Надежда Самородина. 2022год.
Одинокая дама, педагог по вокалу, оставляет наследство своим бывшим, уже изрядно постаревшим ученикам, и просит спеть песни из русского шансона на ее похоронах.
Не последний романс.
Мелодрама.
Действующие лица:
Лиля Сергеевна Варежка (Перча.). Красивая женщина с активной жизненной позицией. В прошлом, солистка театра музыкальной комедии.
Эльвира Георгиевна Михеева (Миха.). Врач, офтальмолог в поликлинике.
Нина Генриховна Гюнтер (Мюллер.). Уборщица в банке. Бывший главный бухгалтер этого банка.
Василий Васильевич Мишуткин (Берлога.). Помощник режиссера в театре музыкальной комедии, в прошлом солист оперетты.
Аркадий Иванович Самсонов (Самса.). Бывший солист хора «Дома пионеров», профессиональный боксер и «новый русский». Ювелир.
Степан Вершинин (Круча). Бывший ЗэКа. Художник.
Всем персонажам за 60 лет.
Все, кроме Степана Вершинина, являются друзьями детства, талантливыми учениками музыкальной школы «Дома пионеров» времен СССР.
В полной темноте звучит песня «Чубчик кучерявый…», в исполнении Лилии Сергеевны. Василий аккомпанирует ей на гитаре. Силуэт Лили эффектно выделяется на фоне большого окна, выходящего на оживленную улицу с неоновым освещением рекламы. Шея Василия обмотана теплым шарфом. Неожиданно включается свет, и мы видим квартиру Лилии Сергеевны, обставленную в стиле 70-80-ых.
Лиля. – Ну-с, слава те господи, хоть чайник можно включить, тебе что - чай, кофе…(Пританцовывает.) потанцуем… (Страстно – эротично.) А может зря свет включили…
Вася. – Чай, но потом… Все-все, не отвлекаемся.
Лиля. – Дай передохнуть. И вообще, как-то мне все это «не по себе» …Нет, вот ты мне ответь, зачем покойнице наш концерт. Она ж все-равно ничего не слышит. Или слышит?
Вася. – Говорят, что первые три дня они все слышат.
Лиля. (С долей недоверия). – Да? Ой, ну чего смеёшься? Не боишься? …А я всегда покойников боялась. Не хожу на похороны. Зачем, пусть в памяти живыми остаются, да ведь… Бр-р…Блин, так неприятно…Вот влипли…
Вася. – А родители?
Лиля. – Ну-у сравнил, там другое… хотя и там близко не подходила. Господи, да все знают о моих этих страхах. Поэтому, этак снисходительно ко мне. А здесь, вообще, почти посторонняя, и если бы не это наследство нам… Ой, шепни мне еще раз цену за ее квартиру на Миллионной, меня это бодрит (Василий шепчет ей на ухо стоимость квартиры.), …да-а, слишком сказочно, чтобы поверить… Надеюсь, не над гробом будем петь?
Вася. – Да ладно, женщина добрая была. Наследство вот оставила…
Лиля. – Ну знаешь, меня так постоянно чихвостила! Хотя, симпатичная была, и чего замуж не вышла? И детей не родила... Впрочем, она не одинока…
Вася. – Так-с, продолжим?
Лиля. – И вот квартира огромная не пригодилась. Представляешь, наша трогательная Изабель Яновна, уже старушка, бродит по огромной квартире одна, тихо так, как приведение…Стены толстенные, никого не слышно. Вышла, и вот она, площадь дворцовая…Это ж какие там коммунальные платежи? Страшно подумать…
Вася. – Говорят, она комнаты сдавала, на то и жила. Все, хватит, давай продолжим.
Лиля. - Я боюсь. Вдруг они (Кивает на потолок.) уже дома. Господи, я умру когда-нибудь. И самое обидное, под эти их, ужасные звуки.
Вася. – Не включили же.
Лиля. – Так электричества не было. (Прислушиваются, глядя на потолок.) Может ты попробуешь? Берлога давай, ну пой, пой черт бы тебя побрал…Васька, вместе, ну (распевает) а-а-а-а-ааа…Ой! (Закрывает рот, испуганно смотрит вверх.)
Вася. (Умоляюще). – Лиля!? Ты же знаешь! (Демонстративно поправляет шарф на шее, кашляет.)
Лиля. – Наверное тусят где-нибудь. А давай накатим (Достает из-за стола бутылку, Вася покачал головой.) Ой, не надо так смотреть, я на кровные пью… (Наливает в рюмки коньяк, пьет, одновременно протягивает Василию.). Ух, крепкий чертяка… А может и ты? (Канючит.) Вася, ну, давай попробуй, спой. А, вдруг!? Тебя она точно услышит, ты ж у нее в любимчиках был! (Объявляет, пародируя педагога по вокалу, Изабеллу Яновну.) А, сейчас песню о маме нам споет Вася Мишуткин! Блин, ну и фамилия у тебя?!
Вася. – Песню о Родине споет Лиля Варежка! И все, «ну сейчас откроет варежку».
Лиля. – Что, прям так и говорили?
Вася. – Ну, не всегда. Ты классно пела.
Лиля. – Жаль, что я тогда этого не слышала. Ох и досталось бы кому-то…
Вася. – Лиля!? До похорон два дня, надо не ударить лицом... Давай еще разок...
Лиля. – А вот мне интересно, кто еще придет?
Вася. – Я Элку Миху нашел и Нину, ну, Мюллера. В одноклассниках. Написали, придут.
Лиля. – Петь будут?
Вася. – Не спрашивал.
Лиля. – А Самсу нашел?
Вася. – Нет Самсонова, нигде нет. Может помер?
Лиля. – Как же, помрет он? Такие мужики, как Аркашка Самсонов просто так не умирают.
Вася. – Жаль.
Лиля. – Что жаль.
Вася. – Нам бы еще больше при делёжке досталось… Ты что, Лиль, шучу же. Жив он, наверняка, веселится где-нибудь. Просто так, в забвении, умирают такие, как я.
Лиля. – А может Элка что знает? У них ведь там что-то было.
Вася. (Обиженно). – Возьми, да позвони.
Лиля. – Да ну…
Вася. – Если он тебе так дорог, вот номерок. (Подает ей листок с номерами телефонов.).
Лиля. – Ты чего, обиделся? Брось. Ты, Берлога, долго проживешь и, уверена, счастливо… А это что внизу, Мюллера? Может ей лучше? Она хоть адекватная. Была. (Набирает в мобильном.) Алло! Нина? Ты?! Мюллер, привет подруга! Ой, узнала! (Васе.) Представляешь, сразу узнала! Вот слух! Да я это, тут с Берлогой репетируем… Слушай, давай, приезжай ко мне! …Ничего не поздно. …Да, все там же и живу… И это, Элку привези. … Я знаю, (Диктует с листочка.) записывай 8 912 966 7890… Все, ждем! (Отключается.) Вот! А, ты боялся! Забвенный ты мой…
Вася. (Заволновался). – Что, прямо сейчас приедут?
Лиля. – Ну.
Вася. – Я пойду, наверное.
Лиля. – Интересно, куда?
Вася. – Э-э, м-м-м… это… в магазин схожу.
Лиля. – Зачем?
Вася. – Тортик куплю.
Лиля. – Берлога, какой тортик!? Коньяку купи, и не одну, внял? Поминать будем.
Вася. – Так рано ж еще.
Лиля. – Ничего, умерла, можно сразу и поминать. Давай-давай, вперед. Я трезвой возле гроба петь не буду. А с похмелья так вообще все «по барабану».
Вася. – Я тоже.
Лиля. - Так ты ж не поешь.
Вася. – А, ну да, забыл… Зато пью… (Уходит.).
Лиля. – Так, что у меня там в холодильнике… (Василий возвращается.)
Вася. - Пока они не пришли…Слушай, ты им врать что-нибудь будешь? Ну, чтобы мне знать, чего ждать короче…
Лиля. – А ты как думаешь?
Вася. (Задумчиво.) – Зачем ты это делаешь?
