнках и у них нет пролежней. А почему вы не используете памперсы?

Катерина

Это Верушка у нас молодец. Порядок бдит.

Верушка

Так я говорю – пелёнки нужны! А меня никто не слушает. А я же ведь не для себя – потому, что…

Ирина Евсеевна (перебивает)

Успокойся. Будут тебе пелёнки!

Климантова

Ваш интернат – лучший в Москве. Я буду ходатайствовать о вас.

Ирина Евсеевна

Так это нужно отметить! Ромашкина, неси сыр и мясные консервы.

 

Ромашкина срывается с места, исчезая.

 

Климантова

Вы предлагаете мне поесть? Спасибо. Я уже кушала.

Ирина Евсеевна

Мы предлагаем выпить! Фронтовые сто грамм.

Климантова

Разве у вас теперь война?

Ирина Евсеевна

У нас вечно война. Ромашкина, да где же ты?

Ромашкина (сгибаясь под тяжестью снеди)

Я уже тут.

Ромашкина и все остальные начинают накрывать на стол.

Климантова (отмечая что-то в блокноте)

Сколько у вас больных на одного воспитателя?

Ирина Евсеевна

Кать, сколько у тебя контингента?

Катерина (не прекращая расставлять тарелки)

Сорок семь.

Климантова

Ах! Так много? И что вы с ними делаете?

Ирина Евсеевна

Она делает с ними всё.

Климантова

В каком смысле?

Катерина

Кого-то учу шнурки завязывать, кого-то к Пушкину приобщаю.

Климантова

Подойдите, пожалуйста сюда. Как вас зовут?

Катерина

Катя… Екатерина Владимировна.

Ирина Евсеевна

Катя – лучшая наша воспитательница. Она недавно прошла курсы повышения квалификации.

Климантова (снова что-то отмечая в блокноте)

А вы не хотели бы поработать в Швейцарии? Условия очень правильные – высокая зарплата, десять-двенадцать воспитанников на одного воспитателя, комната отдыха перед каждым общением, в комнате – красивый аквариум с рыбами и черепахами.

Ирина Евсеевна

Берите. Отдаю. Катька, я так за тебя рада!

Катерина (нерешительно)

Но… я… кроме русского, других языков не знаю…

Климантова

О, у нас много эмигрантов. Они вполне хорошо понимают русский язык. У вас есть дети?

Катерина

Сын.

Климантова

Вы сможете его вырастить в нормальной стране.

Катерина

А как же муж?

Климантова

Его уже не вырастить. Он останется в России.

Катерина

Вообще-то, мне и здесь хорошо. Я не ради заграничного бабла к Белому дому на баррикады ходила.

Ирина Евсеевна

Катька, не ерепенься. Поработаешь, устроишься – а там, глядишь, и мужа к себе выпишешь. Или нового, из местных, найдёшь.

Катерина (заводясь)

Нового?!

Татьяна (пытаясь разрядить обстановку)

А вы не хотите чайку? И бутерброд с мясом.

Климантова

Екатерина Владимировна, вы всё-таки обдумайте моё предложение. Чай с мясом? Это такой новый российский обычай? Разрешите полюбопытствовать?

Маша

По… лю… чего?

Климантова

Вы не будете так любезны позволить мне взглянуть на банку от консервов?

Катерина (с вызовом)

А что на неё глядеть? Банка она и есть банка… я могу вам её подарить, если у вас там банок не хватает в Швейцарии.

Климантова (рассматривая банку)

У нас в Швейцарии много банков. Я так и думала. Это консервы для собак. Вы ими кормите больных? Это не есть правильно – есть собачью еду.

Ромашкина

А чё мы? Что вы нам в гуманитарке прислали, то и даём.

Зоя

То-то мне вкус странным показался…

Маша

Врёшь, Зойка – жрала за милую душу.

Зоя

Так же, как и ты!

Маша

Не-е-е-ет! Я не какая-нибудь сука, чтобы собачьи консервы жрать! Я, между прочим… как же будет это слово на букву «б»… би… бе…

Катерина

И этим в России кормят детей! Потому, что – кто ж ожидал такой подлянки от вас, от Европы? Мы же думали, что мы друзья, а теперь собачью еду жрём. Вы нас считаете быдлом. Потому, что мы… Ну и что? Зато мы… вот такие. Не знаю, как выразиться… Я ощущаю себя собакой – всё понимаю, а сказать не могу. Наверное, правильно, что мне прислали собачьи консервы. И, в общем-то, спасибо, что вы нас кормите. Потому, что без этих посылок мы бы не выжили. Хоть это и унизительно.

