Магомед – студент исторического факультета, 20 лет, одновременно учится и на экономическом факультете.
Идрисов Гаджи Гебекович - профессор, 45 лет, отец Магомеда.
Убайдат – заведующая детским садом, 43 года, мать Магомеда.
Муслимат – возлюбленная Магомеда, 19 лет, сирота, выросшая в детдоме.
Тимур – двоюродный брат Магомеда по матери, 22 года, студент юридического факультета, холост. Живёт на попечении тёти: родители в разводе.
Айша – студентка экономического факультета, 19 лет.
Усманова Марьям Исаевна – управляющая банком, 42 года, мать Айши.
Амир и Арслан – братья-близнецы, 23 лет. И другие.
Акт первый
Сцена первая
Дом Марьям Исаевны: богатство, роскошь, комфорт. На сцене Марьям и её дочь Айша, которая только что приехала на своём «Мерседесе». Слышно, как машина резко припарковалась во дворе. Айша в слезах выбегает на сцену, с другой стороны навстречу выходит Марьям.
МАРЬЯМ. Что, он тебя обидел?! Не может быть! Он с малых лет, как брат…
АЙША. Вот именно, как брат!.. О Аллах! Он меня не любит, мама!.. Сиротку… нищенку привёл домой и тайно обручился с ней.
МАРЬЯМ. Да что ты, дочка, быть того не может! Кто сказал тебе такую чушь?
АЙША. К сожаленью, мама, это правда! И эта новость на устах у всех!
МАРЬЯМ. Правда – неужели?.. Какой позор! Нет, не могу поверить! Ведь говорила Убайдат, что поживёт с неделю и уйдёт… Что это всего лишь жалость, что он…
АЙША. Нет, мама, нет!.. (Рыдает, припав на грудь матери.)
МАРЬЯМ. Ну, будет, будет, не реви, родная. Дай время мне, я всё улажу. Держа в руках богатство, власть, любой вопрос решить мы в силах. Причин не вижу я для слёз.
АЙША. Что жизнь моя – она пуста! Нет, мама, нет, она его нам не отдаст!
МАРЬЯМ. Не в том вопрос – у нищенки отнять! Меня другое беспокоит. После всего, что натворил, он слезиночки твоей не стоит.
АЙША. Ну что ты всё о том же, мама?! О нет же, нет, я не могу о том и думать! Я его люблю, мама, я так его люблю, что за миг прошлого отдала бы всё! (Всхлипывая, мечтательно.) О! снова видеть его возле себя, чувствовать, обнимать и ласкать, сплетая пальцы рук, и в один голос с ним смеяться беззаботно – вот счастье, вот радость на всю жизнь!
МАРЬЯМ. И ты смогла бы всё ему простить? Предательство? Обман? Что он тебе – принцессе! – предпочёл какую-ту сиротку, несчастную золушку, дикарку?
АЙША. Ах, мама, мама! Без него мне смысла жизни нет!
МАРЬЯМ (пауза,вздыхая и лаская дочь). Ну что поделаешь ты тут? Раз так, родная, ты его получишь, чего бы это не стоило для нас.
АЙША. Правда, мама?! (Улыбается.)
МАРЬЯМ. Торопить события не будем, пусть время разрешит конфликт. А надо будет, мы времени поможем и всех заставим плясать под нашу дудку. И да поможет нам Аллах! (В сторону, с улыбкой.) Ты ещё не знаешь жизни, детка, рана твоя скоро заживёт. Хотя, кто знает, доченька, кто знает, как обернётся всё. (Уходят в обнимку.)
Сцена вторая
У Идрисовых. Обстановка та же. Сцена разделена на две половины: зал и комната Магомеда. Убайдат и Тимур. Убайдат в плохом настроении: вздыхает, нервничает и хмурит брови. Тимур весёлый – шутит, смеётся.
ТИМУР (весело). Вот брат даёт, ну, сорвиголова! Сам себя он поженил, никого и не спросил! Нет, я бы на шаг такой не осмелился! Привести девушку домой и заявить, она моя невеста! Ну, молодец! Герой, ей Богу!
УБАЙДАТ (раздраженно, шлёпнув по затылку). Что здесь смешного? Что здесь смешного, спрашиваю тебя?! Чему ты радуешься?! Перестань хохотать! Я вся трепещу, рыдать, выть хочется, а ты – ха-ха!.. Бессовестный!
ТИМУР (никак не может успокоиться). Тётя, родная, ну извини меня, я просто дивлюсь ему, его отчаянной смелости, и только. Я бы так не смог.
УБАЙДАТ. Ты – не он! И смелости я тут не вижу! Одна глупость – и ничего смешного! Людям в глаза не могу смотреть, как он её – нищенку! бесприданницу! – подобрав с улицы, в дешёвом тряпье, привёл в мой дом! Такой позор, а ты!..
ТИМУР (виновато пряча улыбку). Прости, тётя, но тут, видимо, любовь…
УБАЙДАТ. Любовь?! (Кривит губы.) А что это такое – любовь?..
ТИМУР (пожимая плечи). Не знаю, счастье, наверное… Мне, тётя, это не понять…
УБАЙДАТ. Что-о?! Счастье?! А-ах, значит, нищета – это счастье? Сиротство тоже счастье, да? (Пауза.) Такое счастье сведёт меня в могилу! Это что за счастье-то такое?!
ТИМУР (растерявшись). Извини, тётя, видимо, я в этом мало смыслю… (Задумавшись.) Прожить всю жизнь с одной, да ещё без денег… Гм… (Пауза. Вздохнув.) Какое это счастье – маета одна… Да, тётя, ты права, мой брат сошёл с ума!
УБАЙДАТ. Вот-вот, племянник мой, узнаю теперь родную кровь: ты понял сам, что он сошёл с ума. И от безумия спасти его наш долг.
ТИМУР. Я с тобой согласен, тётя. Но вот вопрос: как это сделать?
УБАЙДАТ. Как? Как?! Подумать надо – как? Дай время – я всё расставлю по местам.
ТИМУР. А я какую смог бы роль сыграть? Чем я смогу помочь?
УБАЙДАТ. Моим словам послушным будь во всём, а я за помощь награжу втройне.
ТИМУР. Да полно, тётя! Итак тебе обязан я по жизни… Чем смогу – тем помогу: мне Магомед, что младший брат. (В сторону.) Хотя, порою, кажется, он старше. (Мысли вслух.) Однако ж, брат, отчаянный ты парень: решиться на такое – это подвиг.
УБАЙДАТ. Что?! И ты с ума сошёл?! Не подвиг – самоубийство это! Своим поступком за горло взял он всех и сам же первый в этом списке!
ТИМУР. Тётя, я… я же просто так… (Пятится назад.)
УБАЙДАТ. Ну-ну!.. (Следует за ним. Уходят.)
Сцена третья
В столовой Идрисовых: Магомед и Муслимат обедают.
МАГОМЕД. У-м!.. Как всё вкусно!.. Спасибо, милая, спасибо. (Целует её.)
МУСЛИМАТ (скромно). Да будет восхвалять мою стряпню, готовила я второпях. С утра ходила на базар и там я время потеряла, хотя не всё купить успела.
МАГОМЕД. Твои обеды греют мне желудок и сердце радуют в груди… Какое счастье, что встретились с тобой, что Господь нас одарил любовью!
МУСЛИМАТ (улыбается). Всё шутишь. (В умилении.) Ах! Творец Великий! Как мало нам для счастья надо! (Вздыхает.)
МАГОМЕД. Что это вдруг ты помрачнела, и на лице не радость – грусть? Поникли губы и глаза поблекли – так небо хмурится к дождю. Или я обидел тебя чем?
МУСЛИМАТ. Да нет, что ты… что ты, мой любимый! Нет, никогда, поверь мне, милый, я не обижусь на тебя. Как смею я?! Прости… (Улыбается.) Прости меня за эту слабость, что допустила я на миг. Это я, родной, от счастья – оно порой пугает нас, обильем красоты своей и чудесами жизни. (В сторону.) Ну как ему мне рассказать, что растревожил меня сон, который вспомнила некстати. С ножом в груди мне снился он, мой Магомед, родной, любимый, кому готова жизнь отдать. Что значит он – этот ужасно странный сон?
МАГОМЕД. Любимая, ты испугалась?.. Чего?.. (Пауза.) Ах, как ты хрупка, как ты пуглива… (Берёт её руки в свои, гладит и целует. Смотрит ей в глаза.) Да что такое?! Ты что, плачешь?..
МУСЛИМАТ (протирая глаза). Нет-нет, соринка в глаз попала…
МАГОМЕД. Счастью радоваться надо, а ты – хмура, как тучи, слёзы льёшь…
МУСЛИМАТ. Я… я радуюсь, любимый… (Улыбается.)
МАГОМЕД (подставляя щёку). Тогда целуй! (Она целует его.) Ещё! Ещё! Чтоб утонул я в поцелуях. (Она ещё несколько раз целует его.)
МУСЛИМАТ (смеётся). Ну что, довольно, милый?
МАГОМЕД (обняв, целует её в губы). О Аллах! Как ты нежна! От губ твоих я не в силах оторваться…
МУСЛИМАТ (радостно уклоняясь). Нет… нет… родной мой, отпусти… ну, хватит… (Вырывается из его объятий и смеётся.) Ну что ты, милый, так задушить не долго! Что станешь делать без меня?
МАГОМЕД. Я?! Без тебя?! Уйду туда – где ты! (Хочет поймать её, она убегает.)
МУСЛИМАТ (весело). Ну, хватит, милый, хватит, мой любимый, хватит… (На мгновение лицо становится строгим, но, не выдержав, смеётся.) Ладно, ладно, душа моя, сдаюсь! Только ты, прошу, не хмурься, хорошо… (Вздохнув.) О Аллах, всю жизнь бы так шутить и веселиться! Но время… время бежит куда быстрее нас: родители уже вернутся скоро. Что скажет мама, увидев нас вот так? Надо ещё и на базар успеть, всего, что надо, разом и не купишь. (Берёт сумку и собирается уходить.) Ну, милый, я пошла, а ты (грозит пальчиком) готов уроки, хулиган. (Смеётся и убегает. Он за ней.)
Магомед возвращается, а за ним и мать.
УБАЙДАТ (спокойно, не спеша, вдумчиво). Сынок… сыночек, Магомедик мой… А помнишь, в детстве ты играл с Айшой и называл её своей невестой… Помнишь?
МАГОМЕД. Да, мама, забавами детства были эти игры … (Улыбается.) Тогда я чувств ещё не знал. Даже не заметил сам, как вырос. Любовь приходит к нам нежданно…
УБАЙДАТ. Любовь, мой сын, в книге жизни лишь одна страница. Так что, жизнь и не заметит, хоть вырвешь целую страницу.
МАГОМЕД. А сердце, мама, что станет с ним? С разбитым сердцем-то как жить?
УБАЙДАТ. Сердце?! Такая боль в моей груди, а всё живу… живу! Хотя и рада умереть, чем жить в тиски зажатой. Ты по рукам и по ногам связал меня своим поступком.
МАГОМЕД (с улыбкой). Мама, а ты возьми и всё прими, как есть, и примирись с любовью, с нашим счастьем. Да радость с нами раздели.
УБАЙДАТ (в сторону). Она же нищая! Чтоб черти её съели! (В зал.) Да будет проклят даже день, что жизнь сиротке этой дал! Век бы её не знать, не видеть! Единственный мой сын!.. (Вздыхает.)
УБАЙДАТ. Родной ты мой, если б ты знал, как мир опасен и лукав.
МАГОМЕД. Ну что ты, мама… прошу тебя, не надо.
УБАЙДАТ. Ах, родной, как ты наивен. Не всё то правда, что на языке. На сердце может быть одно, глаза-то видят по-другому…
МАГОМЕД. А вера… без веры, мама, как?.. Вы с детских лет меня учили верить…
УБАЙДАТ (перебивая и не слушая его). Надежду, веру и любовь – отец и мать тебе дадут и никогда в беде не бросят. Жизнь, дорогой, большая сцена и, если ты хороший в ней актёр и быть не хочешь в дураках, то должен знать, кого в партнёры выбирать – и ждёт тогда тебя успех. Ошибок жизнь нам не прощает. И в людях не ищи того, чего там вовсе быть не может: надежду, веру и любовь. Они лишь в книгах хороши.
МАГОМЕД. А в чём тогда ваша любовь, раз вы единственного сына готовы выставить за дверь? За то, что вам посмел перечить, за то, что сердце отдал я той, которую ты невзлюбила так…
УБАЙДАТ. Было бы за что её любить!..
МАГОМЕД. Она прекрасная хозяйка, сама справляется во всем. К тому ж ещё – добра, умна. Любовь меня с ней обручила.
УБАЙДАТ (смеётся). Ну да! Умней тебя во много раз, играет в жизни роль отменно и твоим сердцем завладела. Затмив собой отца и мать, она купила тебя страстью, играя плотью и душой.
МАГОМЕД (в отчаянии). Ах, если б знать могла ты, мама, как сильно мы друг друга любим! Мы видим мир совсем иным. Творец Всевышний, соединив наши сердца, воздвигнул рай для наших тел – и явью оказался сон, что с детства снился часто мне.
УБАЙДАТ. Хм, сон… Во сне, бывает, нищий, себя царём увидит вдруг, а господа – его рабы. Но только выйдет из оков, навеянных столь сладким сном, он снова нищий, как и прежде. И более не в силах он, взмахнув рукой озолотить, не только близких – и себя. Вот так и ты во сне витаешь, мой дорогой, любимый сын, не зная сам, где пребываешь и, что в один прекрасный день проснёшься ты и вдруг воскликнешь: «О мой Аллах, как я ошибся! Как обманулся в жизни я! И почему я мать не слушал, что знает жизнь не только с книг?!» Но я боюсь, что будет поздно: меня уже не будет рядом – позора долго не снесу я. (Всхлипывает.)
МАГОМЕД. Да нет же, мама, я вижу всё иначе – чудесную я вижу жизнь! Жизнь свою хочу я строить сам, чтобы счастье…
УБАЙДАТ (перебивая). Какое счастье?! Опомнись! Ты о чём?! Что знаешь ты о жизни, сын мой?! Не дай Аллах остаться одному, вмиг тебя акулы загрызут!
МАГОМЕД. Опять ты, мама, за своё! Пойми же ты, опора в жизни мне любовь! Лишь за одну её улыбку, я с хищником любым готов сразиться.
УБАЙДАТ. Да это всё одни слова – одна пустая оболочка: пф – и нет. Ах, как ты упрям и, как наивен. Ну хорошо, допустим, бросишь нас и с ней вдвоём отдельно жизнь начнёшь. А жить-то как? Подумал ты о том? На что ты будешь содержать её? Детей родит, что, учёбу бросишь и пойдёшь работать за гроши? (Пауза.) Никто тебе и руку не подаст, и в лодке жизни места не уступит.