Лиля. – Дорогой мой, что может быть интереснее нового сюжета. Есть, о чем поговорить, что обсудить. И я не вру, я фантазирую, я заставляю людей эмоционировать!
Вася. – Вот, и Самса такой же… был…
Лиля. – Был? Он жив.
Вася. – А если жив, то сидит где-нибудь и врет напропалую…
Лиля. – Все, иди уже, а я тут на стол набросаю, что бог послал… И тортик купи… (Василий уходит) …а, бог нам послал… (Уходит на кухню.), что же он нам там сегодня «напослал»…
На авансцену выходит Нина Генриховна Гюнтер (Мюллер), торопливо достает из сумочки маленькую фляжку, отпивает, замирает на мгновение, выдыхает и громко кричит.
Нина. – Миха, тьфу ты, Элла! Сюда, это здесь. Вроде ее подъезд.
Элла. (Выходит). – Чего орешь, как потерпевшая. Пока обойдешь тут… Слушай, столько лет прошло, а лужа на углу, как стояла, так и стоит. Нин, ты б хоть подкрасилась. Лилька, верняк, фасад свой в порядке содержит.
Нина. – Моему фасаду уже ничем не помочь.
Элла. – И на сцену так пойдешь?
Нина. – Для печального события, то что надо.
Элла. – Там же, наверное, мужчины будут. Слышь, а ведь Берлога то, помнится, сильно влюблен был. В тебя влюблен.
Нина. – Я - Мишуткина?! Мое семейство истинных Гюнтеров вымерло бы гораздо раньше от такого мезальянса.
Элла. – Ладно, пойдем уже.
Квартира Лили. Хозяйка накрывает на стол. Звонок в дверь. Лиля неспешно идет открывать.
Лиля. – Иду-иду-у! Сейчас… заходи… Ой, Ниночка! Здравствуй, милая!
Нина. – Лиля, Лилечка… ты, ты такая…
Лиля. – Мюллер, не реви, еще не похороны… Миха, ну ты, как всегда! Боевой раскрас и при параде! Привет, привет подруга! (Обнимаются, на ухо Элле, громко.) Хороший паричок… Проходите девочки, присаживайтесь…Быстро нашли?
Нина. – Ноги сами привели. Господи, сколько раз мы здесь бывали по разным поводам.
Элла. – И без повода тоже. Ну, неплохо, неплохо, …все по-новому, переставлено.
Нина. – Ну, рассказывай, ты замужем.
Лиля. – Я - вдова.
Нина. – Ох, прости…
Лиля. – Ничего, я уже смирилась.
Элла. – М-да, вам есть, что обсудить. Нина тоже вдова.
Лиля. – Да что ты?! Бедная, бедная Нина. Давно?
Нина. (Отмахивается.) – А! Еще вначале девяностых.
Лиля. – Давно.
Нина. - Убили его.
Лиля. – Господи, за что?
Элла. – А за что тогда убивали?
Лиля. – Ну, да, да… И что, много денег было?
Нина. – Наверное. Если убили. Да я денег и не видела, я с сынулей тогда у мамы жила. Муж мой, царствие ему…, на брошенном заводе производство черепицы организовал, а ему предъявили, что он организовал экономическую войну.
Лиля. – Кому?
Нина. – Какому-то Волчаре. Ой, да не хочу вспоминать даже.
Лиля. – Сын, наверное, уже взрослый, …помогает? Нина?
Нина. – Сыну то? 28 ему. Ой, ты что не пьешь что ли? Стол накрыла, а где выпить то?
Лиля. – Так все и выпила. Ничего, сейчас еще принесут.
Элла. – Ты что, пьешь!?
Лиля. – Естественно. Как десять лет назад мужа похоронила, так что-то и остановиться не могу. Может полечиться надо? А? Мюллер, ты где зависла? Слышь, может закодироваться?
Нина. – А? Что?
Лиля. – Ты где работаешь, спрашиваю?
Нина. – В банке. Я всю жизнь в банке.
Стоп кадр. Все замирают на сцене.
Монолог Нины.
Нина. - Вот именно в банке. Как корм. Как корм для пауков. Я сижу, терпеливо так, и жду, когда меня сожрут. Вернее, дожрут то, что осталось. Они всегда едят, вечно что-то жуют, а крошки летят на напольное покрытие. А оно бордового цвета, и на нем все видно. Сразу. Нет, чтобы серенькое постелить…
Может рассказать им про сына? Чего прятаться то? Может, пожалеют? Ага, пожалеют, как же? Размечталась…
Да не надо мне на хрен ваше сострадание! Вы людьми будьте. И не надо, слышите, не надо жрать жирную пиццу на рабочем месте! Вот не надо втаптывать мерзкие жирные крошки в напольное покрытие. Потому что я, бывший главный бухгалтер этого банка, а ныне уборщица, Гюнтер Нина Генриховна, не могу потом оттереть вашу грязь. И меня могут за это уволить. За вашу грязь. Вы гадите и жалуетесь, гадите и жалуетесь, что я плохо убираю. …А мне нельзя без работы, у меня сын – инвалид, мне ему лекарства надо покупать. Бедный, бедный мой мальчик, как он будет без меня, он такой беззащитный…
Неожиданно замолкает, шевелит губами. Все вновь оживают.
Элла. – Нинок, … Ни-ин, ты, какой романс петь будешь?
Нина. (Достает пригласительную открытку. Читает на расстоянии, с прищуром.) – Вот, черным по белому написано пожелание усопшей: спеть песню «Шарабан мой, американка». Вам не кажется, что это странное пожелание.
Элла. – Придешь ко мне в поликлинику.
Нина. – Зачем?
Элла. – Я врач, чтоб знали. Офтальмолог. Глазки твои посмотрим.
Нина. – Да, что-то совсем зрение падает.
Элла. – Вот и посмотрим. (Достает приглашение.) А мне-то, мне! Заказала спеть «Девушку из Нагасаки», ва-аще…
Нина. – Надо же, как у Изабеллы Яновны поменялись вкусы перед кончиной. Может она это, того? А?
Элла. – Да весь мир «того». Я уже ничему не удивляюсь.
Нина. – Ну, не до такой же степени, хотя... (Махнула рукой, оглядывает стены.) Лиля, у тебя дети есть?
Лиля. – Дочь. Ева.
Нина. – Странно, нигде нет ни одной фотографии…
Лиля. – В нашей семье не принято выставлять достижения напоказ.
Нина. – Наверное красивая девочка? Ты, Лиля, красивая была, ой, нет, ты и сейчас…
Элла. – А у меня тоже дочь. Верочка.
Нина. – Ну, про это мы все помним. Тебе сколько, шестнадцать или семнадцать было, ну, когда ты это…
Стоп кадр. Все замерли.
Монолог Эллы.
- Я тоже это не забыла. И то, как вы все от меня отвернулись, как от прокаженной. Что учителя, если даже родители мои меня стыдились. Для всех вас тогда жизнь только начиналась, а для меня закончилась. Одна только Изабелла Яновна меня и поддерживала. Я же чуть не умерла, когда меня исключали из комсомола… Да фиг с ним, с комсомолом, дело то не в нем. А то, что все, кого я считала подругами, друзьями проголосовали за то, что нет мне места среди них. Таких с виду правильных, праведных, а внутри? Ведь каждый за собой знал, всю дрянь знал. Похуже, чем моя история. И вот так, одним махом из школы, из жизни исключили.
А она, Изабель наша, продолжала давать мне уроки. И я пела, когда все расходились. Она говорила: - Пой Элла, пой! Беременность – не болезнь, родишь, будет радость тебе. Она даже не интересовалась, кто отец. А Сашка? Эх, Сашка, Саня, сосед мой. С детства влюблен в меня был. Так вот он взял на себя отцовство. Когда мать ему написала в армию, что я забеременела, неизвестно от кого, он взял и отписался ей, мол он – отец ребенка, мол перед армией со мной крутил, пообещал, что вернется – женится. Только не вернулся Сашка, погиб в Афгане. Гребаная война… Мою честь спас, а сам… А мать его, самая счастливая оказалась. Говорила, сыночка не вернуть, а внучка, вон, уж ножками ходит. Так и нянчилась с ней до самой смерти. Вот ведь, близкие, родные отвернулись, а чужие помогли. И институт закончить, и профессию получить… А дочка выросла…
Все оживают.