Ирина Евсеевна

Блин, а я это мясо ела… у меня теперь что – шерсть вырастет?

Маша

Ба… бу… бы… О, вспомнила – библиотека. Я, между прочим, в библиотеку недавно записалась. Вот!

Климантова

Мне нравится ваша такая искренность, Екатерина Владимировна.

Наталья Ивановна

Катенька – очень хорошая девочка. Она каждую неделю возит меня на обследования. Я подозреваю, что у меня рак.

Климантова

О, я могу вам предложить прекрасное лечение у наших врачей.

Катерина

Ничего ей от вас не надо. Нет у неё никакого рака. Ведь у вас же ничего не болит? Так ведь, Наталья Ивановна?

Наталья Ивановна

Да. Почему-то не болит. Но у меня совсем не осталось сил. Я всё время падаю. Обмороки, знаете ли. Представляете, какой моветон? На старости лет, превратилась в падшую женщину.

Словно два ангелочка, впархивают Батурина и Перепёлкина. Устремляются к Климантовой.

Перепёлкина

Тётка, ты чего нам принесла? Подарки, что ли? Я буду себя грызть. А-а-а-а-а!!!

Маша

Оленька, погрызи лучше бутерброд с мясом. На, посмотри, какой вкусненький!

Климантова

Вы что, хотите дать ей… это?

Маша

Ну, не человечину же ей грызть?

Климантова

Какую человечину?

Маша

Себя.

Батурина

Тётенька, а ты меня любишь? Очень-очень? А у тебя есть бассейн на даче? А собачка маленькая у тебя есть? Можно я тебя обниму?

Климантова

Конечно, голубушка!

Батурина

А тебя за мной Ельцин прислал? Ты меня к нему заберёшь?

Климантова

Нет, девочка. (нежно гладит её по голове)

Батурина (неожиданно взвиваясь, отталкивает Климантову)

Ты волосы из меня вырываешь! Ты нехорошая тётя! Ты – тётька! Ирка Евсеевна, что здесь делает эта старая дура? (начинает крушить всё, что попадается под руку) Перепёлкина, ты думаешь, я тебя не укушу? Аитова, я тебя убью! Ты дрянь и алкоголик! Алкоголик-алкоголик-алкоголик!!!! Я всех убью!!! А я знаю, что Наталья Ивановна никакая не актриса! Она старая женщина! А Ирина Евсеевна травит её ядом! Я сама видела, как она его подсыпала в кашу! Я мамина принцесса! Я папина принцесса! Я хочу жить во дворце! А Катька своего мужа посадила в клетку! И я ей за это вырву все волосы!

Батурина, в состоянии агрессии, преображается в сущего дьявола. Сила её неимоверна. Она раскидывает кидающихся к ней Машу, Верушку, Зою и прибежавшую на крик Аитову, сбрасывая их с себя, раз за разом, словно могучий Тарас Бульба – ляхов. Наконец, общими усилиями всех присутствующих, Батурину связывают простынями. Климантова, ошарашенная, смотрит на всё, в состоянии полного столбняка.

 

Ирина Евсеевна

О, Господи, как же тяжело работать в психиатрии. А ведь могла бы быть хирургом – резала бы себе тела… не трогая души. Резала бы себе и резала… резала бы и резала… Жалко принцессу в дурдом отдавать, но что поделаешь? Всё. Писец. Капут цыплёнку. Катюш, вызывай-ка ты для своей Батуриной психиатрическую перевозку. А пока что – аминазину ей. Пять шариков. Откупори там новую банку в аминазиновом кабинете. Не забудь респиратор и одноразовые перчатки.

Катерина

Да ну их… некогда. Так возьму.

Климантова

О, Россия… я ничего не понимаю.

Седьмая картина

Катерина и Наталья Ивановна вдвоём.

Наталья Ивановна

Когда я умру…

Катерина

Что вы, Наталья Ивановна, вы всех нас переживёте! Уж меня-то – точно.

Наталья Ивановна

Катенька, ну я серьёзно. Ты думаешь, я не знаю, зачем меня возят по онкологическим больницам? Я всё понимаю. Мы идём туда, где лечат рак. И откуда не возвращаются. Ничего страшного. Когда-нибудь, мы все не вернёмся.

Катерина

Что вы себе вбили в голову? Нет у вас никакого рака.