МАГОМЕД. Ну, мама!..
УБАЙДАТ. И вот тогда свою любовь забудешь, когда в зубах застрянет чёрствый хлеб, когда узнаешь ссору и скандал. Итак – за годом год, здоровье ты загубишь, увидишь жизнь с обратной стороны. И ты поймёшь, что молодость безумна, и вспомнишь с сожалением о маме, которая добра тебе желала.
МАГОМЕД. Мама!..
УБАЙДАТ. Заботы, дети – состарят Муслимат, и в тридцать пять увидишь в ней старуху. И между вами вырастет стена, а дети станут матери защитой, чужими станут дом твой и семья. Чудесный мир темницей обернётся и счастье ты начнёшь в вине искать, тоску и горе заглушая им.
МАГОМЕД. Да нет же, мама, не знаешь сына ты: совсем иным я будущее вижу!
УБАЙДАТ. Сынок! Хоть до конца дай высказаться мне и постарайся вникнуть в суть вещей. Хорошо, теперь картину представим мы иную: считай, что Муслимат на свете нет…
МАГОМЕД. Мама, мама, как ты можешь так?!
УБАЙДАТ. Ну, считай, не родилась… хотя б на время вычеркнем её!.. (Пауза.) Ты учишься, забот не зная, и сразу в руки два диплома: историка, экономиста. Впереди – аспирантура, дальше – выше… Айша – невеста хоть куда, с ней не страшны любые перемены. Опорой станет на всю жизнь, умна, красива и нежна – лучшая студентка в универе. Она откроет своё дело – поможет в этом ей отец, и он, уже, на её имя в сбербанке книжечку завёл.
МАГОМЕД. Рад за неё…
УБАЙДАТ. И даже в пятьдесят она, будет стройна и молода. У денег, сын, большая сила. Но, к большому сожаленью, этот вопрос мы упустили, тебя тому не научили, что деньги этим миром правят. А жизнь мудрее нас, сынок, и всё она сама исправит, я лишь помочь тебе хочу. Ну, не губи себя, мой сын, не изменяй среде своей, не унижай Айшу пред ней.
МАГОМЕД. Да не люблю её я, мама! Она мне просто детства друг. И всё!
УБАЙДАТ. Хорошо, пусть будет не Айша! А как тебе Саида дочь Зухра?
МАГОМЕД. Зачем, зачем мне это, мама? Хорошая девчонка, я не спорю, и на земле таких не счесть.
УБАЙДАТ. Хочешь, близко с ней тебя сведу? Друг друга знаем мы не первый день. Он банк коммерческий открыл и знает нас не год один. Зухра девчонка хоть куда, стройна, красива и мила, с детских лет мечтает стать юристом, как ей внушили мать с отцом. (В сторону.) Ты один у нас такой строптивый… За что Аллах нас наказал?! (Сыну.) Из них любую выбирай, а на другой Тимура женим, чтоб близко к власти подойти, ценней чего у жизни нет.
МАГОМЕД. Ты снова, мама, за своё! Но я на жизнь смотрю совсем иначе.
УБАЙДАТ. Что?! Вот ты как! Ты надо мной смеёшься?!
МАГОМЕД. Что ты, мама?! И в мыслях не было такого…
УБАЙДАТ. Без забот ты рос все двадцать лет! (Пауза. Злится.) Ну хорошо, я посмотрю на сколько хватит спеси, когда с сироткою своей, ты будешь выставлен за дверь, без наших денег, что не ценишь ты…
МАГОМЕД. Мама!.. Ты… ты гонишь из дому, меня… родного сына?!
УБАЙДАТ (в сторону). О горе… горе!.. О, мой Аллах, за что?! (Сыну.) Не ты ли, сын, на нищенку нас променял?! Не можешь ты никак понять, сиротку под крылом пригрев, какой удар нанёс ты нам, пред всеми опозорив нас. Назвав её своей невестой, ты от себя нас отдалил и стали мы тебе чужими.
МАГОМЕД. Да нет же, нет! Это неправда, мама! Я вас люблю ещё сильней! Ну почему не хочешь ты понять, что жизни смысл нашёл я с ней и счастье.
УБАЙДАТ. В коварстве светлых её глаз, загадочных, как небеса? Ну что ж, давай, сынок, давай, больнее маму унижай, под сердце нанося удар! А там, возможно, сердце сдаст, и я оставлю вас в покое, наверное, и насовсем. Ведь к этому стремишься ты, чтоб нищенка всем завладела!
МАГОМЕД. Ах, мама, мама! Откуда столько ненависти к ней? За что её так невзлюбила ты? Во всём она послушна и смирна, и никому нигде не прекословит. Да и к тебе всегда с любовью – и только «мама»… «мама».
УБАЙДАТ. Мне её «мама» - что укус змеи!
МАГОМЕД. О, мой Аллах, откуда столько яду?!
УБАЙДАТ. Прошу, спаси мне сына, о Всевышний! Он на груди своей змею пригрел, а ищет яд у матери в груди, которая его вскормила… Явно сын сошёл с ума, но сам не ведает о том.
МАГОМЕД. Мама!
УБАЙДАТ. Уйди!.. Исчезни!.. Прочь!.. Устала слышать, как мой сын, над матерью родной смеётся…
МАГОМЕД. Мама!!
УБАЙДАТ. О Аллах! За что меня казнишь Ты так?! В капкане сын – не в силах помещать! Шайтан проклятый помыкает им и душу выменял на страсть! О Аллах, избавь нас от беды, на голову её пошли проклятья! Пусть станет кем угодно для других, но только сына от неё спаси!
МАГОМЕД (в отчаянии). Мама!!!
УБАЙДАТ (не слышит его). Не дай мне сына схоронить живым! Ах, если бы она его любила и была сердцем предана ему, то, не стала бы цепляться за него, из-за себя в нём убивая жизнь.
К рукам наследство она прибрать решила, но шиш она получит от меня. Ха-ха! Думаю, не столь уж глуп мой сын, и он её, конечно же, раскусит. Лишь об одном молю, чтобы прозрел он к месту.
МАГОМЕД. Мама… мама, не сходи с ума!
УБАЙДАТ. Да чтоб она скорей сошла с ума!
МАГОМЕД. Опомнись, мама, я люблю её! Я так люблю, что без неё на свете мне не жить! Для меня разлука хуже смерти…
УБАЙДАТ. Любовь… Любовь!.. Ты начитался книг, что пишут ради денег. А у жизни правила другие. Хм, легко обману верят молодые, у них чувствительны сердца и кровь бурлит неимоверно.
МАГОМЕД. Не то всё это, мама, но ты меня не хочешь даже слышать!
УБАЙДАТ. Сердцами, как у Муслимат, ты мог бы сотнями владеть, если б родную маму слушал. На свете лишь глупец последний избрал бы путь, что выбрал ты. Ну что ж, иди, открыта дверь – ищи себе другой приют. И посмотрю я, как она, услышав новость, запоёт.
МАГОМЕД. Что?.. Ты… ты гонишь из дому меня, родного сына?! Нет, не верю, ты не можешь так…
УБАЙДАТ. Одно я слышать лишь желаю: родители или сиротка – и кончим разговор на том. (Пауза. Магомед растерянно смотрит на маму.) Кроме поцелуев и объятий, что в силах вы друг другу дать? Тебе любая это даст за деньги … Оденешь и накормишь её чем?
МАГОМЕД. Мама… не надо так, прошу!.. Я… я же люблю вас!..
УБАЙДАТ. Ха-ха-ха! Поглядеть бы мне на вас, когда карманы опустеют, с деньгами-то мы все герои.
МАГОМЕД (в отчаянии, не зная, что делать). Как глупо это… и, как больно слышать… Зачем ты хочешь нас унизить, мама?
УБАЙДАТ (не слушая его). А кто тебе всё это дал, сынок? Как «деньги дай» - я мама, а если слово захочу сказать – я враг? Хм, нет, сынок, и не надейся. Запомни, мать всегда есть мать! Я урок вам преподам: как сказала – так и будет! (Уходит, сын за ней.)
Муслимат с двумя сумками в руках выходит с базара, за ней – Амир и Арслан.
АМИР. Девушка…
АРСЛАН. А девушка…
Муслимат о чём-то задумалась и не слышит их.
АМИР и АРСЛАН (вместе). Красавица! Можно, мы поможем вам?
МУСЛИМАТ (вздрогнув). Что?.. А, ничего, спасибо, я уже привыкла.
АМИР. Ну что вы, как можно, такой красивой, молодой, такие тяжести таскать?
АРСЛАН (с улыбкой). Нельзя природу обижать и не ценить красу такую.
МУСЛИМАТ (смущена и растеряна, а сумки уже у ребят). Ой, ребята, что вы, что вы, мне же тут недалеко… (Пауза.) Баркалла, не надо было... (Идут рядом.)
АМИР. Вот это справедливо и, уже другое дело.
АРСЛАН. И взгляд стал веселее, и лицо светлее.
АМИР. Как тополь вытянулся стан.
АРСЛАН. Вот где природы торжество!
АМИР. Не для красавиц тяжести такие: несправедливо это.
АРСЛАН. Буржуям справедливости не знать.
АМИР. Как лимон нас выжимают!
АРСЛАН. Все соки пьют!
АМИР. И кровь из нас сосут, клопы!
МУСЛИМАТ (смеётся). Ребята, я не служанка – я человек свободный. А что домой – это и не в тяжесть.
АРСЛАН. Вот видишь, брат, мы угадали. Закрыли тучи солнца лик.
АМИР. Да плюньте вы – идёмте с нами! Салон красавиц примет вас!
АРСЛАН. Искусству древнему обучат.
АМИР. Тузы начнут вас ублажать.
МУСЛИМАТ (морщит лоб). Ребята, вы о чём?.. Я… (пауза) не понимаю вас…
АРСЛАН. Профессия хотя стара, долларами будут вам платить.
МУСЛИМАТ (останавливается, как вкопанная). Вы!.. Вы!.. О Аллах!..
АМИР. Мы вас в обиду не дадим.
МУСЛИМАТ (резко отбирая у них сумки). А ну, отдайте!.. отдайте, я сказала! Дороги разные у нас!
АМИР. Ну-ну, давай, беги бесплатно ублажать! Но, хоть сколько ты об стенку лбом не бейся, мужем он тебе не станет.
АРСЛАН. Он же маменькин сынок, к нам дорога приведёт.
АМИР. Но цена будет другая – королевою не стать.
МУСЛИМАТ. А ну-ка, прочь! Кому сказала, прочь! Милиция!.. (В зал.) Эй, люди, помогите!
АРСЛАН. Ага, нужна была ты тут кому.
АМИР. Да ну её! Идём отсюда, брат. (Уходят.)
МУСЛИМАТ (одна, обращаясь в зал). Кто бы подумал: такие милые на вид, а душа уже прогнила насквозь. Как подло и, как низко. Как человека угадать: одни маски, а не лица. О Аллах, как страшен этот мир! (Уходит.)
Акт второй
Сцена первая
МАГОМЕД (один, смотрит в окно). Тимур?! Нет – не он. Пора ужинать уже, а его всё ещё нет… А если с ними что случилось?! Скоро месяц, как я их не вижу. А может, Тимур врёт и мать давно в больнице? К отцу родному подойти не смею я, чтобы спросить. О Аллах, за что я так наказан?! Владея счастьем – я несчастлив, и радость мне – не в радость. За что такая кара мне? А без любви не знаю я как жить?
Появляется Муслимат.
МУСЛИМАТ (с улыбкой). Куда мне ужин подавать, любимый?
МАГОМЕД. Что?.. Ужин?.. Спасибо, милая, поужинай ты лучше без меня. Я не голоден: в столовой поздно пообедал.
МУСЛИМАТ. Как это не голоден? А кто недавно спрашивал про ужин?
МАГОМЕД. Разве?.. Извини…
МУСЛИМАТ (поникнув). Да, когда нас что-то угнетает, теряем мы свой аппетит и неспокоен часто сон. Беспокоить ты меня не хочешь, со мной тревогу разделив, но я же не слепа и не глупа. Месяц ты родителей не видишь и места уже не находишь, не в силах думать ни о чём, потеряв покой и сон, а теперь лишился аппетита.
МАГОМЕД. Нет-нет, Мусли, я… наверное, устал…
МУСЛИМАТ. Да, устал надеяться и ждать. И я виновница всего, отца и матери лишила. (Пауза. Вздохнув.) Я разве этого хотела – я счастья, радости ждала, когда я жизнь свою и сердце тебе с любовью отдала, и верила, что мы навечно слились в одно душой и телом.
МАГОМЕД. Я тоже счастлив, что вместе мы с тобой. Знаю, это главное для нас. (Взяв её за руку, с улыбкой.) Прости, сегодня что-то я не в духе.
МУСЛИМАТ. Ты свои чувства скрывать уже не в силах. И хочешь радость передать мне, скрывая боль в своих глазах. (Сдерживая слёзы.) Наверное, ошиблась я, когда поверила вновь в счастье, после того, как на глазах отец и мать мои погибли. О Аллах, зачем осталась я одна, как в горле кость среди людей? Чтоб снова видеть боль и слёзы? Чтобы страдала вновь и вновь, неся страдания другим? (В сторону.) О мой Аллах, один Ты знаешь, как тяжело мне видеть это, ведь я виновница всего, что бросил он отца и мать, родных… любимых… (плачет) и живых… (Рыдает.)
МАГОМЕД (ласково, успокаивая). Не плачь, Мусли, прошу тебя, не надо! Всего больнее твои слёзы ранят. (Обнимает.)
МУСЛИМАТ (припав к нему на грудь). Магомед, родной мой… мой любимый… Ты думаешь, не вижу я, как ты вздыхаешь по ночам? Как совесть мучает тебя, пытаясь вырваться из круга, где заточила нас любовь? Молчала я, боясь умножить боль…
МАГОМЕД. Да, родная, мне очень, очень больно… Что мне делать, как мне жить? Если с мамой вдруг случится что… (Голос дрожит.) Не знаю я, как дальше быть. Зажала жизнь меня в тиски и вырваться не в силах я. (Пауза.) Думал, что с тобою рядом, я в силах всё перенести, но…
МУСЛИМАТ. Придётся нам свернуть с пути: земля и небо не сойдутся. «Слово – мираж, а мираж – это ложь», давно ещё изрёк Джами.
МАГОМЕД. Как смеешь ты, Мусли, ты что?! Нет-нет, без тебя мне вовсе нет пути. Не в силах даже жизнь свою представить – ещё сильнее буду я страдать, не выдержит разлуки моё сердце.