Лиля. – Кстати, как она? Замужем?
Элла. – Да-а, то есть развелась уже. Что-то с личной жизнью у нее никак… Вся в меня.
Лиля. – Так ты что, так ни разу замуж и не вышла?
Элла. – Кто тебе выпить то несет? Где? Что долго то так.
Нина. (Протягивает Элле фляжку). – На вот, у меня тут еще осталось…
Входит Василий с пакетами в руках.
Вася. – Э-эй! Привет, девочки!
Нина. – Вася?! Васенька! Это ты? Какой ты стал… импозантный!
Вася. (В ступоре, не отрываясь смотрит на Нину). – Нина, Нина, божечки мои... Какая ты?!
Нина. – Какая?
Вася. – Ты ничуть не изменилась.
Нина. – Вася - Вася, нехорошо обманывать…
Вася. – Я?! Бог свидетель, я никогда не лгу…Нина! (Обнимаются).
Лиля. (Забирает у него пакеты из рук). – Да отдай пакеты то, заждались уже…
Элла. – Берлога! А со мной? Обнимемся?
Вася. – Эллочка, какая ты красивая! Как же я рад вас всех видеть! Девчонки!
Лиля. – Ну-с, со мной то он каждое утро видится.
Элла. – Да!? Вы живете вместе?
Лиля. – Так получилось.
Вася. – Ну, не совсем…
Лиля. – Вася, не надо ничего скрывать, здесь же все свои, правда, девочки.
Нина. – Надо же… А я, Васенька, вдова.
Вася. – Здорово.
Элла. – Что ж тут здорового.
Вася. – Я не в том смысле.
Нина. – А в каком?
Вася. – Ну, значит, можно снова выйти замуж…
Лиля. – И снова овдоветь! Но ты, Васенька, еще долго проживешь! Правда ведь, любимый?
Нина. – Как нежно у вас тут все.
Элла. – Лильке всегда везло.
Лиля. – Что стоим? Все к столу.
Вася. (Оттаскивает Лилю. Тихо. Дрожащим голосом). – Лиля, зачем так-то?
Лиля. – Что, старые чувства заиграли?
Вася. – Лиля!
Лиля. – Что, Лиля? Берлога, я сейчас вот пытаюсь пристроить тебя в хорошие Нинкины руки. Себестоимость мужчины, живущего со мной, увеличивается в разы, понял. Вот увидишь, сейчас они будут биться за твое внимание. Все, пойдем, это уже неприлично… Простите, мы тут по-семейному, отвлеклись немного. Васенька, налей нам. Ой, девочки, если бы вы знали, какой Вася заботливый! Я уже и забыла, когда я ходила за покупками. А уж про цены вообще ничего не знаю, что там повышается, на сколько… Но готовлю сама, а Вася только, когда я заболею или задержусь на концерте. Ти мой холёсий! Пути-пути…Ми-ми-ми…
Нина. – Какая ты счастливая, и ты, Вася…
Элла. – Ты все еще в театре? В смысле, поёшь?
Лиля. – А как же? Не часто, но приглашают. Вася мне аккомпанирует.
Нина. – Вася, ты сможешь мне подыграть песню «Шарабан мой, американка»?
Вася. – Для тебя, Нина, все, что угодно.
Элла. – А мне, «Девушку из Нагасаки»?
Вася. – Не вопрос.
Нина. – Вася, тебе не кажется странным репертуар, выбранный Изабеллой Яновной?
Вася. – Нет. Мне вот тоже иногда хочется почудить. Жизнь как-то неожиданно начала ощутимо заканчиваться. Поэтому, почему бы и не пуститься во все тяжкие. И неважно, что кто-то расценит это, как маразм?
Лиля. – Маразм, это наше прикрытие.
Нина. – Вот это ты точно. Вот прямо не в бровь…
Элла. – Вася, ты – такой романтичный. Столько лет в одном классе и не замечала…
Вася. – Вот, если бы я мог снова запеть, я бы обязательно похулиганил. Честно – завидую, у вас появилась такая возможность.
Нина. – А ну и давайте, и похулиганим, и давайте выпьем за эту возможность!
Лиля. – Вася, ты не перестаешь меня удивлять! Выпьем!
Все встают, пьют, закусывают. Неожиданно Элла запевает романс. Василий берет гитару, подыгрывает. Лиля и Нина вступают. В результате, очень красиво звучит песня на три голоса.
Лиля. – Жаль, Вася петь не может.
Нина. – Да? А что случилось? (К Василию.) Вася, а что у тебя случилось? Ты сорвал связки?
Монолог Василия
Ах, как хорошо вы сейчас пели! Девочки, родные мои. Если бы знали, если бы видели, как вы были прекрасны. Свободны, как в детстве, когда ничего не страшно и все впереди. А может и сейчас еще все впереди у нас, и пусть даже спереди уже не очень… О, если бы я был поэтом, я бы всем сказал, что нужно любить только того, кого выбрало сердце, а если бы был композитором, то написал бы, как надо любить. Но надо же что-то сделать, обязательно что-то совершить… Что ж мы за мужики, едрено-ть, если женщинам нашим не можем жизнь наладить, чтобы жилось им без страха за детей, и за день завтрашний…
Неожиданно сверху громко звучит клубная «кислотная» музыка.
Лиля. – Ну все, началось.
Нина. – Ужас.
Лиля. – До 23:00 имеют право.
Нина. – Но ведь можно и потише как-то.
Лиля. – Моя мечта, жить где-нибудь за городом, чтобы только птички шумели.
Вася. – Так, все, я пойду разберусь, сколько терпеть можно эту гадость…
Лиля. – Василий, успокойся, тебе с ними не справиться…
Вася. – Но можно же поговорить…
Нина. – Ой, молодежь сейчас такая, такая равнодушная, им все-равно, кто перед ними, они и пожилого человека могут избить…
Вася. – Но, кто-то же должен это остановить, пусть это буду я…
(Женщины пытаются его удержать.)
Элла. – Вася, мачо не твоя роль…
Вася. - Да что вы меня держите, я все-таки мужчина, я должен что-то сделать…
Элла. (Неожиданно смело и жестко). – Вася, ну-ка бери инструмент, щас буду петь, посмотрим, кто-кого!? Так, наливаем, …давайте выпьем за то, что мы выжили! Господи, сколько полегло нас во время этой долбаной перестройки. Как во время войны. В нашем классе было 22 мальчика, двадцать два! И нас, девочек, всего 8. Так вот из парней, остался только один, да-да, только один. У нас юбилей в школе был, собирались. Девчонки одни, вместе со мной, пятеро. Не юбилей, поминки были. Где все они? Мальчики наши. Здоровые, красивые, умные? Где? Многие не дотянули и до сорока… Все на кладбище. И ведь не война была, всего лишь – ПЕРЕСТРОЙКА! И так в каждом классе. А я им все простила! Всё, и то, что отвернулись от меня тогда, и что стыдились, когда я с животом ходила! Давай, Васька, песня Высоцкого «Девушка из Нагасаки», пою я, Элка Миха!
https://hotplayer.ru/?s=девушка%20из%20нагасаки
Элла поет громко, отчаянно, лихо танцует, залезает на стол. Все ей подпевают, танцуют. Песня заканчивается, Элла спускается, садится на стул, закрывает лицо руками, плечи содрагаются от беззвучных рыданий. Все замерли, глядя на Эллу. Музыка сверху стихла.
Нина. – Элла, ты их победила.
Вася. – Это прямо, волшебство какое-то.
Лиля. – Нет, Самса жив. Я не верю, что его нет.
Элла. – А ведь он любил тебя.
Лиля. – Меня?