Наталья Ивановна

Но ведь зачем-то ты меня туда возишь? Всё время. Хорошая ты девочка, Катенька – не умеешь врать. И не надо. Не учись. Мне, отчего-то, вдруг резко расхотелось курить. Всю жизнь курила, с пятнадцати лет. И… расхотела. А я ведь не дура – знаю, что это происходит примерно за неделю до смерти. Знаешь, что… ты возьми себе, на память обо мне, все мои фотографии. Особенно ту, где я в роли Норы, в золотой рамочке. Не плачь. Я ни о чём не жалею. Я провела чудесную жизнь. Как-то не хотелось бы, чтобы от меня осталась только последняя страничка из дурдома.

Катерина

Это не дурдом.

Наталья Ивановна

Я знаю. Мне здесь было хорошо. Я даже Ирину Евсеевну прощаю, за то, что она меня отравила. Знаешь, Катюш, а может мне показалось? И она добрая? Сил-то у меня совсем мало осталось. Ты меня проводишь? (Катерина и Наталья Ивановна уходят за кулисы)

 

 

Восьмая картина

Маша и Зоя.

Маша

Ну вот. И отправили мы в последний путь нашу актрису. Всю жизнь по театрам – теперь Боженьку на небесах развлекает. Я слышала, что, провожая, надо было хлопать. А мы почему-то… плакали.

Зоя

Помянем её. Доставай чайник. А я пойду – лифт остановлю.

Маша

Как… остановишь?

Зоя

Напишу объявление, что не работает. На профилактике. Может у меня, хоть иногда, лифт сломаться? Счастливая смерть у Натальи Ивановны получилась. Рак, а почти не мучилась. Только в самые последние дни – на наркотиках. Да и то – не по боли, а для поднятия настроения. Катька так и говорила – это её советское шампанское такое.

Маша

Полусладкое. Повезло.

Зоя

Чё ты говоришь-то? Маш, ты как вякнешь что – словно в лужу…

Маша

А я вот тоже хочу, чтоб меня уважали, как Наталью Ивановну! Ну что я – не достойна? Да?

Зоя

Да ладно тебе, Маш! О Наталье Ивановне говорим. Помянуть бы её надо. Тост хочу сказать. Дай чайник сюда. (приподнимает его торжественно) За актрису нашу любимую. Какой человек был! Теперь таких, как Наталья Ивановна, не бывает. Не делают их!

Маша

Так она ж из бывших, оказывается, оказалась. Помнишь, к нам баронесса приезжала? Из Швеции.

Зоя

Из Швейцарии.

Маша

Один хрен. Наталью Ивановну к себе на леченье взять хотела, а Катька не дала. И правильно. С последней стадией рака – куда ехать? Помирать, так на Родине. Дай чайник сюда. (отпивая, со слезой в голосе) Хоть, может, на могилку кто-нибудь придёт… иногда.

Зоя

Не знаешь, а что она так истерила перед уходом?

Маша

Наталья Ивановна?

Зоя

Баронесса.

Маша

А… эта? Да дура потому что. Никак не могла понять, почему у нас аминазин без спец учёта хранится. И почему в кабинет аминазиновый мы без положенной защиты заходим. Кричала, что это вредно, что мы себя убиваем…

Зоя

Хилые они там у себя, на Западе. Верно говорят – что русскому хорошо, то немцу смерть.

Маша

И Катьку всё требовала – словно младенец грудь.

Зоя

Хрен им, а не Катька. Самим нужна. Да и без мужа… Вот ты бы без мужа поехала? Если бы он у тебя был… Батурина сегодня возвращается. Родители её обратно из психбольницы выкупили.

Маша

Ты меня знаешь. Для меня Родина – всё. Хорошо, когда денег много. Что угодно купишь.

Зоя

Кроме здоровья. Не очень-то деньги Батуринским родителям помогли.

Маша

Помяни чёрта – а он и тут. Вон она… летит наш ангелочек.

Появляется Батурина, за руку с Катериной. Наташа и вправду похожа на ангелочка. Розовое газовое платьице, с лёгкой разлетающейся юбкой, наивный взгляд ребёнка.

Батурина

Привет! Тётя Маша, а ты меня любишь? Очень-очень?

Маша

Конечно, Наташенька.

Батурина

Меня все любят. Даже государство. Оно очень доброе и самое лучшее. У него ещё бывает ночь Конституции. Мне Катерина Владимировна рассказывала. Правда, я похожа на наше государство?

Катерина

Один в один. Только не ночь Конституции, а день.

Батурина

А когда вечер – тоже день?

Аитова (вбегает)

Привет, дурында! Я по тебе соскучилась. (ерошит ей волосы)

Батурина

Ой, да ты мне причёску не порть! Видишь, какие у меня бантики? А заколочки? Ты видишь, они какие? А ты меня любишь, Лен?