МУСЛИМАТ. Когда родных я потеряла, от горя, думала, умру, но время лечит все печали. Разве только иногда, защемит былая рана, занозой сердце уколов. Но это не смертельно, милый.
МАГОМЕД. Мы от тоски с тобой умрём.
МУСЛИМАТ. С годами и тоска пройдёт, и ты забудешь обо мне – другую сможешь полюбить. И покорит она тебя, умом своим и красотою.
МАГОМЕД. Не говори ты так, родная, нет в сердце места для другой.
МУСЛИМАТ. Перед тобой открыты все дороги и станешь ты богат и знаменит. И вот тогда, может быть, ты вспомнишь обо мне с улыбкой, жену к груди своей прижав и от неё детей лаская.
МАГОМЕД. Да, милая, и это будешь ты!
МУСЛИМАТ. Была бы рада я, но у жизни правила свои и, не любовь в ней правит, а игра. (Вздрогнув.) Мне нет ещё и двадцати, а в сердце уже старость. Всему конец – мечтам, любви и юности безумной. Любимый мой, мы жили в мираже.
МАГОМЕД. Нет, любимая, у нас всё впереди, а это – испытание любви.
МУСЛИМАТ. У денег, дорогой, большая сила, кто знал нужду – тот знает это. Правят миром власть и деньги – им чувства вовсе не нужны: чем хотят, тем и торгуют, товаром стали даже люди.
МАГОМЕД. Любви огонь – что крепость сердца, он нас от грязи защитит.
МУСЛИМАТ. Разум правит нашим сердцем, и если…
МАГОМЕД (перебив). А если что, дадим мы всем отпор!
МУСЛИМАТ. Сказать легко… но в жизни всё сложнее. (Пауза.) Ах, жизнь! Ах, мир! В бесчувственность скатился шар земной, где страсть слепая королева – не любовь.
МАГОМЕД. Оказывается, ты пессимист, Мусли. Нельзя же так!
МУСЛИМАТ. Любить друг друга и страдать?! Да, жизнь меня лишила оптимизма. Зачем сердца соединил Всевышний, если мы не в силах вместе быть?
МАГОМЕД. Соединил Господь, а разлучают люди. Но мы же не овечки на закланье?!
МУСЛИМАТ. А если так, и вынесен уже нам приговор? Где наш причал? Какой нас берег ждёт? Скажи, любимый, что ждёт нас впереди? Блуждать в потёмках нету больше сил.
МАГОМЕД. Прости, родная, навеял я тоску.
МУСЛИМАТ. Судьба, судьба… и в чьих же ты руках? Кто здесь воздвиг эту темницу, кто правит нами на земле?
МАГОМЕД. Что это вдруг с тобой, Мусли?
МУСЛИМАТ (плачет). Как дальше жить нам, подскажи, любимый? Не в силах я смотреть, как ты страдаешь, как сохнешь прямо на глазах – и всё из-за меня.
МАГОМЕД. Зачем ты так? Твоей тут нет вины.
МУСЛИМАТ. Нельзя так жить – нам лучше разойтись и причалить к берегам своим, что нам по рангу начертано судьбой.
МАГОМЕД. Нет, нет, Мусли, не сыпь мне соль на рану!
МУСЛИМАТ. Ну и жить так невозможно, милый! (Почти истерит.) Я не могу… я не могу так жить!..
Появляются Тимур и Убайдат. Магомед и Муслимат растерянны и удивлены. Магомед готов броситься в объятия матери. Муслимат украдкой вытирает слёзы.
МАГОМЕД. Мама?! Ты?!
УБАЙДИТ. Что, родной, ты удивлён мне? Думал, бросила я вас? Ах, дети мои, я бы не посмела на такое. (Голос дрожит, на глазах слёзы.) Не то, что месяц, в неизвестности, и трёх дней не прожила бы я: Тимур во всём оповещал меня. Это я ему сказала, чтоб поселил вас у себя. (Тимур с улыбкой кивает головой.)
МАГОМЕД. Мама! (Бросается в объятия матери.)
УБАЙДАТ (нежно и ласково, принимая его в свои объятия). Сыночек мой, родной, единственный ты мой! Ну что ты, что ты… Я же только испытать решила, проверить силу ваших чувств, как сильно любите друг друга, верны ли вы любви своей. Ну что, сынок, не разлюбил ещё ты свою маму?
МАГОМЕД (губы дрожат, говорит с трудом). Мама!.. Я так скучал… я…
УБАЙДАТ. А ты что, дочка, в стороне? Дай же мне обнять тебя. Подойди к нам ближе.
МУСЛИМАТ (присоединяясь к ним). Мама, простите… простите нас. Ваш сын безумно любит вас, он дни и ночи тосковал. Мне трудно было видеть это и потому я вся в слезах. (Плачет, дав волю слезам.)
УБАЙДАТ. Ну, будет, будет… хватит, успокойтесь… (Улыбается.) На пользу эти слёзы нам. (В сторону. В зал.) Поверьте мне, пока это цветочки: она ещё узнает, кто есть кто. Клянусь Аллахом, я буду не Убай, если сына проиграю ей!
МАГОМЕД. Ах, мама, как я счастлив, как я рад! Наконец, мы снова вместе. Ещё б неделю, сам бы к вам пришёл, прося, как милость признать мою любовь… что без Мусли мне жизни нет на свете, да и без вас… Как я люблю, то знает лишь Всевышний!
УБАЙДАТ (в сторону, повернувшись к залу и кривя лицо). У, ведьма, ведьма, как она его околдовала! Душою, сердцем завладела, в его мозгах она одна! У, проклятая, шайтан!..
МАГОМЕД. Ты что, мама, плачешь?! Прошу, прости нас и не казни так строго, за чувства наши, за любовь. Подумай, мать, один я у неё. И ни её, ни вас, я не могу терять.
МУСЛИМАТ. Любовь моя, теперь я не одна, я снова маму обрела… (Бросается к ногам Убайдат и целует ей руки.) Мама…
МАГОМЕД (тоже у ног матери). Мама…
УБАЙДАТ (поглаживая их головы). Ах, дети, дети, как просто всё у вас и славно, как легки ваши сердца. (В сторону.) А это, кстати, карты в наши руки. С ними что теперь играть! Валет козырный и простая дама. В руках моих все козыри, ещё в запасе и тузы, а я почти что королева, принцессы под моей рукой, любая станет козырной.
МУСЛИМАТ. Он так страдал! Разлука грудь ему терзала, и всё вздыхал: «как мама там?».
УБАЙДАТ. Да, доченька, я это знаю. (В сторону.) Я знаю ваши карты все! И дело так я проверну, что, не ведая о том, окажетесь вы в западне. А я останусь в стороне, любящей и любимой мамой. И падут лавры все к моим ногам, я никогда не знала поражений.
МУСЛИМАТ (спохватившись). Ой, а что мы здесь стоим?! Пройдите, мама, сядьте на диван. На плите нас ужин ждёт давно, поужинать ещё мы не успели. Всё правда, видно, что сказали нам.
УБАЙДАТ. Нет-нет, спасибо, с Тимуром мы уже поели, так что ужинайте сами, а нам пора в обратный путь.
МУСЛИМАТ. Так скоро?
МАГОМЕД. Ну что ты, мама?
МУСЛИМАТ. Хотя бы чаю…
ТИМУР. Тётя… (Шепчется с Убайдат.)
УБАЙДАТ. Ах, да… да!.. (Улыбается.) От радости, увидев вас, сказать о главном позабыла. Мы с отцом уже поговорили и решили свадьбу вам сыграть. (В сторону.) А вот невесту я найду сама.
МАГОМЕД. Мама, вы… вы согласны?!
УБАЙДАТ. Конечно, мой родной, как же иначе: сына женить и жизнь устроить – это долг родителей его.
МАГОМЕД (одной рукой обняв Муслимат и прижав её к своему плечу). Мусли, родная, какое это счастье!
МУСЛИМАТ (счастливо улыбаясь, в глазах слёзы). Да, любимый, от радости сама я не своя.
УБАЙДАТ (в сторону). Я теперь на всё готова! Сына спасти и честь семьи – моя главная забота. Когда помочь не в силах ум и сила, на помощь мы взываем хитрость. (Тимуру.) Идём, Тимур, оставим их одних. Спокойной ночи, мои дети, завтра дома мы вас ждём. (Уходят, за ними и Магомед с Муслимат.)
Сцена вторая
На сцене Марьям и её дочь Айша. Айша плачет и, заламывая руки, ходит по сцене. Мать – за ней, поглаживая её по спине и успокаивая.
МАРЬЯМ. Ах, дочь моя, как можно так, всё время плакать и вздыхать? Ну, не страдай, не убивайся так … (Плачет и сама.) Мне больно видеть твои слёзы, дочь…
АЙША. Как мне не плакать, мама, когда так пусто на душе, так одиноко? Ой, беда, сколько времени прошло и ничего не решено! До несчастья моего нет дела никому!
МАРЬЯМ. Не говори ты так, Айша. Ради тебя готовы мы на всё! Как гром небесный пугают твои вздохи, от твоей боли нет радости и нам. Хоть бы нас ты пожалела, дочка.
АЙША. Меня… меня кто пожалеет, мама?! (Бросается на грудь матери и тихо плачет.)
МАРЬЯМ. Неужели на всём свете нет другого парня, кто покорить сумел бы твоё сердце? Тебе скоро девятнадцать, а жизнь бежит, не зная остановки, и послезавтра день рожденья твой.
АЙША. В этом, мама, ты права, жизнь течёт уныло и тоскливо, как тихая и скучная река. Парней на свете много – это верно. Но никто другой не греет моё сердце и не волнует мою кровь.
МАРЬЯМ. Для этого надо встречаться с ними, а не плакать дома взаперти.
АЙША. Что делать, мама, я других и видеть не хочу? На сердце если Магомед один, как заставить полюбить другого? Я не в силах это сделать, мама!
МАРЬЯМ. И я твержу о том же, дочь моя: любить должны мы тех, кто мил душе и сердцу. Кому я банк свой передам и власть отец кому вручит? Кому оставим мы наследство, чтобы спокойно после спать, за внуков не переживать?
АЙША. А кто тут против, мама? Но без любимого не в радость мне ничто – и даже деньги, даже власть. (Вздохнув.) А ведь ещё совсем недавно, я радовалась жизни так отважно.
МАРЬЯМ. Ах, солнца свет, ах, жизнь моя, не говори ты так, Айша. Слова твои, что стрелы, ранят сердце и холодом пронизывают душу.
АЙША (грустно). Послезавтра – девятнадцать… Ещё немного – и уже старуха!
МАРЬЯМ. Что ты… что ты, дочь моя?! Да ты же только начала цвести!
АЙША. Бывает, дерево цветёт и увядает очень быстро. Вот так и я – я гибну без любви.
МАРЬЯМ. Доченька, зачем так унывать, в муках любви себя терзая? Ради тебя готова я на всё, куплю и подарю, всё, что захочешь.
АЙША. Любовь за деньги, мама, ты не купишь. А так, у меня есть всё – радости вот только нет. «Мерседесу» радовалась месяц: шестисотый, белоснежный цвет, но без любви не радует и свет.
МАРЬЯМ (думает, гадая, что предпринять). А может… (весело) может, мы с тобой в Европу съездим или, на острова какие?!
АЙША (плачет). Ой, ты жизнь моя печальная, ой, несчастная судьба! Зачем меня ты родила, ой мама, бедная моя!
МАРЬЯМ (горько). Дочь моя, тебе и вправду невдомёк, что значит в жизни быть несчастной. Как много девушек на свете мечтают жизнь прожить в достатке, чтоб были живы муж и дети, да крыша над их головой – в этом они и видят счастье. О любви им некогда и думать! Одна у них мечта-забота – чтоб с голоду не умереть. И молят лишь о том Аллаха.
АЙША. Лучше ад с любимым, мама, чем с немилым жить в раю!
МАРЬЯМ. Я бы так не говорила.
АЙША. А я не знаю, что мне делать, спасения не вижу я! Так сладостно груди моей – один лишь голос его слышать, а без него на сердце соль и горечь. Ах, мама, мама, гибну я, и жизнь моя – чужая мне!
МАРЬЯМ (перебивая). Да постой ты! Хорошо! Пока его оставим в стороне… (Вздохнув.) Подумаем, как нищенку убрать, раз ты его не в силах позабыть и сердце подарить другому.
АЙША (вздрогнув). Мама, ты… что ты задумала, родная?! Ты хочешь, чтоб сиротку погубили?!
МАРЬЯМ. Хочу убрать преграды все с пути, чтоб дочь моя, покой и счастье обрела. Я не хочу, чтобы страдала ты, рыданьями пугая нас с отцом.
АЙША. И ты прикажешь, чтоб её?.. (Пауза. Зажав ладонями лицо.) О Аллах!
МАРЬЯМ. Ну что ты вдруг так задрожала, дочь? Разве я похожа на злодейку? Я денег ей, как милостыню, дам, пусть идёт, куда глаза глядят. Но сделать это надо так, чтобы о том не знал никто, и, главное, конечно, Магомед.
АЙША. Да?..
МАРЬЯМ. Ну да! Я дам ей столько, сколько она скажет и пусть себе живёт на эти деньги, и выйдет замуж за кого захочет. (С улыбкой.) Сиротки все на денежки падки. (Вздохнув.) Со временем и Магомед остынет, послушным станет он тебе, а мать с отцом души не чают в нас.
АЙША (радостно обнимает и целует маму. Весело, с улыбкой.) Её изгнанье вернёт мне радость жизни и Магомед достанется вновь мне! (Танцует, веселится.) Ты гений, мама! Да помоги, Аллах!
МАРЬЯМ. Чтобы видеть эту твою радость, я готова мир перевернуть! (Уходят.)
Сцена третья.
На сцене Убайдат. Появляется Тимур, выбегая на сцену.
ТИМУР (громко, в волнении). Тётя!.. Тётя Убай!.. (Оглядываясь по сторонам и, убедившись, что одни.) Тётя, тётя, выручай!.. В скверную историю я влип, помоги, родная, умоляю!
УБАЙДАТ. Да что… что случилось?! Что прибежал, как угорелый?! Что ты снова натворил?! (Улыбается.) Ну, говори скорее, шалунишка.
ТИМУР. Она… она ребёнка ждёт и хочет на себе меня женить!..
УБАЙДАТ. Да кто она?! Объясни мне толком!
ТИМУР. Она красива, но бедна! Случилось так, что были мы близки, но мои чувства к ней теперь остыли. Скажи мне, тётя, я разве виноват, что она такое допустила: решила ребёночка родить, чтоб на себе меня женить?! Какой же из меня жених, какой с меня отец?!