Элла. – Не надо, Перча, не кокетничай. Конечно, тебя. А, ну конечно, мы же гордые такие были, хрен подступишься. Да, что ты знаешь? Ты же не замечала никого. А он меня твоим именем называл. Целует, а сам, Лиля, Лилечка… И сбежал-то он из-за тебя. Из-за любви своей. Эх ты, Лилька-Лилька. Красивая, а дура. Если б меня Самсонов так любил, да я бы за ним не только на север, да хоть куда, хоть в ад побежала бы.
Лиля. – Так и бежала бы.
Элла. – Так не позвал.
Лиля. – Элка, дело прошлое, а кто отец твоей дочери?
Элла. – Да какая разница.
Нина. – Это он, Аркадий?
Элла. – Отстаньте, рак у меня, потому и «хороший паричок».
Лиля. – Элка, …прости, кто ж знал?
Элла. – Химия… Ну да, да, волосы повылезли, и брови, и ресницы... Все рисовать приходится, чтобы народ не пугать… (Берет рукой за парик.) Показать? Нет, не буду показывать. Вот еще, праздник портить…. Вася, а налей-ка нам, да побольше, я сегодня напиться хочу.
Нина. – А тебе можно?
Элла. – Мне уже все можно. Абсолютно все.
Лиля. – И что, уже ничего сделать уже нельзя? За границей, говорят, можно? Говорят, там, ого-го, как вылечивают…
Элла. – Говорят. И ноликов, знаешь, сколько!? Даже, если я хрущёвку нашу продам, только на пол операции хватит. Представляете, стоит хирург, копается в моих внутренностях, потом, хоп, говорит, деньги кончились, дальше оперировать не можно. Я так смеюсь, когда это себе представляю… Да нет, девочки-мальчики, не могу я свою дочь без крыши над головой оставить. И все, хватит, не будем больше об этом. Ненавижу, когда меня жалеют. Давайте выпьем за Самсу, где бы он там нЕбыл!
Нина. – У меня какое-то предчувствие. Предчувствие, что Аркадий появится, и у всех все будет хорошо. А? Не верите. Да нет, я сейчас так ясно вспомнила, какой он красивый, сильный был, и магнитный. Интересно, он все такой же?
Вася. – Лысый поди.
Лиля. – Даже лысый он будет все-равно хорош.
Вася. – Все, я пошел.
Лиля. – Стоять! Куда? Куда ты собрался, дурында… (Догоняет Васю.)
Вася. – Не знаю. Куда глаза глядят. И не называй меня дурындой... Вот.
Лиля. – Ты что, заревновал что ли? Сиди уж. Элла, пойдем, я покажу тебе мою кухню.
Элла. – Я что кухни не видела.
Лиля. – Пойдем, говорю. (Отводит Эллу в сторону). Пусть они останутся тут.
Элла. – Зачем?
Лиля. – Затем. Там расскажу. (Громко.) Мы с Эллой на кухню пойдем, нам там мясо пожарить надо. Ты же поможешь мне, лук там почистить, картошку… (Уводит Эллу.) Господи, чего ты такая непонятливая…
Элла. – Чего-чего… Лекарства все мозги вытравили.
Лиля. – Вот и расскажешь про это тоже… Пойдем.
Василий и Нина остаются одни. Нина испытывает некоторую неловкость. Пытается навести порядок на столе. Присаживается, берет рюмку, ставит на место. Вася садится рядом, хочет обнять.
Вася. – Можно?
Нина. – Можно, наверное… (Прижимается к Василию.)
Нина. – Жаль Эллу. Такая болезнь, это так страшно…Так жаль… (Вася обнимает Нину.) Ты чего это? Это нехорошо. Не надо, Вася. Нельзя. Не надо меня так крепко...
Вася. – Надо. Ой, как надо. Я всю мою жизнь об этом мечтал.
Нина. – Ты же с Лилей, вы же…
Вася. – Пошутила она.
Нина. – В смысле? Зачем?
Вася. – Не знаю. Ей так лучше.
Нина. – Странные шутки. (Смеется.) Так вы нас обманули?! Эх, вы!
Вася. – Это так неважно. Важно, что ты здесь, рядом. Ох, Нина, Нина. Жаль, что я так и не научился красиво говорить, а то бы…
Нина. – Что, а то бы?
https://hotplayer.ru/?s=что%20так%20сердце%20растревожено
Неожиданно Василий начинает петь. Получается немного хрипловато, он прокашлялся, взял гитару и запел, запел красиво и чисто «Что так сердце, что так сердце растревожено…». На пение выходят радостно встревоженные Лиля и Элла. Лиля плачет.
Лиля. – Он запел, он запел. Я знала, знала, что он запоет… ох, ты божечки... Нина, это все она, это ты сделала, ты. Вася, ты поешь, …господи, ты есть, ты услышал мои молитвы…
Вася. – Ты молилась за меня?!
Лиля. – Отстань. Поёшь, вот и хорошо. Что об этом теперь. Пусть твоя бывшая теперь задохнется от злобы и зависти.
Нина. – Вася!
Вася. – Неважно.
Лиля. – Что неважно? Эта дрянь бросила его, забрала ребенка, не давала даже видеться… Она же все у него отняла, квартиру, ребенка... Он, как голос потерял, а ведь все партии пел в театре, так она быстренько все обтяпала и смылась заграницу. Оставила его на улице бомжевать. Уж не знаю, как ей живется теперь, но уверена эта бездарь, если и поет фальшиво, то только на углу какого-нибудь русского кабака на Брайтоне.
Нина. – Вася?
Вася. – Не надо так, Лиля, она мать моего ребенка.
Лиля. – Ладно, пусть в кабаке, не на углу.
Элла. – Так ты ничего не знаешь про них?
Вася. – Я пытался найти… Как в воду канули.
Элла. – Дела. Слушай, ко мне ходит один, с катарактой, из бывших фээсбэшников. Я вот думаю… Ведь связи же остались у него. Как говорится, бывших ментов не бывает. Ты вот что, напиши мне все данные своих: имена, фамилии, даты рождения, ну и, наверное, год, когда они выехали.
Вася. – Думаешь?
Лиля. – Пиши, Мишуткин, пиши. Там на кухне ручка, бумага, найдешь… Иди давай, что стоишь. (Василий уходит.) Ну, Элка, это же здорово, если найдутся.
Элла. – Надо пробовать.
Нина. – Бедный, бедный Вася.
Лиля. – Нин, девочки, вы простите, что ввела вас в заблуждение, насчет Васи. Мы с ним живем, как хорошие соседи или, нет, как брат с сестрой уже.
Элла. – Лиля, зачем тебе это.
Лиля. – Сама не знаю. Наврешь вот так, ну и чувствуешь, что не одинока. Я и Василия приютила, чтобы не одной быть. У меня вон, какая квартира, куда мне. Еще и другая есть, успела от театра получить. Я ее сдаю теперь, соседи все просят продать, хотят всю площадку занять.
Нина. – И не вздумай продавать. Пенсии то у нас, только птичка прокормится, а это, все подспорье. Так ведь.
Лиля. – Так, Нина, так… Нин, ты не думай, Вася работает. Он в театре музкомедии помощником режиссера. Господи, любит он тебя, понимаешь. Если и ты его сейчас оттолкнешь, он опять петь не сможет, у него же это от стрессов…А?
Нина. – Надо же, я и не думала, что Вася такая тонкая натура.
Элла. – Ты не увиливай, говори, он тебе как?
Нина. – Он мне и тогда нравился. Просто мама, бабушка… ну, вот не нравился он им.
Лиля. – Нина, мама твоя уже давно умерла, огорчать некого.
Нина. – Ну да, ну да, но фамилию я менять не буду.
Элла. – Нина, да Васька твою возьмет, лишь бы с тобой быть. Вот меня бы кто так полюбил? Вот, за всю жизнь, ни разу, вот ни на столечко!
Нина. (Истошно кричит). – Вася! Васенька!
Василий выбегает.
Вася. – Что, что случилось? Вы чего, чего вы?