Аитова

Люблю, Наташ. (оживившись) Маш, может… от чайничка отольёшь?

Маша

Нет. Не приказано.

Аитова

Ну, ты же знаешь, я всё равно найду.

Маша

Вот и ищи по своим блатам. А у меня – порядок прежде всего. Хочешь, чтобы из-за тебя меня Ирина Евсеевна уволила? Да? Я, между прочим, квартиру тут жду.

Аитова

Да она ничего не заметит! Вечно бухая…

Маша

Не бухая, а… как же это слово… на букву «б»… ба… бе…

Зоя

Болеет Евсеевна. Душа у неё болит. Сперва о болезни, затем о здравии… а теперь – так, по привычке.

Перепёлкина (которая, войдя вместе с Аитовой, всю сцену простояла в углу, грызя свои руки)

А чего, про меня все что ли забыли? Я тут стою, а никто не говорит, что пришла Оля Перепёлкина. Меня никто не любит. И вообще, у Ирины Евсеевны опять не то дыханье. Она им на меня дышит. А мне неприятно.

Катерина

Олечка, ну да ладно тебе… ты же лучше всех коробочки для тортов делаешь.

Батурина

Оль, а ты меня любишь? Меня все любят. Потому, что я похожа на государство. Мне Катерина Владимировна сказала.

Аитова

На фиг нам такое государство, как ты!

Батурина

Меня все любят – потому, что я, как государство?

Зоя

Правильно, Наташенька. Для государства главное – что? Чтоб мы его любили.

Батурина

А ты меня любишь?

Зоя

Конечно.

Батурина

Это потому, что государство – это я?

Татьяна (появившаяся незадолго до этого)

Ты, ты, Наташенька. Я думаю, потомки Людовика не будут иметь претензий.

Батурина

Я больше не буду любить Ельцина. Я буду любить только себя. Потому, что я – государство.

Маша

Что за Людовик какой-то?

Татьяна

Да так, это к делу не относится. Король был один такой французский…

Аитова

Давайте, я вам всем на короля погадаю! Меня цыгане научили. Они меня трахали, а за это – водкой угощали и колоду подарили. Специальную.

Зоя

Ну… если цыгане…

Татьяна

Это даже уже становится интересно…

Катерина

Да, Тань, здесь мне ещё не гадали.

Маша

Погадай нам, Лен. Кого тут ещё нет? Всем – так всем. Схожу позову. А ты начинай пока… (уходит)

Аитова сосредоточенно тасует колоду, вынимает из неё карту.

Аитова

Ну, я на будущее. (впадая в транс) Зой, твоя внучка любимая… ментом станет. Видишь – шестёрка?

Зоя

Это хорошо. Я милиционеров люблю. (с гордостью) Маленькая моя – в школу пошла.

Аитова (не прекращая вынимать из колоды карты)

Плохо кончит. В ДТП трёх человек собьёт. Всю семью.

Зоя

Горе-то какое! Может, как-то исправить можно?

Аитова (продолжая монотонным голосом)

Маша квартиру получит. С окнами на южную сторону. Выйдет замуж. Но мужик долго не протянет. Похоронит она его.

Маша (входя вместе с Ириной Евсеевной, Ромашкиной и Верушкой)

Что-что ты сказала?

Аитова

Это не я. Это карты. Крест на твоём короле. Но квартира останется. Видишь? А теперь о покойных. Только хорошо. Дайте мне чайник. (отхлёбывает из протянутого чайника) Туз червовый у Натальи Ивановны выпал. В вишнёвом саду она. Под вишней сидит. Наливку пьёт.

Верушка

Что ж это она пьёт-то?

Аитова

Пить хочет – потому и пьёт. Видишь, червовую десятку? Верушка от Ирины Евсеевны премию получит.

Верушка

Ой, хорошо! Пелёнок прикуплю…

Ромашкина

Хрен ей, а не премия!

Аитова

Ты Ромашкина, вообще молчи. Видишь, что тебе выпадает? Восьмёрка червовая. Альфия твоя скоро в подоле принесёт.

Ромашкина

Врёшь. Она у меня скромная девочка.

Аитова

Скромно принесёт.

Ирина Евсеевна

Ну-ну… И про меня, что ли, что-то скажешь?

Аитова

А… Ирина Евсеевна? Пить не бросишь. Не получится. Но и не заболеешь. Бубновый валет у тебя – мозги тебе забубнит.