УБАЙДАТ. Что от меня ты хочешь: отравить что ли её?! (Вздыхает.) О Аллах, и без неё достаточно проблем! Отстань!
ТИМУР. Да нет же, тётя, пусть живёт! Вопрос в другом: она решила в суд подать!
УБАЙДАТ. Думаешь, станет оглашать? Хотя, кто знает, что у них там на уме.
ТИМУР. Но… сперва к врачу решили мы пойти. Вот где помощь мне твоя нужна.
УБАЙДАТ. А-а, значит, снова за деньгами? Так много просят за аборт, что ты с того трагедию устроил? Сколько надо – столько и дадим.
ТИМУР. В том-то и беда, что аборт она не думает и делать, а хочет меня на себе женить.
УБАЙДАТ. Опять двадцать пять! Ничего не понимаю! Что ты вокруг да около, не можешь ясно изложить?
ТИМУР. В общем…
УБАЙДАТ (размахивая руками, с иронией). В общем! В общем! В общем!..
ТИМУР. В общем… врач должен убедить её, что ей нельзя никак рожать. И опасно всё настолько, что под угрозой даже её жизнь, а ребёнка – не спасти никак.
УБАЙДАТ. М-да… Подумать надо тут.
ТИМУР. Тётя Убай, родная, я всё уже обдумал! (Улыбается.)
УБАЙДАТ. Да-а?! И что же ты придумал?
ТИМУР. Марьям Исаевна подруга твоя с детства и ваши семьи дружат с давних пор, что даже сестры завидовали бы вам.
УБАЙДАТ. Ну-у… (Пауза.) Ну-ну?..
ТИМУР. Пусть врачу позвонить вечерком и вкратце суть дела изложить, чтобы услугу оказали мне, а там я выкручусь и сам. (Отдаёт ей бумажку.) А вот и телефон врача, к кому решили мы пойти.
УБАЙДАТ (хмурится). Помочь бы рада, но не смогу я попросить Марьям, оказать услугу нам. Нет-нет, увы… ничего не выйдет…
УБАЙДАТ. А ты спроси у брата своего: подвёл меня родной сынок-то.
ТИМУР (в волнении). Причём тут он?! Я не пойму, я…
УБАЙДАТ (перебивая). А потому, что дочка их, страдает, плачет по нему. И ничего не можем сделать тут! (Вздохнув.) Случилось так, что с малых лет, мы с Марьям их обручили и мечтали свадьбу им сыграть, наследство им всё передать. А теперь…
ТИМУР (растерян). Я не знал… Вот оно что!
УБАЙДАТ. А он, дурак, пригрел сиротку, она его почти с ума свела.
ТИМУР (в отчаянии). Что мне делать?! Как же быть?!
УБАЙДАТ. Да не спеши ты, дай подумать! (Хитро улыбаясь.) Нет в жизни ситуации такой, где бы выход не нашла Убай.
ТИМУР (лицо светлеет). Тётя, ты… ты мне поможешь, тётя?!
УБАЙДАТ. Пожалуй, да, но всё теперь зависит от тебя.
ТИМУР. Так, говори скорее, тётя, я готов на всё!
УБАЙДАТ. Не торопи и выслушай меня.
ТИМУР. Как покорный твой слуга, готов ко всем услугам я.
УБАЙДАТ. А так оно и лучше, дорогой, и для тебя, и для меня. Теперь же слушай мудрость своей тёти, за всё платить должны мы в этой жизни, а цену, жизнь сама диктует. Что ж, родной, готова я помочь и сделать всё, как ты того хотел, но чтоб и ты в долгу не оставался.
ТИМУР. Конечно, тётя, я на всё готов, любую просьбу хоть сейчас исполню!
УБАЙДАТ. Ах, юность! Ах, младая кровь! (Смеётся.)
ТИМУР. Приказывай, я у твоих ног, как верный раб, готовый ко всему!
УБАЙДАТ. Ну, раз готов, так слушай и внимай. И если всё пойдёт по плану, считай, вопрос уже решён, но заручиться я должна, что и ты поможешь мне.
ТИМУР. Какие тут сомненья, тётя? Клянусь Аллахом, исполню я любую просьбу!
УБАЙДАТ (схватив его за руки). Помоги, брату руку протяни, освободи из плена его сердце, чтобы Айше могла его вручить и в семьи наши снова мир вернуть.
ТИМУР (пожав плечи, в недоумении). Что должен сделать я, скажи?..
УБАЙДАТ. Помочь!.. Что ему способна дать сиротка?! А вот с Айшой его ждёт высший свет, почёт, богатство, власть…
ТИМУР. Хорошо, я с ним поговорю, но, боюсь, он меня не станет даже слушать.
УБАЙДАТ. Да нет же, ты опять спешишь! Надо подумать, мозгами пораскинуть! (Пауза. Думает, меняя выражение лица, улыбается.) Так-так… а вот и план готов! Слушай меня… (Шепчет ему на ухо.)
ТИМУР (оцепенев и побледнев). Нет, тётя, нет… я не смогу! Это ужасно подло!
УБАЙДАТ. Что – подло?! Подло мать с отцом позорить, всему миру выставив на смех! Гм, а жаль, надежду на тебя я возложила зря. Ишь задрожал! Тогда прощай, наш разговор окончен. (Собирается уходить.)
ТИМУР (растерян, становится на пути, загородив дорогу). Нет-нет, тётя, постой, не уходи!.. Дай время мне подумать и собраться… (Протирая лоб.) О Аллах, что делать, голова кругом?..
УБАЙДАТ. Ты время выбрал сам – вечером жду от тебя ответа. (Довольно улыбаясь. В сторону.) Видно, судьба играет нам на руку, а стало быть, тут нас победа ждёт. У! (Трёт руки – ладонь об ладонь.)
ТИМУР (в сторону). О небеса, я влип - в западню я сам себя загнал. Начертан круг, а вне круга – пропасть…
УБАЙДАТ. Смотри, Тимур, не будь растяпой: оборванке сына не отдам я, козырная дама его ждёт.
ТИМУР (в сторону). Как круг мне разорвать и не упасть?
УБАЙДАТ. Аллах Велик, я помощь не забуду. В твоих руках судьба твоя и сына моего, который тянет в болото нас всех. (Смотря в упор.) Я от тебя ответа жду – до вечера тебе мой срок. (Уходит.)
ТИМУР (один. В глазах отчаяние, напряжён и взволнован.) Как быть?! Как жить мне дальше?! Себя спасти – их погубить… В капкане я меж двух огней. Как же Магомеду мне помочь, и тётю не обидеть? Как сделать так, чтоб Муслимат ушла и… (Небольшая пауза.) Нет-нет, на подлость я не подпишусь! (Пауза. Думает.) А может, это вовсе и не подлость? Подумать надо и решить… (Морщит лоб.) Ах, какой дурак! Нужна была ему эта сиротка, когда принцесса сохнет по нему?! Мне бы счастье такое привалило, на руках носил бы я её. Не пойму, Айша чем хуже этой Муслимат: стройна фигурой, красивая лицом, а главное, богатая особа… Что ж ты, братишка, к сиротке так прилип! Дурак! Дурак!! О Аллах, какой же мир дурной! Ну почему я должен гибнуть с ними?! Ой, тётя, тётя, зачем ты всё в один вопрос свела?! Нет, тётя, нет, я не хочу на дно! (Хватается за голову и уходит.)
Сцена четвёртая
Квартира Идрисовых. На сцене Гаджи и Убайдат.
ГАДЖИ. Я не пойму тебя, жена, зачем ты свадьбу снова отложила, что этот месяц тебе даст? Давно вопрос обговорён, зачем тебе это «кино»?
УБАЙДАТ. А-а, вот до чего дошло – и ты туда же! Ну, спасибо, родной ты мой, уважил ты меня! Одна беда, что сын сошёл с ума, а нет – и ты туда же! (Бьёт рукою об ладонь.) Вай-вай-вай! Ты нищенке готов отдать единственного сына?! Не позволю! Что ты за человек такой, безразличный ко всему?!
ГАДЖИ. Да нет же, что ты…
УБАЙДАТ (с усмешкой, перебивая). Да нет же, что ты! У-ух и дура я, что сразу же проходимке той не указала за порог! А всё проклятая гуманность!
ГАДЖИ (успокаивая). Хорошо, сделаем, как скажешь… Зачем кричать-то? Успокойся, я прошу тебя. Можно же спокойно обсудить и без скандала всё решить. Стыдно мне, а вдруг услышит сын… Я не хочу, чтоб снова он ушёл. (Обнимает за плечи.)
УБАЙДАТ (сбрасывая с плеч его руки). Прочь! Не прикасайся! Что теперь, из-за этой сиротки пустим всё коту под хвост, когда почти у цели?! Нет уж, дудки, дорогой! Невест таких я, захочу, сотни, тысячи куплю, а надо будет, и продам! (Не может успокоиться.) И всё, чего достигли, ей?! Не дождётся!
ГАДЖИ. Хорошо… хорошо, Убай, по-твоему пусть будет, я молчу, ты только успокойся, я прошу… Ну, не кричи ты так…
УБАЙДАТ. Спокойствие?! Да как ты можешь?! Все с ума что ли сошли?!
ГАДЖИ. Я же хочу как лучше…
УБАЙДАТ. А-а, ты знаешь что как лучше?! Да и вообще, кроме своих лекций, что ты знаешь?! В жизни, уважаемый ты мой, надо думать самому, а не излагать чужие мысли!
ГАДЖИ (обижен, сердится и нервничает). Работу ты мою не тронь! Ты ничего в этом не смыслишь! Я своё дело знаю хорошо!
УБАЙДАТ (наступая). Так не кричи! Ишь, разорался! Кто профессором-то тебя сделал?! Что, важным стал, позабыл уже? Ты лучше думал бы о сыне, как бы по миру не пустить, она до нитки оберёт его!
ГАДЖИ. Если б я о нём не думал, то… Э!.. (Машет рукой.) Да что тут говорить…
УБАЙДАТ. Что?! Ну-ну, договаривай уже…
ГАДЖИ (обиженно). Я всё сказал… (Грустно. Вздохнув.) Давно уже сказал!
УБАЙДАТ. А я не всё ещё сказала! Я этой дряни покажу, где место ракам зимовать! Сына вздумала отнять! Ну-ну… Кто знает, где она сейчас, может, нашла ещё кого и смеётся в стороне над нами…
ГАДЖИ. Не надо, я прошу тебя!
УБАЙДАТ (всё более распаляясь). Может, она вокруг пальца любого обведёт, но только не меня!
ГАДЖИ. Как можешь так говорить ты, Убайдат?
УБАЙДАТ. Как?!
ГАДЖИ. Глупо! Что ты несёшь, подумай?!
УБАЙДАТ. Я – по уму, а вот о чём ты – не пойму!
ГАДЖИ. Я только об одном пекусь – о счастье сына!
УБАЙДАТ. Счастье?! А в чём оно, ты знаешь? Всю жизнь я в высший свет рвалась и лезла вон из кожи! И что теперь, этим поступком глупым сына, перечеркнуть старанья все? Да, большого ума для этого не надо!
Появляется Магомед.
МАГОМЕД (голос дрожит). Я… я тут такое слышал!.. Земля уходит из-под ног! Я удивлён, что жив ещё!
ГАДЖИ. Сынок, ты… Мама злая на меня, поэтому и распалилась… Не принимай всё близко к сердцу.
МАГОМЕД. Мама! И это ты?! Как ты могла так, мама, как?! Что сделала она тебе плохого?! Она… (дрожа от волнения) все заботы на себя взвалила, не перечит никому ни в чём, она…
УБАЙДАТ. Ну и что она, сын мой, что?! Когда её домой привёл ты, была она худой и бледной, а теперь, гляди, как хороша собой, плывёт павлином, будто королева. И, кажется, уже забыла, что ей не место среди нас!
МАГОМЕД. Мама! Она…
УБАЙДАТ (прерывая). Бесстыжая она – вот кто! Не ты ей нужен, а богатство! Эх, и глуп же ты ещё сынок: тут любая полюбит за богатство…
МАГОМЕД. Мама, я прошу, не надо! Скоро должна она вернуться и может всё услышать…
УБАЙДАТ. Да пусть услышит, пусть! Может, хоть тогда оставит нас! Но я боюсь, нахалка эта так просто не уйдёт от нас!
МАГОМЕД. Мама, уйдёт она – уйду и я, запомни. Люблю её я очень сильно, что только с ней я вижу в жизни смысл. Она одна, и у неё нет никого, кроме меня… (Грустно усмехнувшись.) Вы столько книг с отцом перечитали, заводите о вере разговор, и даже слёзы льёшь над драмой ты. А что же в жизни вижу я? Где ваша вера, где духовность ваша? Где ваша гуманность, мама, в чём? (Отцу.) А ты что замолчал, отец?
ГАДЖИ (разводя руки в сторону). Что я скажу, сынок, она же ничего не слышит… Тут лучше промолчать. Видимо, у нас с тобой с головой не всё в порядке… Так что, совет мой, слушай и молчи. Надо всё взвесить и мудро рассудить. (Вздохнув.) Кто знает, может, мама тут права.
МАГОМЕД. Что, отец, и это говоришь мне ты?! Выходит, мне вы оба лгали? К чему тогда все эти книги, все достижения умов, когда… (Пауза.) Скажи, отец, в чём жизни смысл?
ГАДЖИ. Сейчас взволнованы мы все и потому…
МАГОМЕД (почти плачет). Ответа нет – и жизнь теряет смысл… Какой позор! Как это всё ужасно! И это вы – родные мне сердца?! (Отворачивается к окну, чтобы скрыть слёзы, вытирая их украдкой.)
ГАДЖИ (растерян, хочет успокоит сына и не знает, что делать). Родной ты мой… ты не спеши… не делай опрометчивых решений… Женщины народ своеобразный: у них семь пятниц на неделе, порою трудно их понять. Они, что ливень в летний зной: шумят-шумят и перестанут.
УБАЙДАТ (в сторону). Пожалуй, я сгустила краски. Прикинусь-ка я здесь больной: муж промолчит, а сын поверит.
(Входя в роль.) Ой!.. Ой Аллах, что это вдруг со мной, совсем рассудок потеряла! Прости, сынок, прости, родной ты мой, если и сказала что в сердцах, по глупости своей. Была на нервах вся – о чём и говорили я не помню. Расстроилась, не знаю от чего, и целый день сама я не своя. Боль не отпускает мою грудь… И Муслимат чего-то припозднилась… (Пауза. Хватаясь за голову.) Мне что-то плохо, голова кругом. (Прислоняется к стене.) Сыночек мой, родной… (В сторону.) Кажется, играю роль неплохо и уже готовы мне поверить. (Протянув руки вперёд, хватаясь за воздух, сползает на пол.) Помогите… я… умираю…
ГАДЖИ (бросается к ней). Убайдат…
МАГОМЕД (подхватив мать, помогает ей. Взволнован, растерян и дрожит. В глазах слёзы и страх.) Мама! Что с тобой?! Тебе плохо?! Потерпи, родная, мы сейчас… сейчас… (Вместе с отцом, ведут к дивану.)