Нина. – Гитару бери. Я петь буду. Пожалуйста. (Объявляет.) По специальному заказу нашего, горячо любимого педагога по вокалу из Дворца Пионеров им. Чапаева, исполню ее последнюю волю. Песня. «Шарабан мой, американка». Давай Вася.
https://wwv.zvuch.com/tracks/шарабан-американка
Лихо, отчаянно Нина исполняет песню. Все ей подпевают, танцуют. Когда песня заканчивает Нина оказывается в объятьях Василия.
Нина. – Вася, отпусти меня, (Вася целует Нину.) ты что? Ты что?
Вася. – Я хочу, чтобы ты была всегда со мной, навсегда, понимаешь…
Нина. – Это невозможно.
Вася. – Почему?
Нина. – Я не могу, не имею права повесить на тебя ответственность еще и за сына.
Вася. – У него аутизм, ну и что... И, вообще, они вполне интересный народ. Говорят, даже в чем-то гении.
Нина. – Ты все знаешь?! Откуда?
Элла. – Извини, это я ему сообщила. В «одноклассниках» все переписываются. В общем, все уже давно в курсе. Вася спрашивал, я отвечала. Прости.
Нина. – Так вот. Понятно. А я то полоумная… Чего, уж. Ладно, пора и на землю. Все отрепетировала, домой-домой пора, сынуля там с соседкой, надо ее отпускать. Он хоть он и взрослый, да без контроля нельзя надолго.
Вася. – Я провожу тебя.
Нина. – А я не против. Заодно с сыном познакомишься. Не боишься?
Вася. – Я уже ничего не боюсь, подожди секунду, только подожди, не вздумай сбежать... Я сейчас. (Отходит к Элле, жмет ей руки.) Элла, ты верь, все будет хорошо. И деньги на операцию найдутся, вот завтра и найдутся.
Элла. – Твои слова, да богу в уши бы.
Вася. (Обнимает Эллу, качает ее, как в танце). – Ты верь, там он есть, он всё видит… Всё-всё…
Нина. – Лиля, спасибо тебе. Я что спросить хочу, туда в трауре надо? У меня ведь и нет ничего такого.
Лиля. – Не переживай, у меня для всех найдется. Оденем. Ну, будь давай, Ваську не отпускай. …Вася, вам пора.
Вася. (Спохватился, вынул из кармана сложенный лист бумаги, отдает Элле). – Вот, тут все написал. Иду, иду… Пойдем, дорогая.
Нина. – Мишуткин ты Мишуткин... Вася…(Уходят.)
Элла. – Ну мне, пожалуй, тоже пора. Лиля, ты прости меня. …За Аркашку, прости. В меня тогда, как черти вселились. Завидовала я тебе. И красивая ты, и пела лучше меня, и Аркадий тебя любил. Вот так.
Лиля. – Дочь от Аркадия?
Элла. – Да.
Лиля. – Он знает?
Элла. – Нет. Честно говорю, не знает.
Лиля. – Надо, чтобы узнал. Только, где его искать…
Элла. – Ищи ветра в поле, впрочем, все в прошлом и не имеет никакого значения.
Звонок в дверь.
Лиля. – Вася что ли вернулся? Так у него ключи есть. Забыл, что ли всё от счастья… Ну, я ему… (Идет к двери, открывает. Степан Вершинин выкатывает инвалидную коляску. В ней важно и весело сидит Аркадий Самсонов.)
Аркадий. – Что, не ждали? Похоронили небось Аркашку Самсу? А? Лиля, ты где там завязла? Ли-ле-чка, к тебе гости. (Выходит Лиля.) А-а, вот и сама вышла, королева. Ну, давай, поцелуй что ли друга детства. (Лиля подходит, наклоняется, Аркадий хватает ее за голову, и крепко целует в губы.) Ну-ну не брыкайся, сейчас отпущу. (Еще раз чмокает в губы и отпускает.) Что, Круча, хороша моя невеста?
Круча. – Писанная.
Аркадий. – Что?
Круча. – Писанная, говорю. А это кто? Что за девушка такая?
Аркадий. – Это Элла. Элк, что не здороваешься.
Элла. – Здравствуй Аркадий.
Аркадий. – У вас тут что, похороны? А, ну да. Неужели из-за Изабеллы нашей так горюете?!
Лиля. – Мы тут репетировали. Она нам песни заказала спеть. Довольно странные для похорон и дома инвалидов. Ведь она там умерла?
Аркадий. – Там, там. Правда, это не совсем дом инвалидов, да кто нынче не инвалид?! (Хлопает себя по ногам.) Кто телом, кто душой… А Изабелле теперь хорошо, спокойно... Чистейшей души человек. Не то что мы, а, Круча!? Круча?
Круча. – Я ее портрет написал.
Лиля. – Так вы, художник.
Круча. – Вроде того.
Элла. – Портреты пишите или еще что?
Круча. – Нет, только портреты. (Медленно приближается к Элле, всячески, со всех ракурсов рассматривает ее лицо.) Аркаша, я желаю писать портрет твоей одной из подруг… А вы? Желаете?
Элла. – Желаю.
Круча. – Слышь, Самса, я эту девушку писать буду. Ух, как я вас распишу, мадам. У меня много красок всяких: желтые, красные, синие, есть зеленые...
Элла. – Я согласна.
Аркадий. – Повезло тебе, Элла, ты еще счастья своего не знаешь.
Круча. – Теперь узнает. Позвольте ручку ослепшему от вашей эксклюзивности, Степан. Вершинин.
Элла. (Протягивает руку.) – Эльвира Георгиевна.
Круча. – Какая ручка, представляю все остальное, надеюсь, покажете? Я же художник, художнику, как доктору, можно все-все показывать… (Подтягивает руку к губам, Элла семенит вслед за рукой. Круча, не отпуская руку Эллы, к Лиле.) Позвольте и с вами?
Лиля. – Что? А, поняла. Я, Лиля Сергеевна.
Аркадий. – Моя невеста.
Круча. – Не надо повторяться, Аркаша. (Целует руку Лиле.) Лиля Сергеевна, можно мы к поляне подкатим. Харчи, смотрю, еще остались.
Лиля. – Конечно, конечно, прошу пожалуйста, подкатывайте. Аркадий, это с какого такого перепугу ты меня в невесты записал? Может, я не свободна.
Аркадий. (Разливает, что-то пробует, жует, хмыкает). – «Узнают коней ретивых по их выжженным таврам». Ты, Лиля, не пугайся, быстро привыкнешь, в смысле к новому положению своему. А я тебе помогу. А то, что ты одна, так мне сосед твой все рассказал. Остальное не имеет значения. Ой, вкусно то как! Первый раз в жизни так вкусно ем…
Лилечка ты моя… Какая же ты рукодельница у меня… А, умница какая... (Протягивает руку в сторону Степана ладонью вверх, делает пальцами знак, «дай-дай».) Круча?
Лиля. – Ну, Васька, держись. Ведь ни словом…
Аркадий. – Берлога молодец, не прокололся... (Степан достал из кармана футляр с кольцом, отдал Аркадию.) Лиля, я думаю, это немного смягчит мое вторжение в твой дом в столь поздний час. Мы сегодня без шампанского и без цветов, но это же мелочи. (Открывая коробочку, протягивая Лиле кольцо.) У нас впереди еще столько будет цветов! Прими, не обижай.
Лиля. – Какая красота.
Круча. – Это он сам съювелирил.
Лиля. – Правда?
Аркадий. – Так, безделица. Примерь.
Лиля. (Примерила кольцо). – Надо же, подошло. Правда, сам сделал?
Круча. – Он еще и не то может.
Аркадий. – Элла, твой подарок, извини, не прихватил. Но, отдам обязательно. Я, словами Кручи, для всех вас съювелирил кое-что... Даже для Васи. А теперь, давайте-ка выпьем со свиданьицем, ведь целую жизнь прожили порознь. Круча, ты за рулем. (Все пригубили, но пить не стали. Аркадий заметил гитару.) А это… ну-ка Степа, подай-ка инструмент. Сидите девочки, отдохните, Степа принесет.