Верушка

Бубновый… молоденький, значит…

Аитова

Татьяна, раз уж ты здесь, хоть ты и мальчиковая, а не наша – получай пиковую даму. Так замуж и не выйдешь никогда. И Юлька твоя мужа себе не найдёт. И внучка. Без мужиков и помрёте. Проклятье на тебе родовое. Венец безбрачия.

Татьяна

Не верю я в это всё. И вообще… игра становится не смешной. И кошками снова воняет… воняет…

Батурина

А нам? А нам с Олей?

Аитова

Оль, тебе девятка крестей.

Перепёлкина

Я буду себя грызть. И лучше всех собирать коробочки.

Аитова

Батурина Наташа… Странно… снова червовый туз выпал. Как у Натальи Ивановны. Актрисой ты станешь. В сумасшедшем театре, где все дауны.

Батурина

Как в моём государстве? И у нас будет ночь Конституции?

Аитова

Только она и будет. А ты, Катерина Владимировна, не стесняйся – бери, давай, своего пикового туза.

Катерина

Зачем он мне? Я лучше просто загадаю желание. Я хочу, чтобы был мир во всём мире… И нечего хихикать – ничего смешного я не сказала. Я каждый Новый год кидаю в шампанское жжёные бумажки, в которых пишу об этом. А потом выпиваю это шампанское и верю, что моя мечта сбудется. Все нормальные загадывают деньги, карьеру, а я… вот так. А ещё, чтобы всем счастья побольше. Да такого, чтобы за ушами трещало… Так мне не хочется, чтобы невинные по тюрьмам сидели. Или, того хуже, умирали, ни к селу, ни к городу. Пути Господни, конечно, неисповедимы, но всё-таки… А ещё хочу сказать… вот, иногда, смотришь на ребёнка – своего ли, чужого ли… без разницы – волна чтобы такая накатывала, как в храме иногда! Или дождь летний… или черёмуха цветёт… Ну, в общем, вы поняли. Чтобы всем людям больным – детям, ну и взрослым, на избавление от всяких хворей денег хватало. Чтобы у каждого крыша над головой была. И, главное, чтобы не сносило её. Я, может быть, вам надоела? Я вас не буду долго грузить. Чуть-чуть ещё меня послушайте… Ещё хочется, чтобы родители как можно дольше были с нами… и очень существенно, чтобы детей мы не хоронили. Ни чужих, ни своих – вообще никаких. Хочу, чтобы прощали мы друг другу нелепые глупости. Ведь так часто случается обидеть по доброте. Хочешь, вроде, хорошее человеку сказать, а он… обиделся. Трудно это, но как-то нужно постараться… ну… попробовать хотя бы! И чтобы государство у нас было такое… ну… словно бы крыльями нас охраняло. Чтобы границы у него были, как барьерчик в детской кроватке. Из деревяшечек таких лакированных… берёзовых. Но только не дубовых и не осиновых (сами понимаете – почему!). Чтобы одновременно защищали и открывали весь мир – большой и красивый. И чтоб не было каких-то дурацких разделений – на всякие там нации, расы, язык, цвет кожи и глаз. Зрение должно определяться не справкой от окулиста, а умением видеть. Ведь смотреть и видеть – совсем не одно и то же. А, главное – нужно просто понимать друг друга, без всей этой идиотской вавилонщины. Хочу, чтобы в каждой стране нашёлся такой человек, который так всё и сделает. И даже если что-то у него там не получится – во всяком случае, Родина у меня всё равно есть. И чтоб мы были все такие счастливые, как в фильмах о Победе – когда все обнимаются и все друг другу такие родные. Может быть, это слишком красиво. Но это – правда. Я действительно этого хочу. Нехорошо так вот… глупо, наверное… душу-то наизнанку выворачивать. А… плевать! Мне почему-то верится, что так всё и будет. Я же ничего плохого не сказала? Да, ещё… чтобы самолёты не разбивались, чтобы аварий не было. Никаких – ни лифтовых, ни с машинами, ни с поездами. И чтобы личных аварий тоже никогда ни с кем не случалось. Береги Господь всех нас и весь мир в целости и сохранности. И чтобы женщины, когда режут салат, не резали себе пальцы. Потому, что это так обидно – готовиться к празднику и встречать его с пластырем на руке. Вот, собственно… и всё, что мне нужно …не так уж и много?

Все молчат, ошарашенные неожиданным монологом.

Батурина

Не-е-етушки. Ты – как хочешь, а я – как хочу. Вот такушки.

 

Занавес

 

Контактные данные:

boch-tdnl@yandex.ru

8-903-73-73-578 (Дмитрий)

Комментарии закрыты.