УБАЙДАТ (лёжа на диване, тяжело дыша, слабо шевелит губами, изредка облизывая их. Взгляд блуждающий.) Сынок… сын мой…
МАГОМЕД (держа руку матери, не отходя от неё). Папа, врача… врача скорее… вызывай же скорую, скорее, папа!..
Гаджи, спотыкаясь, бежит к телефону за сцену.
УБАЙДАТ (как бы приходя в себя). Сынок… где ты, сыночек?.. (Ищет руку сына, и, найдя, прижимает к своим губам и целует.) Ты со мной?.. Ты меня не бросил?..
МАГОМЕД (сдерживая слёзы, голос дрожит). Здесь я, мама… с тобой я, рядом…
УБАЙДАТ (всхлипывая). Родной, не покидай меня… Не дай мне умереть… Ты один у нас, единственный…
МАГОМЕД. Ну что ты, мама, что ты, как смею я?.. Я тебя никогда не оставлю!
УБАЙДАТ (плачет). Я обидела тебя, да? Обидела… (Бьёт себя по голове.) Ух, и дура же я, дура!..
УБАЙДАТ. Правда?! Ничего не случилось?! Я не обидела тебя?
МАГОМЕД. Да нет же, мама, успокойся… Прошу, не мучай ты себя!
УБАЙДАТ (смотрит по сторонам). А где отец?
Появляется Гаджи со стаканом воды.
ГАДЖИ. Здесь я, рядом с вами. (Ставит стакан на тумбочку.)
УБАЙДАТ. А где Муслимат, сынок, почему она не с нами?!
МАГОМЕД. Она с базара не пришла ещё.
ГАДЖИ (в сторону). За своё она опять взялась, а сын легко всему поверил. Что говорит, когда я сам всему почти поверил: хитрит, виляет, что змея. Всю жизнь вот так, терпел всё ради сына! Теперь ли время возмущаться?
УБАЙДАТ. Да?.. А что, может оно и лучше… О том что было ей, прошу, ни слова.
МАГОМЕД. Да, мама, да, ни слова не скажу. (Гаджи кивает головой.)
УБАЙДАТ. Через неделю сыграем вашу свадьбу, коли Аллах здоровья даст. (Задумчиво.) Я думаю, что мы к тому успеем.
ГАДЖИ (в сторону). Что на сей раз задумала она?
Звонят. Гаджи открывает дверь и пропускает в комнату врача. Женщина-врач проходит к Убайдат, при ней небольшой чемоданчик с красным крестом. Гаджи и Магомед отходят к окну.
ВРАЧ. Ой, Убайдат-ханум, ты ли это? Жан Убайдат, что с тобой, заболела что ли ты? (С улыбкой присев рядом, открывает чемодан, берёт инструмент, проверяет пульс, слушает сердце и легкие. Тихо.) С сердцем всё у нас в порядке, бьётся ровно, как часы. (Измеряет давление.) И давление – всем на зависть, хоть сейчас на Олимпиаду! Поставим градусник теперь.
ГАДЖИ (иногда оборачиваясь к ним, в сторону). Что верно – то верно! В споре равных в мире не найти! Сделает любого дураком, даже чёрт ей проиграет в том!
УБАЙДАТ (тихо, врачу). Но знаем только ты и я о том, для остальных я тяжело больна, и нельзя перечить мне ни в чём, чтобы сердце продолжало биться. Надеюсь, Ума, ты это поняла и мы с тобой уже договорились?
УМА. Как скажешь, так и будет, Убайдат-ханум… Для семьи поставим свой диагноз. А теперь продолжим для порядка, и можешь градусник вернуть. (Машинально.) Тридцать шесть и пять… Так, дышите… Глубокий вдох – и выдох… Ещё раз… Довольно, хорошо… Это нервы беспокоят сердце… (Громко.) Тебе, Убайдат-ханум, нужен покой, с сердцем надо считаться и беречь. Ясно всем?! Вот таблеточки тебе. (На ушко, в сторону.) Витамины. Эти – примешь сразу, а другие – позже. Если что, на домашний мне звони, всегда готова оказать услугу. (Улыбаясь, осматривается по сторонам. Заметив у трельяжа золотую цепь.) Ой, какая цепочка красивая!
УБАЙДАТ (глотнув таблетки и запивая водой). Да, красивая, на днях взяла невестке.
УМА. И дорого ты заплатила?
УБАЙДАТ (гордо). Шесть с хвостиком…
УМА. Ой, кому так повезло?!
УБАЙДАТ. В жизни каждому своё… (Даёт ей пятьдесят рублей.) Спасибо, до свиданья.
УМА (взяв деньги и благодарно улыбаясь в ответ). Не болейте, Убайдат-ханум. До свиданья. (Уходит. Магомед идёт вместе с ней, помогая нести чемодан.)
УБАЙДАТ. Гаджи! (Встаёт и сгребает таблетки в ладонь.)
ГАДЖИ (подходя, сухо). Ну, что ещё?
УБАЙДАТ (отдаёт таблетки ему). В унитаз! А после съезди за заказом!
Взяв таблетки, Гаджи молча уходит. Возвращается Магомед.
МАГОМЕД. Мама! Ну что ты поднялась?! Тебе ж нельзя!..
УБАЙДАТ (с улыбкой обняв сына). Ничего, родной мой, ничего, мне гораздо лучше. Выпила таблетки – и боли никакой. Спасибо нашей медицине. Да и некогда болеть, сегодня мы идём на именины.
МАГОМЕД. Как же так?.. Ты же больна… Может, после, как-нибудь поздравишь?..
УБАЙДАТ. Что за вопрос?.. Конечно, мы пойдём, они наши лучшие друзья! Все идём, включая и Тимура. (Пауза.) А знаешь, у нас с Марьям есть план, хотим Айшу засватать за Тимура. Что на это скажешь?
МАГОМЕД. Я?.. Что я могу сказать? Я только рад, если они согласны.
УБАЙДАТ. Тимур согласен, если ты не против. Он умница и очень тому рад. Такой у жизни всё возьмёт, везде успеет.
МАГОМЕД. А что Айша, вы говорили с ней?
УБАЙДАТ. Да нет, пока ещё мы держим всё в секрете, момента ждём – Тимур сам разберётся. Сведём, оставим их одних, в общении лежит путь к сердцу. Он сердце не одной уже разбил.
МАГОМЕД. Да, брат мой Дон Жуан.
УБАЙДАТ. Никому пока о том ни слова, и даже Муслимат.
МАГОМЕД. Я не болтлив, ты это знаешь, мама.
УБАЙДАТ. Да, знаю я, и всё ж боюсь, что слово лишнее может всё испортить. Нет, ты поклянись.
МАГОМЕД. Да клянусь тебе я, мама. (Удивлён.) Ты что, не веришь мне?!
УБАЙДАТ. Прости меня, так надо: я Марьямке обещала, что не скажу ни слова никому, пока Тимур подход к ней не найдёт. (Смотрит на часы.) Ладно, время собираться, за заказом я отца послала, а ты иди, прогуляйся в парке, может, там и встретишь Муслимат. Редко на такси она садится и домой плетётся через парк. А я дома приберусь пока.
МАГОМЕД. Мама, тебе сейчас нужен покой.
УБАЙДАТ (усмехнувшись). Мне некогда с болезнями считаться: на ногах – Аллаху слава.
МАГОМЕД. Мы с Муслимат всё сами уберём, а тебе врач запретил.
УБАЙДАТ (обняв сына и не дав досказать). Что мне врач! Вся жизнь моя в тебе, мой сын. Хочу тебя счастливым видеть, а после можно и в могилу.
МАГОМЕД. Зачем ты, мама, так? Мне слова такие больно слышать.
УБАЙДАТ. Знал бы ты, как ранят твои слёзы, как мать страдает по тебе, мой сын. Мать сыну счастья и всех благ желает, и в этом только видит жизни смысл.
МАГОМЕД. Мама… (Обнимает.) Прости, если тебя по глупости обидел, и, поверь мне, сильно-сильно я тебя люблю. (Целует.)
УБАЙДАТ (обняв и похлопывая по спине). Верю, сын мой. А теперь, оставь меня одну и беги скорее в парк, родной.
МАГОМЕД. Да, мама, да. (Снова целует и, радостный, уходит.)
УБАЙДАТ (вслед). Тимура встретишь, пусть бежит ко мне! (Одна. Хитро улыбаясь и потирая руки.) Хвала Аллаху, всё лучше как нельзя! Ну, погоди, змея, не сына ты получишь у меня, а фигу! Дождёшься, что тебя с позором, выставит за дверь мой сын! Змеёй неверной уползешь! Дожить бы только до триумфа и счастья воздуха глотнуть! О, каким прекрасным будет миг, когда мой сын тебя прогонит! Все силы зла взываю я на помощь, гоните прочь змею, чтобы не слышать и не видеть! (Уходит.)
Акт третий
Сцена первая
Парк. Гуляют люди. Муслимат садится на скамейку и ставит сумки рядом. Недалеко веселятся дети.
МУСЛИМАТ (смотрит на детей, вздыхает). Детство ты моё, детство… И когда ж с тобой мы распрощались? Кажется, всегда я была взрослой. (Грустно.) А как хочется закрыть глаза и вернуться снова в детство, где ребёнком тебя ласкает мать… Такой огромный мир, а пустота какая – Магомеда отними, и незачем мне жить: никого и ничего. Хочется рыдать и волком выть, да укрыться негде тут. Но и домой нести печали груз не то. Чтобы небо прояснилось, надо тучи разогнать. (Берёт сумки и уходит.)
Шатаясь и стуча палкой, проходит старушка славянской внешности.
СТАРУШКА (напевает).
Э-эх, хромой, горбатый и косой,
Полюбил меня босой…
Э-эх, я – красавица с косой,
А он парень холостой…
Э-эх, подайте Христа ради… (Повторяет три раза. Прохожие дают ей денег.)
Э-эх, обещал век жить со мной,
Погубил его запой…
Э-эх, милый, милый, милый мой,
Ой, как тяжко мне одной… (Плачет.)
Э-эх, подайте Христа ради… (Повторяет три раза. Прохожие дают ей денег.)
На сцену возвращается Муслимат и даёт старушке оставшиеся деньги. Кто-то из проходящих тоже даёт ей денег.
СТАРУШКА (каждый раз кланяясь).
Да хранит вас Господь…
Да спасёт Он вам душу…
Да ниспошлёт блаженство на сердца ваши… (Плачет и уходит. Голос за сценой.)
Подайте Христа ради…
МУСЛИМАТ (одна). И сколько их горемычных вокруг?.. (Вздохнув, вновь садится на скамейку.)
Появляются близнецы Амир и Арслан.
АМИР. Смотри-ка, брат, не наша ли красавица сидит?
АРСЛАН. И вправду она, всё-таки нашли её.
АМИР. Привет, милашка! Не узнала нас?
МУСЛИМАТ. Простите, но… я вижу вас впервые… (Хочет уйти.)
АМИР (вставь на пути). Не узнала – разбогатеем мы с тобою, брат.
АРСЛАН. Мы на машине, можем подвезти.
МУСЛИМАТ. Я вас прошу, пожалуйста, отстаньте.
АМИР. Сказали же: мы подвезём! (Хватают за руки и хотят увести с собой.)
АРСЛАН (прохожим). Сестра наша – сбежала из дому, не хочет возвращаться.
МУСЛИМАТ (сопротивляясь, почти плачет). Куда вы тащите меня?! Люди, помогите!..
АМИР. Да замолчи ты!
АРСЛАН. Сказали, отвезём, и точка!
МУСЛИМАТ (продолжая сопротивляться). Нет!.. Нет!.. Я вас не знаю – я с вами не пойду!..
АМИР. Зато знаем мы тебя и по адресу сдадим.
АРСЛАН, Вот обрадуем мы их!
Появляется Тимур.
ТИМУР (бросаясь на них). А ну, отстаньте, я кому сказал!
АМИР (пренебрежительно). Ты кто такой?! Шёл бы отсюда, парень…
АРСЛАН (толкая Тимура). Давай, до свидания!
Завязывается драка. Тимур берёт вверх и даёт им тумаков. Они, спотыкаясь, убегают. Тимур свистит им вслед и смеётся. Муслимат даёт волю слезам.
ТИМУР (по-братски обняв Муслимат и успокаивая). Ну-ну, сестричка, что ты, ничего же не случилось… (Вытирая ей слёзы.) Ну, улыбнись… Так-то лучше, улыбка больше к лицу тебе, чем слёзы.
МУСЛИМАТ (всхлипывая, с улыбкой). Я столько страху натерпелась… Спасибо, выручил меня ты, в долгу теперь я у тебя.
ТИМУР (весело). Тоже мне, нашла кого бояться!
МУСЛИМАТ (веселее уже). Так круто! Где так научился?
ТИМУР. Свистеть что ли?
МУСЛИМАТ (смеётся). Да нет же, драться.
ТИМУР. Хочешь жить – умей и защищаться.
МУСЛИМАТ. А ты… спешил куда-то?
ТИМУР. Да нет. А что?
МУСЛИМАТ. Проводишь, может быть, домой?
ТИМУР. Разумеется, сестра, какой вопрос. (Берётся за сумки.)
МУСЛИМАТ. Магомед! Как хорошо, что ты пришёл. (Всхлипывая.) На меня напали двое, и хотели увезти куда-то. Слава Аллаху, подоспел Тимур… оказывается он рядом проходил… (Обнимает Магомеда и плачет.)
ТИМУР (весело, шутя). Из мухи сделали слона! Просто, прицепились два поддонка и мне пришлось слегка их наказать. (Смеётся.) И вспоминать о том уже не стоит.
МАГОМЕД (нежно прижав Муслимат к груди и лаская). И вы меня, пожалуйста, простите, не поняв сразу, я приревновал… Значит, я с ними по пути столкнулся, (улыбается) бежали будто на пожар. Прости, Тимур, перед тобою я теперь в долгу.
ТИМУР. Ребята, хватит вам смущать меня.
МАГОМЕД. Кстати, мать тебя, Тимур, искала. Заодно, и сумки занеси, а мы с Мусли побудем тут одни, если ты, конечно, брат, не против.
ТИМУР (смеётся). Ты мысли угадал мои. (Расходятся в разные стороны.)