Степан неторопливо подошел к Лиле, взял стоящую рядом с ее стулом гитару, обошел стол и передал инструмент Аркадию. Аркадий прошелся по струнам, взял аккорд и запел романс «Петербуржская княжна». В конце романса, сверху опять зазвучали «кислотные» ритмы ночных клубов. Аркадий с досадой посмотрел на потолок.
Аркадий. – Круча, один справишься?
Круча. – Легко.
Аркадий. – Удачи. Да не сильно там...
Круча. – Понял. (Пошел к выходу.)
Лиля. – Вы что, зачем? Как вас там, Круча, Степан, не надо, я уже привыкла. Самса, ты что себе позволяешь?
Элла. – Пойду-ка я Степе помогу.
Аркадий. – Лиля успокойся. Степан вежливый. Он объяснит им, что надо уважать людей, живущих по соседству. И все…Слышишь, …вот, …начал объяснять.
Сверху слышен топот, музыка оборвалась, вежливый рокот голоса Кручи, затем, крик молодого человека «что вы себе позволяете?» и визг девушки «дебил, козел, отпусти его, я вызову полицию», слышно, как бубнит голос Степана, опять крик парня «ага, сейчас прям, что хочу, то и слушаю, не хотят пусть заткнут уши или меняют квартиру, мне плевать, что они уже старперы», вдруг, что-то с силой громыхнуло об пол и все стихло, затем заорала девушка «вызывай полицию» и опять все стихло.
Аркадий. (Прислушался, выдохнул). – Ну вот, теперь и поговорить можно.
Лиля. – Надеюсь, твой друг не убил никого.
Аркадий. – Круча никогда никого не убивал. Он добрейшей души человек из Ростова. У тебя еще будет время узнать его. (Ставит гитару на место. Подъезжает на коляске к Лиле.) Надо же, так спеть тебе хотел, романс разучивал… целый месяц соседям спать не давал, но они ничего, терпели… А ты, ты вытерпишь меня?
Входит Круча, за ним Элла.
Элла. – Степа, она тебя поцарапала. Вот ведь дрянь какая, смотри, кровь течет. Дай, я вытру. Лиля, у тебя есть йод, перекись…
Лиля. – Там на кухне.
Элла. (Убежала на кухню. На ходу, громко). - Вдруг они наркоманы, заразные могут быть. Надо будет потом кровь сдать, слышишь Степан, я тебе говорю.
Круча. – Надо, так надо. Сдам.
Элла. - Вот. … Давай руку, сейчас немного пощиплет…
Круча. - Вы давайте, давайте, мажьте, бинтуйте, я только за. О, кайф. Такая дама за мной, за Степкой Кручей, ухаживает. Мечта.
Аркадий. – Вот, Круча, женщина. Проводила, как на войну и встретила, как с войны. Эх, а я уже отвоевался. (Хлопает себя по ногам.)
Лиля. – А вдруг они полицию вызовут. Вы что там, дрались?
Элла. – Да нет, просто Степа неуклюжий такой, нечаянно музыкальный центр свалил. .
Круча. – Ну, поскользнулся, бывает. Вы, Эллочка такая, …вы мажьте, мажьте… А, центр я им потом новый куплю, я пообещал.
Аркадий. – Вот, если Круча пообещал, значит все будет в порядке.
Лиля. – Как у вас все просто.
Аркадий. – Да, нет, не все просто.
Элла. – Аркаша, ты может расскажешь, где пропадал все эти годы. Как на север уехал, так мы ничего ведь и не знаем. Родители твои тоже куда-то переехали.
Аркадий. – Родители мои в Сочи переехали, там им в наследство родственник дом отписал. Ну и я потом к ним, периодически, косточки прогреть.
Лиля. – А между периодически?
Аркадий. – По-разному.
Лиля. – Ты в тюрьме сидел.
Аркадий. – Ну почему сразу сидел? Я там трудился. Изучил ювелирное ремесло. Самодеятельность организовал.
Лиля. – И долго ты там трудился.
Аркадий. – Лиль, какая разница сколько я там был, главное, о чем думал, мечтал. Степа, ты не хочешь погулять даму. Эл, извини, мне бы поговорить.
Элла. – Степан, погуляйте даму.
Круча. – Это, как прикажете. (Аркадию на ухо.) Мне надолго отъехать? (Аркадий делает знак.) Понял. Кстати, о соседях (Кивает на потолок.), короче, там баклан с биксой в полной белочке беспределят. Бивень бадягу развел, не врубается, кто предъявляет, типа, все по бороде, ну я и заяснил, чтобы вкупился по взросляку. С центром им балабас, он коцаный, верняк выставленный. У них зенки в герыче, но вроде догнал, менжанулся, сказал, что больше, типа, не будет соседей уважаемых грузить. В общем, полицию они отказались вызывать.
Аркадий. – Понятно. Все, все, иди давай. Иди, кому говорю, джентельмен удачи.
Круча. – Да понял я, понял, пойдемте дорогая… Вы знаете, а я ведь, буквально, вами экзальтирован.
Элла. – Какой вы смешной, Кручинин Стёпа.
Круча. – С вами, я вечно готов «рога мочить» (на фене - отбывать пожизненное заключение).
Элла. – Что-что мочить?
Круча. – Пойдемте, объясню.
Элла демонстративно берет Степана под руку, и они уходят.
Лиля. – А, ты? Ты как доберешься? Если ты думаешь…
Аркадий. – Степан сейчас проводит даму и вернется.
Лиля. – Ты в курсе, что у тебя есть дочь?
Аркадий. – Догадывался.
Лиля. – А тебе не приходило…
Аркадий. – Приходило. Но, я не готов был.
Лиля. – А теперь готов?
Аркадий. – Теперь, да. Не переживай, без помощи не останется. Кое-какие сбережения имеются. Как зовут-то?
Лиля. – Твою дочь зовут Вера.
Аркадий. – Очень символично. Если учесть, что я атеист.
Лиля. – Не поясничай, у Элки рак. Ей осталось то, блин, …не знаю я, сколько осталось... Не спросила. А как тут спросишь? Ладно, с тобой то что? Что с ногами?
Аркадий. – Бандитская пуля. Пух-пух, тра-та-та-та-та. Страшно?!
Лиля. – И что, нельзя вылечить.
Аркадий. – Ну почему нельзя, в Германии все можно. Но!
Лиля. – Что, но? Ты же говоришь сбережения…
Аркадий. – Маловато будет. Ладно, что обо мне? Ты-то как жила?
Лиля. – А то Васька не рассказал? Что, не рассказал? Нет?
Аркадий. – В общих чертах. Я не настаивал. Васька, очень верный друг.
Лиля. - Нет у меня ничего. Ты это хотел услышать? Муж ушел к другой. Театр в перестройку умер. А с ним и мы все. Живу, как все. Возможно, чуть получше.
Аркадий. – Такая красивая, где же поклонники?
Лиля. – Тебе что, поименно всех перечислить?
Аркадий. – Не надо. Что было, то было. Лиля, я ведь серьезно. Смотри, что у меня есть, ну посмотри… (Достал фото из бумажника.) она со мной всю жизнь прошла. Помялась кое-где, так понятно, и в боях, и в застольях, и спала со мной… Ты здесь такая нежная.
Лиля. – Так это ты мою фотку с доски почета сорвал?
Аркадий. (Самодовольно). – Я. А кто бы еще посмел тогда? Отличницу, комсомолку, певицу, красавицу… Слушай, ты совсем не изменилась.
Лиля. – Ну, Самса? Сволочь же ты. Зря, значит, я Элку тогда поколотила. Я думала, это она от зависти тогда мое фото с доски почета сорвала. А это ты.
Аркадий. – Бедная Элка. Если честно, я ухохотался тогда.
Лиля. – Ты и сейчас пришел поиздеваться.
Аркадий. – Лиля, я прошу об одном, не спеши говорить «нет». Мои намерения самые неиздевательские, я бы сказал, самые гуманные. Я хочу снова жениться. Второй раз в жизни. На тебе.
Лиля. – А первый раз.
Аркадий. – Первый раз было давно и тоже на тебе, просто ты не знала об этом. Ну?
Лиля. – Я должна подумать.