Сцена вторая
Кафе. Шторы задернуты. Полумрак, цветомузыка. В углу обжимается парочка и больше никого. Проходят Магомед с Муслимат и садятся за столик у окна. Картинно накрашенная блондинка приносит им кофе и, раскачиваясь под музыку, уходит.
МУСЛИМАТ (сделав глоток кофе). Счастливый…
Магомед бросает взгляд на парочку в углу. Они встают, и, не разрывая объятья, уходят.
МУСЛИМАТ (грустно улыбнувшись). Я о Тимуре, беспечный он… Живёт себе, забот-хлопот не зная, причалит там, куда подует ветер. Легко, наверное, так жить… К чёрту всё, думай только о себе: зачем любить? зачем страдать? зачем терзать себя напрасно?
МАГОМЕД. Лучше страдать любя, чем жить, любви не зная. Я любовь за чудо принимаю, что дарит небеса не всем.
МУСЛИМАТ. Не знаю, может быть и так… Но любовь пленит сердца людские, и цепи эти не легко разжать. И мне очень страшно, мой любимый… Без тебя представлю жизнь на миг – и мир так пуст, что дрожь бежит по телу. Как жить, скажи, когда от мысли лишь одной – такая боль?..
МАГОМЕД (берёт её руку в свою ладонь и, поглаживая, успокаивает). Гони такие мысли прочь, ничто не в силах разлучить нас. Говорят, что сам Всевышний, сердца влюблённых бережёт.
МУСЛИМАТ. Одна надежда в этой жизни – твоя любовь и милость Божья.
МАГОМЕД. Пусть милость эта радует всю жизнь.
МУСЛИМАТ. Но страх лишает радости меня, и тревога счастье подавляет. Добро и зло в один клубок сплелись, а люди различать их разучились. Ищут Бога, ищут – не найдут…
МАГОМЕД. И не найдут! Если в сердце места Богу нет, то смысла нет взирать на небеса.
МУСЛИМАТ. Лицом к лицу друг друга кто не видит, тому и Бога не найти. Любовь растоптана людьми, а без любви…
МАГОМЕД. …смысла жизни нет. Любовь нас к Богу приближает, вселяя веру и надежду.
МУСЛИМАТ. Без слов напутствия родных, без согласия и свадьбы, нам чашу счастья не испить. Боюсь, родители твои…
МАГОМЕД (перебивая). Что ты, Мусли, у нас ещё всё впереди.
МУСЛИМАТ. Нет, Магомед, мать никогда согласия не даст, я своим сердцем чувствую беду. Прости меня, но страшно мне за нас… Может, лучше…
МАГОМЕД (смеясь, прижав её к себе). Ты просто это всё себе внушила! Поэтому…
МУСЛИМАТ (вздохнув). Знаю, очень любишь маму ты, веришь ей и всё готов простить. Я тоже маму свою любила очень, старалась также полюбить твою, и мамой называть её… Но, увы, меня она к себе не подпускает и смотрит, как на злейшего врага. Я чужая, и своей не стану.
МАГОМЕД. Ты ошибаешься, родная…
МУСЛИМАТ. Ах, если б так… Но не мне судить тебя, любимый, и никого нет матери дороже. Никто родителей не в силах заменить, как бы мы друг друга не любили. Мама тоже тебя очень любит, но слепа эта её любовь. Она боится даже мысли, что можешь ты сильнее, чем её, кого-то в мире полюбить.
МАГОМЕД. Хватит, Муслимат, тебе грустить…
МУСЛИМАТ. Молчать не в силах больше я – устала… (Пауза. Смотрят друг на друга.) Ревность в ней заговорила – ей лучше знать, кого тебе любить. Всю жизнь она тебя оберегала, и в жёны прочила другую. И, как буря в ясный день, вдруг появилась я, все планы ей перечеркнув. Нет, мой родной, тебя она мне не отдаст… Поверь, она без боя не отступит.
МАГОМЕД. Торговаться тут я не намерен…
МУСЛИМАТ. Ты чист душой и потому наивен. Не знаешь ты, как грязен этот мир, как он коварен и жесток…
МАГОМЕД. Я маму знаю уже двадцать лет. Верно, она порой бывает строгой, но ради сына она пойдёт на всё…
МУСЛИМАТ. Я этого больше всего боюсь… Но даже если нас она разлучит, ты должен знать, я счастлива была с тобой, что любила и была любима.
МАГОМЕД. Вижу я, сегодня ты не в духе… Прочь с лица печаль и улыбнись. Мне без тебя не жить, ты это знаешь. И, давай больше о том не будем, я о другом хотел тебе сказать …
МУСЛИМАТ (в сторону). Сказать ли мне сейчас, что жду ребёнка, или лучше промолчать? Как промолчала, что мать ещё вчера, в обмен на мою любовь, мне золото и деньги обещала… Проклятый мир! (Вздыхает.)
МАГОМЕД. О чём задумалась ты снова и вздыхаешь? Родная, (улыбается) послушай ты меня теперь, родители через неделю, сыграть нам свадьбу обещали.
МУСЛИМАТ. Свадьбу?! Нашу?! (В сторону.) И ты всему поверил… (пауза, вздохнув) но я уже не верю ничему…
МАГОМЕД. Да, Мусли, да!
МУСЛИМАТ (грустно улыбаясь). И в платье подвенечном я с тобой пройду рука об руку… И на машине будут нас возить… цветами закидают нас…
МАГОМЕД. Да, радость моя! Ты будешь ослепительно прекрасна …
МУСЛИМАТ (сквозь слёзы). Как Золушка на балу… (В сторону.) Но жизнь, увы, не сказка, дорогой… (Ладонями прикрывает лицо.)
МАГОМЕД. Любимая, ты плачешь?
МУСЛИМАТ (улыбаясь сквозь слёзы). Прости, родной, от счастья плачу я… (В сторону.) Даже во сне я плачу и рыдаю, и я не в силах развеять этот сон.
МАГОМЕД (целуя её). Ещё немного, и станешь ты женой, иным предстанет мир перед тобой… (Смотрит на часы.) Ого, время как бежит, когда с тобой!.. К сожаленью, нам пора домой.
МУСЛИМАТ. Идём. (Уходят.)
Сцена третья
Тимур и Убайдат. Тимур в волнении ходит по комнате, Убайдат сидит на диване.
ТИМУР. Нет-нет, тётя Убай, не смогу я это сделать!.. Не смогу! Мне Магомед, что брат родной, а Муслимат, почти что, как сестра.
УБАЙДАТ (с нарастающим гневом). Что, брат говоришь?! А мне он сын, понял, сын! Единственный!!! И оборванке этой никогда его не отдам! Ишь ты!.. Хочешь, чтобы надо мной смеялись, что нищенка всё прибрала к рукам?! Шиш ей! (Показывает кукиш.)
ТИМУР. Тётя Убай!..
УБАЙДАТ. Молчи! Всё сделаю, хоть на что пойду, но сына бесприданнице не дам! Ах, как хочется вам верить в эти сказки! А я не верю! Нет! Скажи, что может дать ему она?!
ТИМУР. Счастье, радость и любовь… Об этом можно лишь мечтать…
УБАЙДАТ (в гневе перебивая его). И ты решил против меня восстать?!
ТИМУР (растерян). Нет, но… и против брата не могу пойти! Безмерно так они друг друга любят.
УБАЙДАТ. Любовь!.. Любовь!.. А что это такое?! Э-эй, очнись, а то, смотри, заплачешь!
ТИМУР. Ты хоть в глаза ему взгляни, как светятся они любовью! Кто о счастье не мечтал таком?! Нет, я не хочу ему мешать! Он боль такую не снесёт.
УБАЙДАТ. Но до сих пор лишь ты один снимал ту боль, что наносил мне сын, и я тобой гордилась. Теперь и ты вонзаешь в сердце нож!
ТИМУР. Ах, тётя, исполнить твою волю – ему вонзить нож в спину!
УБАЙДАТ. А ты мне клялся – как скоро ты забыл свои слова! После всего, какой же ты мужчина?!
ТИМУР. Клятва!.. (Пауза.) Не стоит клятва ничего, если она служила злу! Глаза и мозг мои стелил туман! Да, тётя, ты великий маг, раз так легко меня к тому склонила. Но теперь, я вижу, ошибался… И если надо сотни раз такую клятву я нарушу, и буду каяться в грехе.
УБАЙДАТ (в чрезмерном гневе, исказив лицо). Смеяться вздумал надо мной?! Да что ты в жизни понимаешь?! Тряпка!.. Слизняк!.. Червяк!..
ТИМУР. Тётя!..
УБАЙДАТ. Что, забыл про всё?!
ТИМУР. Тётя… как же так?.. Тётя!..
УБАЙДАТ. Исчезни! Прочь! И видеть не желаю! Какой ты оказался трус!
ТИМУР. Да нет же, тётя, я…
УБАЙДАТ (перебивая). Какая жалость! Хотела сына я спасти, теперь теряю и второго! О, мой Аллах, ослепли что ли все!..
ТИМУР. Тётя, тётя, успокойся… Пожалуйста, прошу тебя!.. Как мать родную я тебя любил… да и люблю, и уважаю! Но я не знаю, как мне быть! Готов я сам себя убить – отчаянье владеет мною.
УБАЙДАТ. А я не в силах уважать того, кто слово утром дал, а вечером берёт обратно. Такой герой в моих глазах подлец!
ТИМУР. Они так славны и милы, что думать я о том не смею.
УБАЙДАТ (ухмыляясь). Какое умиленье! Сегодня чувства нам враги! Она – змея, что соблазнила сына, противная и скользкая змея! А эти чувства – не любовь, а яд, что губит нас, терзая сердце матери родной. Теперь и ты наживку эту клюнул и ядом сердце отравил своё.
ТИМУР. Может… может, тётя, мы поженим их?! А на Айше могу жениться я! (С улыбкой.) На всё другое я согласен, тётя! Только их, прошу, оставь в покое!
УБАЙДАТ. Какой дурак! И это всё, на что способен ты?! Молю о помощи, а он – обратно в яму!
ТИМУР. Тётя!.. Тётя!.. Не губи меня! (Падает на колени.)
УБАЙДАТ. Предатель ты, племянник мой, вот кто! (С усмешкой.) Не может он! Коленки задрожали! Прочь с глаз моих, какой с тебя помощник! С девчонкою я справлюсь и сама!
ТИМУР (тревожно). Что?.. Что ты, тётя?! Что вы задумали ещё?! Что вы хотите сделать, тётя?!
УБАЙДАТ. Ну-ну!.. Не твоего ума то будет дело, труда не стоит кого-то отравить, и не заметит, как вечным сном заснёт…
ТИМУР. Нет, тётя, нет!.. Ты не пойдёшь на это!..
УБАЙДАТ. Не сомневайся, я дрожать не стану. А не хочешь, выбор за тобой!
ТИМУР (мнётся). Ну, не знаю я!.. Надо мне подумать!..
УБАЙДАТ. А думать некогда – тесто подоспело! Да ладно, ладно, я за тебя продумала тут всё. Можешь ты серьезным быть хоть раз?
ТИМУР (нервно, губы дрожат). Д-да…
УБАЙДАТ. Мы вечером идём на именины, Муслимат останется одна…
ТИМУР. Но…
УБАЙДАТ (перебивая). Молчи и слушай! (Пауза.) Ею усыплю я сама, сама же и раздену, а ты, как условились, придёшь, и ляжешь рядом с ней. Вернёмся вместе мы – картина Магомеда потрясёт… А в твою защиту, записочку покажем мы ему, где она звала тебя и замуж за тебя просилась. Почерк – криминалист и то не отличит! Ну-ну, выше голову, и перестань дрожать. Мне верным быть – на руку тебе.
ТИМУР (вздохнув, после паузы). Всё хорошо, тётя Убай, я уже в порядке.
УБАЙДАТ. Со временем и страх проходит, улягутся тревоги все. Позора она не снесёт и навсегда покинет нас. Мы сына женим на Айше: родятся дети, работа по душе. Пройдут года, благодарить нас будет. Спасибо, скажет, помогли. Но знаем только мы с тобой о том.
ТИМУР. Могила! Буду глух и нем. (В сторону.) А может быть, и вправду, пройдут года, он скажет мне спасибо? Тётя лучше знает жизнь, чем мы.
УБАЙДАТ. Давно бы так! Не вещай нос, джигит! Надо быть всегда самим собой: мужчиной, а не тряпкой! (Улыбается.) А ты кого бы выбрал тут, скажи?
ТИМУР. Они оба, тётя, хороши. Жена – женой, а в стороне – гарем любовниц.
УБАЙДАТ (машет пальцем). Богатая жена, учти!
ТИМУР. Само собою, тётя, иначе как любовниц содержать.
УБАЙДАТ. Молодец! Вот таким и нравишься ты мне!
ТИМУР (твёрдои уверенно). Не беспокойся, тётя, всё в ажуре. (В сторону.) И что я тут трагедию устроил? Я сам себе такого не желал бы, не такой же я дурак. А может в будущем поймёт меня и брат?
УБАЙДАТ. Сейчас ты весь в отца! Мой брат таким же был – решительный и смелый.
ТИМУР. Он и сейчас такой: ему уже за пятьдесят – любовница со мной ходила в школу. Да, тётя, верно, деньги – это сила.
УБАЙДАТ. Да, если голова твоя умна, чтобы не транжирить, как отец.
ТИМУР. Пойду я, тётя, немного отдохну.
УБАЙДАТ. Постой, это тебе подарок от меня. (Отдает ему золотую цепь.) Это – аванс.
ТИМУР. Ну что ты, тётя, я и так перед тобой в долгу.
УБАЙДАТ (настаивая). Бери, сказала! Будет, как задумали, машину обещаю! Вот теперь, можешь идти. (Обняв, похлопывает по спине.)
ТИМУР (оправдываясь). Запутался я, тётя, и не знал, как лучше. Я же добра хочу для всех
УБАЙДАТ. Дай Аллах, мы все хотим того же! (Целует и провожает его.)
УБАЙДАТ. Да, конечно, но, сперва, послушай маму. В своём светлом австрийском костюме ты в обществе ещё и не был – он тебе очень к лицу. Одень к нему сирийский галстук, специально подбирала.
МАГОМЕД. Ну, мама, ты же знаешь, я галстуки не выношу. И стоит ли так одеваться?
УБАЙДАТ. Ты что, сынок, там же вся элита соберётся! (Улыбается.) А-а, ты думаешь, про Муслимат забыли? Ой, что она, чужая что ли нам? (Достаёт из коробки платье и протягивает Муслимат.) Вот и ей купила платье – из Италии самой. Я думаю, что подойдёт. Бери, бери, оно твоё.
МУСЛИМАТ (принимая платье и сияя). Это мне?!
УБАЙДАТ. Ну, что стоим, марш одеваться!
Магомед и Муслимат уходят. Появляется Гаджи.
ГАДЖИ. А где дети?
УБАЙДАТ (кружится вокруг него, восхищенно любуясь им). А… дети – наряжаются… (С удивлением.) Пах-пах-пах! Да ты у меня оказывается красавец! Какой джигит! Нет, не отдам тебя я никому! Ни с кем не смей там шуры-муры!
ГАДЖИ. Да ты что?..
УБАЙДАТ. Ну, будет, будет, пошутила я. Иди, поймай такси, пора нам выходить.
УБАЙДАТ (отходя на шаг-другой). Ну, красавица, кружись, дай посмотреть со всех сторон. Да ты же, милая, принцесса! Прости, несправедлива была я к тебе.
МАГОМЕД (смотрит на них счастливо-влажными глазами). Спасибо, мама.
УБАЙДАТ (в сторону). Добра, красива и умна – нет слов, но нищая – вот в чём беда. (Корчится.) Ой!.. (Разыгрывая недомогание, берётся за грудь и тяжело дышит, хватая воздух ртом.)
МАГОМЕД (подхватив мать и сажая на диван). Мама! Мама!.. Что с тобой?! Скорее воду, Муслимат.
Муслимат бежит на кухню и возвращается со стаканом воды и с новой бутылкой минералки.
МАГОМЕД (даёт воду матери). Пожалуйста… звони в скорую… быстрее!..
УБАЙДАТ (выпив воды и вздохнув). Нет-нет, дети мои, не надо «скорую», мне уже лучше. (Улыбается.) Спасибо. В груди кольнуло сильно так, теперь же отпустило.
МУСЛИМАТ (побледнела, дрожит). Что с вами, мама?!
УБАЙДАТ. Что-то сердце стало подводить. Слава Аллаху, вы оказались рядом. Пожалуй, я немного отдохну и будет всё в порядке. Дочка, проводи меня.
МУСЛИМАТ. Да, конечно. (Помогает ей.)
Появляется Гаджи.
ГАДЖИ. Такси нас ждёт.
УБАЙДАТ. Гаджи, вы поезжайте, мы с Муслимат подъедем чуть попозже.
МАГОМЕД. Мама, идти, так уж вместе всем.
УБАЙДАТ (нервно). Ну, поехали тогда! Сию же минуту выносите! (Шмыгая носом.) Н-нет?! (Вздохнув. Спокойнее.) Ладно, простите меня, не опаздывайте, прошу вас. А Муслимат пусть со мной побудет. Да будет вам, пора уже, идите. Хоть столы поможете накрыть.
Отец с сыном уходят. Убайдат роется в своей дамской сумочке, ищет таблетки. Муслимат открывает бутылку минеральной воды и наполняет стакан.
УБАЙДАТ. Доченька, может, и ты хоть чаю выпьешь?
МУСЛИМАТ. Да нет, спасибо, мама, лучше просто воду. (Берёт стакан, наливает и себе воды.)
УБАЙДАТ. Ой, и когда это я успела, одна таблетка только и осталась. (Берёт ложку и крошит в ней таблетку.) Дочка, будь добра, принеси из спальни мне таблетки. Они в тумбочке моей.
Муслимат уходит. Убайдат берёт из сумки готовый порошок снотворного и, высыпав его в стакан Муслимат, тщательно мешает. Муслимат возвращается с новой пачкой таблеток для сердца. Убайдат с улыбкой берёт их и кладёт в свою сумочку. Муслимат подаёт стакан Убайдат и с другого стакана пьёт сама. Пьют воду и смотрят друг на друга.
УБАЙДАТ (поглаживая руку Муслимат). Спасибо тебе, дочка. Ну, присядь рядом со мной, дай мне разглядеть тебя: не знала я тебя, не замечала. Прости.
МУСЛИМАТ (смущается, присаживается рядом и допивает воду). Ну что ты, мама. (Возвращая стакан на стол.) Какой-то странный вкус…
УБАЙДАТ. Разве?! Не заметила от горечи таблетки.
МУСЛИМАТ. Мама, вам налить ещё?
УБАЙДАТ (зевая, уставшим голосом). Спасибо, хочу немного отдохнуть. И ты к себе можешь пойти, будем уходит, я позову.
МУСЛИМАТ. Как скажете, мама. (Уходит.)
Убайдат ещё какое-то время продолжает сидеть, победно зажмурив глаза и тихо напевая мотив весёлой даргинской песни. Встаёт, накрывает стол на две персоны и откупоривает бутылку красного вина. Разлив в два бокала, проходит в спальню сына и поит вином полусонную Муслимат. Убрав бокал на тумбочку, раздевает её.
УБАЙДАТ. Сейчас, голубка… мы всё расставим по местам… Вот и готово! Теперь спи, спи… Получишь ты своё! (Любуясь её телом.) Да, однако, ты, сиротка, хороша: чем-чем, а красотой Аллах тут не обидел. (Уложив её в постель и прикрыв наполовину, возвращается к столу, ставит бокал на место, допив оставшееся вино. Раздаётся звонок в дверь, идёт открывать. Входит Тимур. Она целует его и провожает в зал.)
ТИМУР. И что, как тут у нас?
УБАЙДАТ (весело). Всё по плану, дорогой племянник, нечего боятся.
ТИМУР. Никто не боится. С чего ты взяла, тётя?
УБАЙДАТ. Так ещё лучше! Раздевайся.
ТИМУР. Что?.. Как это?..
УБАЙДАТ. А так это, так! (Начинает раздевать его.) Некогда играться, я спешу.
ТИМУР (смущенно снимая одежду). Хорошо, тётя, я понял.
УБАЙДАТ. Прекрасно, тогда это упрощает всё.
Тимур раздевается до плавок. Убайдат забирает одежду и уносит в спальню сына. Разбросав одежду Тимура и Муслимат вперемешку, возвращается.
УБАЙДАТ (собираясь уходить). Ну, что стоишь?! Садись за стол, выпей вина или, ещё лучше, коньячку. Поужинай, отдохни, ночь долгая ждёт впереди. Испортишь дело – читай себе молитву! Говори, как я учила! Удачи в этом деле нам, мне уже пора идти. Ты сказал таксисту, чтобы ждал?
ТИМУР. Конечно, тётя.
УБАЙДАТ (обернувшись на пороге). О Всемогущий, помоги! (Уходит, Тимур провожает и уходит за ней.)
Сцена четвёртая
Дом Усмановых. Слышен шум вечеринки: голоса, смех, музыка. На сцене Магомед, через некоторое время к нему присоединяется Айша.
МАГОМЕД (один). Зачем мне с ними грустно так? Что так душе моей тревожно? Смеются все, а мне тоскливо. Так много собралось людей, сидят родные лица рядом, однако грустно, одиноко мне. Без Муслимат мне жизни нет. Чего она одна осталась дома? Мать сказала, что вдруг ей стало плохо. А может, просто повода искала и не хотелось ей на вечеринку, где, кроме нас, чужие лица все? Или, и вправду, она ждёт ребёнка? Какое счастье было бы для нас! (Пауза.) А если просто заболела? С чего бы это? Так, что же вдруг случилось там?! Почему мне неспокойно так, что рвётся сердце из груди к любимой?
Появляется Айша, весёлая и счастливая.
АЙША. Магомед, что грустный ты такой, что не весёлый? Идём со мной, где веселятся все! Потанцуем, посмеёмся – день рожденья только раз в году! Вечеринка только началась, а ты…
МАГОМЕД. Извини, пожалуйста, Айша. Что-то грустно, плохо на душе. Там музыка, все веселятся, а в груди – тоска и боль…
АЙША. И в моей груди одна тоска… Бегу к тебе (вздохнув), а ты всё думаешь о ней… Скажи, чем она тебя так заворожила? Ужели я не так красива? Ах, Магомед, я же люблю тебя, что согласна стать твоей рабыней и бросить всё к твоим ногам.
МАГОМЕД. Прости, Айша, ты милая девчонка, но сердце занято моё и места нет там для другой. Она – что воздух, я без неё не в силах жить: её забыть – себя убить. Прости меня, Айша, прости! (Уходит. Айша бежит за ним и, хватая за руку, удерживает.)
АЙША (с улыбкой, смиренно смотрит на него). Помнишь, детство наше? (Сквозь смех.) Я так любила целовать тебя, а ты: «Мама, мама, она меня кусает…» - всегда ворчал в объятиях моих. А меня всё это забавляло. (Тоскливо вздохнув.) Счастливая была я в детстве. (Тихо и нежно.) Теперь ты можешь отомстить мне тем же… Поцелуй меня.
Магомед обнимает её и целует, как сестру, в лоб.
АЙША. О, как горят твои уста!
МАГОМЕД. Прости, Айша, мне надо одному побыть.
АЙША (не отпускает его). А почему Тимура нет? Мы пригласили и его.
МАГОМЕД. Не знаю я, Айша, не знаю…
АЙША. А правда, что Муслимат выходит замуж за него? И потому грустишь ты так?
МАГОМЕД. Что?! С чего взяла ты?! Кто тебе сказал такую чушь?!
АЙША. Я… мне мама так сказала. Меня хотели за него засватать – он и признался. И была очень этому я рада. Кроме тебя мне никто не нужен и за другого замуж не пойду.
МАГОМЕД (нервничает). А что… что ещё она сказала?
АЙША. Что они друг друга полюбили, встречаясь тайно от тебя.
МАГОМЕД. Ложь!.. Это всё ложь!.. Неправда это!.. Сговорились все вы против нас!.. Скажи, что задумали они, что они хотят от нас?! (Взяв за плечи, трясёт её.)
АЙША (дрожа в испуге). Я… я не знаю… Клянусь тебе, я ничего не знаю!.. Я… (Плачет, прикрыв лицо ладонями.)
Оттолкнув её в сторону, Магомед стремительно уходит. Айша, вытянув вперёд руки, бежит за ним. Появляются Убайдат и Марьям в весёлом настроении.
УБАЙДАТ (целуя Марьям). Спасибо, подружка, выручила ты меня, одной проблемой стало меньше. На что только не пойдёшь, ради племяшек и детей.
МАРЬЯМ. Ну что ты, Убайдат, как сёстры всю дорогу жили, пока твой сын сиротку не нашёл. Ах, чтобы черти её съели!
УБАЙДАТ. Ой, Марьям, не говори, она, что в горле кость – ни проглотить, ни выплюнуть.
МАРЬЯМ (с улыбкой). Пора бы выплюнуть давно.
УБАЙДАТ. Скоро уже, скоро! Дам ей денег и она уедет.
МАРЬЯМ. Пусть катится в тартарары! Извелась вся доченька моя! А как сын твой? Я вижу, тут он влип по уши.
УБАЙДАТ (вздохнув). Ничего, время вылечит его. Надо, чтобы Айша почаще с ним встречалась. Вся моя надежда на неё. Они же с малых лет дружили и если б не нахалка эта, давно были бы все счастливы. Что делать, будем ждать, надеяться и верить.
МАРЬЯМ. И я Айшу к тому готовлю, уму-разуму учу. Что значим мы, если это не решим?
УБАЙДАТ. Дети малые – тяжелы на коленях, большие – ранят сердце нам.
МАРЬЯМ. Убайдат, я так люблю тебя, что, была б у меня сестра и то тебя любила бы сильнее.
УБАЙДАТ. Ой, Марьям, ты знала бы, как стыдно мне, за ошибки сына.
МАРЬЯМ. Тебя ли я не знаю, Убайдат, что ты за сына бьёшься день и ночь. Немало слёз, наверное, пролила.
УБАЙДАТ. Клянусь, случится так, что он сам прощения попросит – у дочери и у тебя!
МАРЬЯМ. Я разве этого хочу…
УБАЙДАТ. Об одном прошу, не торопи, время разрешит наши вопросы. У него душа пока в плену и запутаны мозги любовью. Но, я буду не Убай, коль шоры с глаз его не удалю, и в голове порядок наведу. Я покажу ему реальный мир и растолкую, что к чему. И будет день, с глаз пелена спадёт.
МАРЬЯМ. О, дай Аллах!
Уходят.
Сцена пятая
Квартира Идрисовых. Полумрак, лёгкая музыка. На кровати, в спальне, спит Муслимат, прикрытая тонким пледом. Тимур спит на кресле в зале. Входит Магомед. Тимур просыпается и, вскочив, идёт навстречу.
МАГОМЕД (удивлён и растерян). Ты?! Как же так?! Почему ты здесь?! Что это значит?!
ТИМУР. Тихо, тихо… Ты что один, где остальные?
МАГОМЕД (нервно, кричит). Что ты здесь делаешь?! Где Муслимат?!
ТИМУР. Не видишь – спал. Что тут такого?! Не кричи, дай с мыслями собраться.
МАГОМЕД. Что с Муслимат, скажи, что с ней?! Что ты мучаешь меня?! Тревожно у меня в груди, как будто мир идёт к концу. Как будто зверь в капкане моё сердце! Что… что сделали вы с ней, скажи?!
ТИМУР. Да жива, жива, ничего с ней не случилось! (Волнуется, не зная, с чего начать.) Послушай, Магомед, должен я тебе признаться… ещё днём собирался, но…
МАГОМЕД. О чём ты, брат?!
ТИМУР. Понимаешь, я… мы… (Вздыхает.) О Аллах!.. (В сторону.) Не знаю, как ему сказать, покинули меня слова. Всё позабыл, что тётя говорила. О Аллах, что делать мне, что делать?! (Магомеду.) Пошли на кухню, Магомед, разговор будет не лёгким.
МАГОМЕД. А нельзя сказать в лицо всё сразу?..
ТИМУР. Словом, мы с Муслимат друг друга любим…
МАГОМЕД. Что-о?! Думаешь, я этому поверю?!
ТИМУР. Зачем тебе она, скажи, когда Айша вздыхает по тебе? Ты ж не дурак! Что ты мучаешь всех вокруг себя? (Встаёт на пути.)
МАГОМЕД. Уйди! Пусти меня! Какой же ты подлец!
ТИМУР (развязно, входя в роль). Ну-ну, братишка, успокойся, не к лицу так нервничать тебе.
МАГОМЕД (дрожа от волнения и злости). Да отвечай ты, что с Мусли?! Зачем ты на моём пути?!
ТИМУР. Да что может случиться с ней?! Спит! Полчаса назад тому заснула…
МАГОМЕД. Я должен её видеть!.. (Рвётся к ней, Тимур загораживает дорогу.)
ТИМУР. Успеешь – успокойся, дай ей отдохнуть! Придут родители, мы мирно всё решим.
МАГОМЕД. Как ты посмел?! За что?! Зачем?! (Сжимает голову руками.)
ТИМУР. Какой наивненький вопрос: позвали – я пришёл. В отличие от тебя она, мой брат, на небесах витать устала и понимает что к чему. (Улыбается.) Всё по уму она решила и выбрала меня.