Аркадий. – Времени нет совсем, только «до завтра». Кстати, завтра генеральная репетиция концерта в 16: 00. Не опаздывать.
Входит Круча.
Круча. – Ну все, девушка дома. Там у нее такая дочка, что я даже как-то приуныл.
Аркадий. – Чего так?
Круча. – Старый я, старый, а она, такая еще молодая… Вся в мать. Ты бы видел, тоже бы приуныл.
Аркадий. – Думаю, что вряд ли.
Круча. – Ага, говорите-говорите.
Аркадий. – Ладно, пора уже и домой. Поехали что-ли.
Круча. – Поехали. До свидания, Лиля Сергеевна.
Аркадий. – Лиля, до завтра, так я буду ждать «да»… Да?
Лиля. – Самса, ехай уже. Степан, приятно было познакомиться.
Круча. – Аналогично, позвольте к ручке (Целует руку, рассматривает колечко.) Красивое колечко, бриллиант на алмазе, ну, или наоборот.
Аркадий. – Красиво говоришь.
Круча. – Сам себе не наудивляюся. Это – любовь. Да-да, жизнь такая сюрпризная началась, что мама моя дорогая, живым бы остаться…
Круча везет Аркадия к выходу.
Аркадий. – Мы не прощаемся.
Уходят.
Лиля Сергеевна садится у окна, звучит романс «Петербургская княжна». Гаснет свет, и видно только Лилю Сергеевну.
Лиля. – Живой, живой... Ну, Аркашка, ну, Самсонов. Дьявол. Я всегда это чувствовала. И то, что он любил меня, знала. Все знала. Говорят, если любишь по-настоящему, то это больно. Так, интересно, мне больно? Вроде да. Вот сейчас, да. Поджимает. А тогда? Нет, не помню, может и было… Ой, да чего там, главное сегодня, сейчас. Бли-и-н, как после войны. Вот ведь черт, появился, как из табакерки, здрасьте вам… Ну, здрасьте… Что-то как-то жизнь быстро промелькнула. И, что впереди? Господи, вразуми ты меня… Не дай совершить ошибки, уж сколько их было, дай знак какой… (Хватается за сердце.) Ну-ну, не так сильно, … я поняла тебя. Или нет? Ничего не поняла. Так надо мне это или не надо? Молчишь? … Отче наш, иже еси на небеси, да светится имя тое, да будет воля твоя, да будет царствие твое, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный, дашь нам днесть, и избави нас от долгов наших, яко и мы прощаем должникам нашим, и не введи нас во искушение и избави нас от лукавого… Ладно, наверное, пора рискнуть и побывать там, где толком и не была ни разу. И будь, что будет… Подумаешь, развестись же всегда можно, если что… Да, Лиля, ты неисправима…
(Лиля берет мобильный, жмет на кнопочки.) Але, простите, что поздно, но дела тут такие, что…Короче, вы еще хотите купить мою квартиру? Отлично. И деньги у вас есть? Да-а, это вообще замечательно. Тогда, поступим таким образом. Завтра встречаемся у риэлтора, …нет, у моего риелтора. Это в том доме, напротив, …знаете, вот и ладненько, завтра в 9 утра я вас жду.
Вот так! Держись жизнь, видимо, я тебя все-таки люблю. А когда тебе за шестьдесят и терять уже нечего, можно и во все тяжкие, не думая о репутации.
Действие второе.
Ресторан комплекса «Сириус 60+».. Стойка бара. Столик. За столом сидит Аркадий, перед ним ноутбук. Звучат позывные скайпа. Рядом согнулся Степан так, чтобы его тоже было видно.
Аркадий. – Приветствую вас, доктор. Спасибо, что не отказали, господин ДэХюн. Эта женщина нам очень дорога, вот, ему дорога очень. Это ее муж, Степан. Деньги мы сегодня же перечислим.
Голос. (С азиатским акцентом). – Это хорошо. Но важное, это все справки, анализы не забудьте…
Круча. – Я сегодня же все отправлю. Доктор, слышь, надо чтоб выздоровела, слышь…
Голос. – Мы сделаем все, что возможно, но я должен сам все увидеть…
Круча. – Это да. Слышь, ДэнХу, блин, Дэн, Хюн что ли, или, короче, ты мне ее вылечи главное, а я все для тебя, деньги у меня есть, много денег… (Вытаскивает пачки денег, трясет ими перед экраном.)
Аркадий. – Угомонись, Степа. Слышал, доктор должен сам ее осмотреть. Скажите, когда нужно, чтобы она приехала?
Голос. – Чем быстрее, тем лучше. Такой диагноз, каждый день важен.
Круча. – Мы ее завтра же к вам отправим, или после завтра... (Аркадию.) Да, вить, Аркаш… А я ваш портрет напишу. Вы фото на почту пришлите, я по фотографии напишу.
Голос. – Спасибо, это не обязательно.
Круча. – Вы там не думайте, я известный художник. У меня выставка даже в Америке уже была. Вы, что думаете, откуда у меня столько бабла? Вот оттуда… Нет, он что, мне не верит что-ли?
Голос. – Я вам верю, господин Степан, я согласен…
Круча. – То-то же…
Аркадий. – Ну, до свидания, господин ДэХюн, мы все поняли, спасибо еще раз, до встречи, в скайпе (Отключается. Берет трость, встает, выходит из-за стола, слегка прихрамывает.) Степа, ты чего такой неугомонный, успокойся. Сейчас деньги перечислим, потом документы, а потом уже билет будем покупать. У нее паспорт то заграничный есть?
Круча. – Не знаю.
Аркадий. – Так вот поезжай и все узнай. И справки там все не забудь у нее взять.
Круча. – Все. Понял. Господи, если она поправится, я уверую в тебя. И напишу твой портрет, и портрет доктора. А, Самса?!
Аркадий. – Ехай уже. Хотя, они же сами сегодня подъедут, репетиция. Так вот пусть Элла все с собой и привезет…
Круча. – Я сам за ней съезжу.
Аркадий. – Не забудь про паспорт…
Входит Василий с гитарой, за ним Нина.
Круча. – Здорово, братан, А это кто с тобой?
Вася. – Моя жена, Нина.
Круча. – Здрасьте вам. Ладно, я побёг, еще свидимся… (На ходу.) Вроде ж не женатый был… и когда успел…ну и времена, ну и нравы…
Нина. – Аркадий?! Вася, ты почему…
Аркадий. – Так надо было, …Нина, привет, дорогая, я так рад за вас. Ух, Мишуткин, шустрый ты какой, еще вчера холостяком гарцевал, а нынче уже в упряжке!
Вася. – Ну, повезло.
Аркадий. – Надеюсь и мне повезет сегодня. (Смотрит на руку. Она заметно дрожит.)
Монолог Аркадия.
Смотрел ли когда-нибудь, кто-нибудь, имею ввиду женщину, девушку, на вас взором таким горящим и пронзающим, так пристально и без смущения, вот, как на открытие вселенского масштаба.
Нет.
А на меня вот так посмотрела одна, и я пропал. Мне повезло. По-крупному повезло. А я не сберег. Идиот, мне имя.
Представляете, я поворачиваюсь и ловлю на себе огненный взгляд. Глаза, как уголья… Мгновение, и все. Мир сгорел, и я вместе с ним. Я растворился в этом взгляде, как кусок сахара в кипятке. Нет, это невозможно рассказать словами, это надо прочувствовать. Это была не страсть, не желание обладать, а именно, как открытие. И абсолютная заинтересованность мной, и только мной, и желание проникнуть в мою душу. И твоя душа, и ты сам уже не принадлежишь себе. Так проникает в человека любовь. Ее любовь. Лиля, Лиля… Много лет прошло, а я все не могу забыть этот взгляд. Он отпечатался во мне, в мозгах, в воображении, в душе… Это было единственный раз. Больше никто на меня так не смотрел. Были взгляды, нежные, понимающие, участливые, скрывающие похоть и откровенные, даже влюбленные, возможно… разные короче, но вот такого взгляда… Много я бы отдал за такой взгляд, ох много…
Вася. – Аркаша, а ты будешь петь?
Аркадий. – Вася, не задавай глупых вопросов?
Вася. – Я не понял.
Аркадий. – Я не знаю, что петь. Понимаешь, не знаю. Это сейчас не главное.
Нина. – А что сейчас такое происходит? Аркаша, тебя так долго не было. Мы не знали, что и думать, и вдруг, вот он, ты… Вася, может ты мне объяснишь?
Входит Лиля.
Лиля. – А что тут объяснять? Приехал аферист Аркаша, прикинулся инвалидом… Господи, какая я дура,
Аркадий. – Лиля, позволь я все объясню.
Лиля. – Вот не надо, не надо врать. Смотри. (Вываливает деньги на стол.)
Вася. – Ты все-таки продала?
Аркадий. – Что это, зачем?
Лиля. – Это тебе. На лечение. Где ты говорил надо лечиться, в Германии? Так вот, поезжай. Или уже не надо? Чудо произошло, ты на ногах.
Аркадий. – Да меня просто радикулит прихватил. Сегодня отпустило, пока. А в спину мне на самом деле стреляли, оттого и проблемы.
Лиля. (В сторону денег). – И что мне теперь с этим делать? Назад квартиру не продадут.
Аркадий. (Собирает деньги назад в сумку). – Купим другую, лучше даже. Я помогу.
Нина. – Лиля, он поможет. Это же, Аркадий. Да ведь, Вася? И ты поможешь Лиле. Мы все поможем.
Лиля. – Да не надо мне ничего, понимаете, не надо.
Входят Элла с Кручей.
Круча. – А вот и мы. Мы готовы.
Вася. – Куда это вы готовы?
Элла. – Мы едем в Южную Корею.
Круча. – Да, нас там пообещали вылечить. Самса, я тоже еду.
Аркадий. – Я что, я не против. Ребята, я вас собрал не просто так. Тут такое дело…
Круча. – Я пойду, документы пока отсканирую, ну и отправлю. Доктору этому, Дону Хуану. Элла, ты тут без меня пока побудь…
Аркадий. - Вам понравился этот дом? Здание, территория? Это вот, ресторан.
Элла. – Очень даже.
Нина. – Красиво тут, чисто, современно. Это гостиница?
Аркадий. – Не совсем… Это жилой дом для людей. Пока первый комплекс на 60 квартир. Для тех талантливых людей, которые после перестройки остались на обочине жизни. Для тех, кто не смог реализовать свой талант, гениальные разработки, изобретения, свой талант… Не смог, не успел, только потому, что государству захотелось устроить свою, и почему-то, и нашу жизнь по-другому. Только без нас. Здесь уже живут архитекторы, это их проект, есть художники. Есть артисты балета, они уже организовали школу балетного танца для детей. Скоро приедет известный профессор, ботаник, будет у нас свой ботанический сад, теплицы, огороды, если хотите. В общем, этакий «Сириус 60+». Некоторые считают это химерой, выдумкой без будущего… Возможно. Но, ведь – не попробуешь, как узнаешь. Лично, я – верю, что все получится. А если еще и вы все будете рядом…
Нина. – Я тоже верю.
Вася. – И я.
Элла. – Я могла бы здесь работать офтальмологом. Нина вон, бухгалтером.
Лиля. – А я, я что здесь буду делать? В ресторане петь что ли?
Элла. – А почему бы и нет? Многие знаменитости начинали с ресторанов.
Лиля. – Разницу улавливаешь? Начинали, а не заканчивали. Ну, не знаю… Так ты что, нас для этого собрал что ли? А похороны? Это что?
Аркадий. – Ну не совсем похороны, поминки скажем. А репертуар, это правда, Изабелла попросила и список песен дала. Короче, умерла она два года назад. Оставила завещание на меня, в котором расписала, чтобы я разделил все вырученные деньги от продажи квартиры на Арбате между всеми нами. То есть, на пять долей. На свою долю и сбережения я построил этот дом. Остались ваши четыре. Деньги большие.
Элла. – А почему ты раньше нам деньги не отдал?
Аркадий. – Квартиру купили недавно. Или вы думаете, что можно за один день продать такую квартиру за такие деньги. Под свою долю я брал кредит в банке и уже рассчитался. Ваши доли лежат в банке на ваши имена.
Вася. – Я уже свою отдал, оставил немного, так на расходы. Жить здесь буду.
Нина. – Я с тобой. А с сыном можно.
Аркадий. – Конечно.
Лиля. – Кому отдал, на что? Вася, я тебя спрашиваю?
Вася. – На дальнейшее строительство нашего «Сириуса 60+». Мы тут еще и клинику хотим открыть, и лаборатории всякие, мастерские, конструкторские бюро. Ну, чтобы народ тут не скучал. Чтобы жили полноценной жизнью. Трудились, зарабатывали.
Аркадий. – Тут к нам уже и из Европы бывшие наши спецы просятся. Хирург-кардиолог из Израиля. В общем идея приобретает международные, прямо скажем, масштабы.
Вася. – Аркаш, ты что ли стесняешься? Девочки, если вы откажетесь от своих долей, то мы продолжим строительство. А там и спонсоры еще подтянутся. Понятно?
Аркадий. – Проекты уже есть. Все спланировано, подсчитано. Ну и вы все будете акционерами в равных долях.
Элла. – Я согласна. Мне жить недолго осталось… А дочери моей хоть что-то перепадет?
Аркадий. – И не мало. Еще и от меня. Элла, прости.
Элла. – Чего уж там. Ладно. На концерте познакомитесь, она приедет сюда.
Лиля. – Ладно, ресторан, так ресторан. Давай свои бумаги, где подписывать. Не жили богато, нечего и начинать. А там видно будет, может и не химера это. Людей талантливых на обочине по всему миру разбросано столько, что таких «Сириусов 60+» можно десятками строить. А там и нынешнее поколение пригодится, лет через сорок. Помирать, так с пользой.
Нина. – Я Аркадию верю. Если он задумал что, все получится.
Круча. (Входит с подносом). – А вот и шампанское!
Все пьют шампанское. Звучит музыка. Аркадий подходит к Лиле.
Аркадий. – Спасибо тебе.
Лиля. – Ох, знаешь ты, чем пронять.
Аркадий. – Так ты согласна?
Лиля. – Теперь то уж куда я денусь. За такие деньги! Я что, дура отказываться.
Аркадий. – Это все ради тебя.
Лиля. – Ой, ли?
Аркадий. – Нет, если бы мы были молоды, как тогда, я бы, наверное, театр для тебя построил. В принципе, я и поехал на заработки для этого тогда, чтобы ты ни в чем не нуждалась.
Лиля. – И что?
Аркадий. - Дальше все началось не так, как я задумывал. Перестройка, будь она проклята. На золотых приисках передел. Короче, «стреляли». Ну и я попал под раздачу. Но я никого не убивал, клянусь.
Лиля. – Верю. А потом?
Аркадий. – Потом было плохо. Потом лучше. Открыл свою мастерскую ювелирную. Зарабатывал понемногу. Потом лучше стало.
Лиля. – А почему сразу не пришел?
Аркадий. – Не знаю. Видимо всему свое время.
Лиля. – Да уж… Король не ищет королеву, если нет под ним коня.
Аркадий. – Ну вот, ты все и поняла. У нас с тобой впереди еще столько дел, Лиля. Скучно не будет. И это не последний романс, который ты сейчас споешь. Теперь у тебя есть твоя, личная сцена. Иди, твое время пришло.
https://mp3bullet.ru/?play=Екатерина+Шаврина+–+Останься+%28А.+Морозов+-+М.+Рябинин%29
Лиля уходит на сцену, поет песню «Останься» А. Морозова-М. Рябинина.
Поклон. Лиля выходит последней.
Конец.
PS/ Я, как автор, предложила определенные романсы и песни, но режиссер, актеры могут выбирать и другие, которые подойдут к их концепции в постановке и голосовому диапазону.
28.04.2021г. Новосибирск.
Связь с автором: artivana@yandex.ru +7 913 466 7567