МАГОМЕД. Нет!.. И никогда тому я не поверю, пока Мусли не скажет мне сама! А может, даже после… (Стоит, сжав кулаки и, не зная, что делать.) Ты для меня был старшим братом, а ты… О небеса, мой брат меня толкает в ад, рыдаю я, а все вокруг смеются!
ТИМУР (протягивая ему записку). Вот и записка. Надеюсь, почерк узнаёшь? (Смелея.) В моих словах обмана нет. Она тебя умнее оказалась. (В сторону.) Кажется, играю роль неплохо. Вроде бы и страх прошёл, теперь надежда на удачу, как поведёт себя мой брат.
МАГОМЕД (хватает записку и, пробежав по ней глазами, скомкав, бросает её ему в лицо). Нет, никогда я в это не поверю! Что-то явно тут не так! А ты, брат, подло поступил! Что… что сделали вы с ней?!
ТИМУР. Ах, ты не веришь… ты всё ещё не веришь?! Ты только ей и веришь, да?! А матери – так, нет?! Дурак ты, брат! Да пойми ты, ни одна на свете юбка не стоит материнских слёз! Как можно быть таким упрямым?! Ты мужчина или нет?! Хнычешь, словно баба! Открой глаза, она ничуть не лучше остальных!
МАГОМЕД. Врёшь ты, врёшь!.. Какой позор!.. Ты лучше бы убил меня!.. Будь ты проклят!.. (Дрожит от злости, нервно срывает галстук и разрывает ворот рубашки.) Да говори же, что сделали вы с ней?! Зачем вы прячете её?! Если я мешаю вам, вот грудь моя – убей! Избавь меня от мук и от позора!
ТИМУР. Прошу тебя, обсудим всё спокойно: не убивать пришёл я, а спасать. Мало ли красавиц на земле, что ты к ней так привязался? Брось её, возьми Айшу ты в жёны, она же сохнет по тебе. И мать твоя еле жива – и всё из-за неё! Она того не стоит, брат, поверь!
МАГОМЕД. Не верить ей – себе не верить! Её забыть, что вырвать сердце из груди. (Рвётся в спальню.) Пусти меня… уйди с моей дороги!..
ТИМУР. Да не спеши ты! Сперва остынь, о матери подумай! Не стоит в жизни жертв таких никто! (В отчаянии.) Подумай, брат, прошу тебя, подумай!..
МАГОМЕД (поникнув, не слыша его). Где истина? Где ложь? Как рука моя посмела ей в грудь вонзить сей острый нож? Нет-нет, не допущу я, чтоб сбился он, тот сон, что мне вчера приснился! Уж лучше я убью себя!.. О Аллах, какой кошмар, оберни всё это в сон! (Держится за голову и стонет.) «Исчезла музыка. Где явь? Где сон?»*
МАГОМЕД. Заткнись!.. Заткнись!.. Предатель ты, не брат!.. (Бьёт Тимура, тот даёт сдачи. Магомед падает.)
ТИМУР. Что, отошёл?! Ну что, давай, очнись!..
МАГОМЕД (поднявшись, сжав кулаки, в отчаянии). Уйди! Прошу тебя, уйди! Прочь с дороги!.. (Роняя стул, бежит на кухню и возвращается с ножом в руке.) Клянусь, убью, и рука не дрогнет, если тотчас не уйдёшь с пути!.. (Часто и глубоко дышит.)
ТИМУР (побледнев, растерянно отступает). Ты… ты что?! Опомнись, брат!.. Мираж мозги твои запутал и лишил тебя ума! Дороже денег нет вещей на свете, за них всё купишь и продашь! Не только плоть и даже душу!
Магомед отталкивает его и проходит к Муслимат.
ТИМУР (стонет, держась за голову). О Аллах, какой же я подлец! Что натворил я – какой финал теперь нас ждёт?..
МАГОМЕД (у изголовья любимой,голос дрожит). Кто скажет мне, что происходит?! Мусли, что сделали они с тобой?.. Почему?! Почему ты здесь, а не со мной?! Любовь моя, что это значит?.. Откуда вдруг записка эта, где милый сердцу почерк твой? Заставили тебя – ну как?! Чем?! Как ты могла на это подписаться?! (Муслимат ворочается и улыбается во сне.) Улыбка на твоём лице, а я рыдаю… Мир пуст и гибнет – некому спасти… Теперь на свете я совсем один… (Плачет.)
ТИМУР (в волнении ломая руки). О Аллах, что делать мне, что делать?! Всё спуталось, не в силах даже думать! Как теперь мне выйти из игры? На что решиться мне? Не могу смотреть на муки брата, а за спиной всё тётины глаза! О мой Аллах, беда… беда! (Рвётся к Магомеду, но, не зная, что делать, стоит на месте.) Хоть поскорей бы тётя появилась!
МАГОМЕД (рыдая сквозь смех). Кто сможет тут меня понять? Кто разделит со мной страданья? Кто сердца боль мою поймёт? (Пауза.) Ромео мёртв, и Вертер застрелился – другой свободы в этом мире нет. И я почти что мёртв… Нет сил моих дышать и жить. Боюсь я этой жизни, её греха, её подлейших черт. Мне в этой жизни больше места нет…
ТИМУР. О горе! Горе! Помоги, Аллах!..
МАГОМЕД (целует Муслимат, она начинает часто дышать). Любимая, была ты смыслом жизни… но тебя отняли у меня… Мне без тебя нет счастья, жизни нет, а ты теперь потеряна навеки. Душа зовёт из этой жизни прочь. Я одинок, раздавлен я, убит…
ТИМУР (подбегая к нему). Как мне помочь тебе, мой брат?!
МАГОМЕД (не слышит и не видит его, отрешён от всего). Опустела для меня земля… Что делать мне среди живых, когда душа уже мертва?.. (Слегка коснувшись губами её губ.) Прости, любимая, в последний раз целую я тебя… Прощай! (Резко вонзает нож в свою грудь.)
ТИМУР (в отчаянии бросается к нему, падая перед ним на колени). Нет, Магомед, нет!.. Что же ты наделал, брат?! (Рыдая, обнимает Магомеда.)
МАГОМЕД (мягко, без злости, прощается). Прощай, Тимур, тебе я верил, а ты меня так подло предал… Я ухожу – она твоя… желаю счастья вам … (Пауза.) Отныне в этом мире жить не хочу и не сумею – хочу в могиле я лежать, где мрак сырой покой мне даст.
ТИМУР (терзаясь и страдая). О брат!.. О нет!.. О Аллах Всевышний!.. Нет же, нет, то был обман!.. Зачем… зачем ты это сделал, брат?! (Плачет.) Я не касался её тела! И даже глазом посмотреть я в сторону её не смел, она лежит в кровати так, как уходя укрыла мать!.. Я должен был ей помещать, но я не смел перечить ей, доверив всё судьбе и Богу… (Пауза.) Ах, знать бы мне, что так случиться!..
МАГОМЕД. Как же так?! (Вздохнув.) Да что теперь, видимо, судьба у нас такая… Нельзя так жить и невозможно – пусть простят мне этот грех. Часы обратно не бегут…
ТИМУР (вздыхая). Я под её эгидой жил, юлил пред ней, как одержимый. Я видел в ней отца и мать. Что говорить, она меня купила. Не думал я, что так всё обернётся – большой бедой пугала меня тётя…
МУСЛИМАТ (вздрагивает и просыпается). Проклятый сон, меня преследовал вновь он! (Стонет.) О Аллах, как голова болит! (Жмурясь, с удивлением смотрит на Магомеда и Тимура.) Что это с вами?! Что происходит тут?! (Трясёт головой.) Бр-р!.. Опять всё тот же сон! Какой кошмарный, мерзкий сон, проснулась я – и снова он! Из плена сна когда уйдём мы? Любимый, который раз с ножом в груди тебя я вижу! Устала я, мне больно это видеть! Меня пугает этот сон – нет больше сил! Что сделать мне, чтобы проснуться вновь, и рассказать про мой ужасный сон? (Целует Магомеда и отворачивается, чтобы заснуть и проснуться, но тут же поворачивается к нему.) Как долго можно этот сон терпеть?! Да что же это, не в силах я проснуться!
ТИМУР (рыдает). О, если б это было только сном!
МУСЛИМАТ (с улыбкой). Не плачь, Тимур, это просто сон! Я это знаю, который раз мне снится он! (Смотрит на Тимура и смеётся.) На себя ты, Тимка, посмотри, как на пляжу раздетый ты… Что только не приснится нам… И я почти раздетая лежу, и хоть во сне, мне всё же стыдно. Мы спим – не можем пробудиться…
ТИМУР (в слезах). Муслимат… Магомед умирает… и это я виновен в его смерти…
МАГОМЕД. Не плачь, Тимур, не плачь… Мусли права, жизнь – что сон, а может, и глупее сна… Жизнь с ума нас сводит, или уже свела. А без ума, без чувств, и человек – не человек, и жизнь – не жизнь…
МУСЛИМАТ. Ты прав, родной, всё это глупо. Но я сейчас развею этот сон, а после расскажу о нём. До встречи, милый, в жизни настоящей. Мне что-то плохо, тяжело в груди – мне плакать хочется, тоскливо на душе.
МАГОМЕД (тяжело дышит). Мусли… (Улыбается.) Я вижу ангелов – они прекрасны, душа моя из тела рвётся к ним… Любимая, я ухожу… туда, где нет пути назад. Тебе я верил… и уношу с собой я эту веру. Спасибо за любовь, родная… (Держит её за руку.) Мне больно… умираю я … (Слабеет.) Поцелуй меня, Мусли… (Закрывает глаза, теряя сознание.)
ТИМУР. Я за «скорой», поддержи его… (Уходит.)
МУСЛИМАТ (целуя Магомеда). Я спасу тебя от боли, мой любимый… Дай мне свой нож: я уколюсь – и проснусь от боли… (Берёт нож и бьёт себя в грудь.) Проклятый сон, как надоел мне он! Не может вечность длиться он! (Стонет.) О Аллах, что же я не просыпаюсь?! Уйди, исчезни сон! (Вонзает нож глубже.) О, больно как! Что с нами происходит, милый?! (Сползает к Магомеду.) Это не сон?! Когда же мы проснёмся?!
МАОГМЕД (открывая глаза, слабым голосом.) Да, мой свет, всё это страшный сон… Но скоро уже он пройдёт и никто потом нас не разлучит…
МУСЛИМАТ. И будем вечность вместе мы с тобой…
Возвращается Тимур, со стаканом воды в руке. Увидев их умирающими, вздрагивает и роняет стакан.
ТИМУР. О Аллах, какое горе!.. Почему?! Зачем?! Вы стали жертвой глупости моей…
МАГОМЕД. Нас жизнь загнала в этот круг – мы стали жертвой власти, денег… Мы – жертва тьмы!.. Зачем страдать и жить в столь гнусном мире?..
ТИМУР (сжимая голову руками, стонет). Как может сердце вынести всё это?! Весь ад в груди сошёлся – ни жить, ни умереть…
МАГОМЕД (совсем ослабев). Отравлен мир и нет до сердца дела никому… Прости, Мусли, что хоть на миг в тебе я усомнился… (Из последних сил тянется рукой к руке умирающей Муслимат.) Любимая…
МУСЛИМАТ (рука в руке, теряя силы). Любимый… (Умирают.)
ТИМУР (плачет над ними). О нет!.. нет!.. н-нет!..
Затемнение. Музыка. Пауза. Свет. Появляются Гаджи, Убайдат, нарядно одетые люди из высшего общества и врачи «скорой помощи» в белых халатах.
ВРАЧ (прощупав пульс и осмотрев глаза). Они мертвы, мы тут помочь не в силах. (Вздохнув.) Теперь никто не в силах им помочь.
ТИМУР (медленно поднимает голову). Что… кто вы такие?.. Кто вас звал… зачем вы здесь?! Как смели вы нарушить их покой?! Всё – спектакль окончен, свободны роли все! (Дико смеётся, как сумасшедший.) Ха-ха-ха! Вы все свободны, господа! Уходите! Уйдите все!.. (Срывает с шеи золотую цепь и бросает в них.) Вот ваше всё – берите!.. (Отрешённо.) Кто не любил, считай ещё не жил! Вы думали, что вы живёте?! Ха-ха-ха! Они и мёртвые гораздо вас живее! Я полюбил их больше, чем живых. Кто из нас так предан, как они, друг другу?!
УБАЙДАТ (восклицая, в слезах падает на тело сына). Сы-но-о-ок!.. Сын мой!.. Верните сына мне!.. Верните мне его!.. Сын… родной мой!.. (Рыдает.)
ТИМУР. Это вы… вы во всём виноваты… вы… вы!.. Ненавижу!.. Проклинаю вас!.. (Продолжая смеяться, как сумасшедший.) О тётя, тётя, как мы с тобой ошиблись! Нет, не для сына счастье ты искала, своего хотела ты достичь и упиться лаврами победы!.. Вот она, победа, насладись!.. (Пауза.) О Аллах, как поздно я прозрел!..
УБАЙДАТ (оторвавшись от тела сына, громко и страшно смеётся, глаза широко раскрыты. Поднявшись на ноги, начинает громко говорить.) Дорогие гости, проходите, веселитесь… Наш сын женится!.. Он сам нашёл себе невесту!.. Сам!..
Гаджи сам не свой и тихо плачет, сотрясаясь всем телом. Нагнувшись, он подбирает с пола золотую цепь и странно смотрит на неё. Убайдат бросается на него и вырывает из его рук цепь.
УБАЙДАТ. Отдай!.. Моё золото… моё!.. (Прижимая кулаки к груди, дрожит.) Не дам… никому не дам!.. Моё золото!.. Не смейте трогать!.. Уйдите… уйдите от меня!.. (Машет руками.) А-а!.. (Падает на пол и, прикрыв голову руками, стонет и рыдает.) Не убивайте меня!.. Не убивайте!..
ГАДЖИ (постепенно, плачь переходит в отрывистые рыдания). Простите меня, дети мои, простите… Виноват я… Грех на мне!.. Сыно-ок!.. Сын мой!..
ЭХО. Сын!.. Сын!.. Сын!.. (В конце дикий смех голосом Убайдат.)
ТИМУР. Добра цветок увял, а зло над ним смеётся… О Аллах, страшно… страшно как!.. Я брата предал – я убил его!.. (В растерянном волнении.) Как… как жить мне, люди?! Такая тяжесть давит мою грудь! Как душу вывести из ада?! Как сердца боль унять в груди?! Нет, прощения не будет нам!.. О Аллах!!! (Рыдает.)
Врачи забирают тела и уходят, а вслед за ними, громко стеная, уходят все.
