Дмитрий С. Бочаров
Сны об Андрее
АНДРЕЙ – Андрей Миронов.
ОНА – счастливица, к которой Андрей часто приходит во снах.
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА – мама Андрея Миронова
ДИРЕКТОР – концертный директор. Толстый… или, как минимум – очень упитанный.
АЛЕКСАНДР – друг Андрея Миронова.
МИХАИЛ – друг Андрея Миронова
ГРИГОРИЙ – друг Андрея Миронова
МУЗЫКАНТЫ – аккомпанируют песням вживую, наряженные в белые балахоны… с крыльями. Типа… концертные ангелы.
__________________________
В пьесе – песни главного героя обозначены фрагментарно. Однако, в процессе постановки спектакля, они могут быть исполнены целиком (при условии соблюдения закона об авторском праве). Тогда, с учётом увеличившегося объёма текста, пьесу можно разделить на два акта (антракт предполагается в специально отчёркнутом месте). В результате, получится пьеса-концерт (или… концерт в виде пьесы)
___________________________
Занавес открывается. На сцене - нечто среднее между гостиничным номером и… облаком. Заметное место, в представленном на сцене вещественном антураже, занимает старинный дисковый телефон. Действие начинается… точнее – ничего не происходит. Абсолютно ничего. Есть непонятные странные декорации, но нет актёров. Пауза затягивается. Неожиданно из зала на сцену выходит девушка.
ОНА: (в зал) Здравствуйте. Простите, что набралась смелости. Но действие никак не начинается, а вы купили билеты. Не сидеть же нам здесь до завтра? Вот я и подумала, а почему бы мне не выйти на сцену? Это, конечно, совсем не то, что вы ожидали, но… Лучше я, чем вообще ничего. Тем более, мне есть, о чём рассказать… Я поделюсь с Вами своими снами… о нём. Великом! Незабываемом! Гениальном… Так и не доигравшем свой последний спектакль в Риге… Вы тоже его обожаете, раз пришли сюда. И это – хорошо. Сегодня в зале нет случайных людей.
…Как это странно и несправедливо. Сны. Мы с вами здесь, а его… его… Хотя нет! Он есть! Он всегда с нами… со мной. Как вы уже догадались, я люблю его. Искренне, беззаветно! А он… он… какая вам разница?! Это будут мои сны о том, что было. И о том… чего не было. В конце концов, МОИ сны – имею право на фантазию!!!
В зал заходит Андрей. Идёт к сцене, мимо рядов зрителей.
АНДРЕЙ:
Миг наступил бесценный,
в этом вся жизнь моя.
Я выхожу на сцену:
– Здравствуйте, вот он Я.
Верьте в моё старание,
слово я вам даю.
Всё, чем живу, сыграю,
всё, что смогу – спою.
…Народ есть?
ОНА: Полный зал.
АНДРЕЙ: (удовлетворённо) Как обычно… В городе всё в порядке? Красные или белые?
ОНА: Что?
АНДРЕЙ: По Руси мы прокатились
И сюда мы к вам явились.
Ездили на чём хотите,
Где хотите, как хотите,
Начиная с аэропланов
И кончая шарабаном,
Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте вам!
…Вот. Возьми. (протягивает букет) Положи на могилу Андрюше… Ты не могла бы исчезнуть? Мне по телефону поговорить нужно.
ОНА: Я? Куда? Это же МОЙ сон!
АНДРЕЙ: (равнодушно пожимает плечами) Пожалуйста… Хочешь слушать – слушай. (набирает номер. Дальнейшая речь Андрея – взволнованная, прерывистая… отвечающая на неслышные зрителям претензии из телефона. Связь отвратительная. Поэтому разговор происходит на повышенных тонах – ощущение, что герой пытается докричаться, через сотни километров… или преодолеть одиночество) Алло! Здравствуй, мамулечка! Это я. Как, не звоню? А что я, по-твоему, сейчас делаю? Ах, ты имеешь в виду, почему раньше не позвонил? У меня была репетиция. Нет… ночью репетиции не было. Но я был не один. Я не мог… Мама! Я давно уже взрослый… ты, может быть, не заметила – но у меня даже дети есть! Дочки. И обеих зовут также, как тебя – Машеньками. Нет. Извини. Я не намекаю на то, что ты уже бабушка… Нет-нет-нет! Ты, конечно же, бабушка… но это ничего такого плохого не значит. Ты у меня самая молодая и прекрасная! Прости идиота! Да. Согласен. С кем я был «не один»? Что?! При чём тут жена?!! У нас с ней в отношениях – воздух. Какой? Высокогорно-целебный… шучу. Ну что ты не понимаешь? Это же элементарно! Обычные современные отношения – мы не давим и не надоедаем друг другу. А ещё – у нас разные интересы… Се́мью, мамочка, надо делать. Да. Имею право на личную жизнь! Что? У вас с папой было иначе? Времена имеют свойства меняться, мамуль. Нет. Ты всё неправильно поняла! Я вовсе не хочу сказать, что ты отстала… это я не успеваю за тобой! Именно так. Меня, между прочим, женщины любят… Что значит – ну и что? Я их тоже люблю. Нет! Я не бабник – я женолюб. Конечно же… да. Тебя я люблю гораздо больше. Честное слово! Ты, может быть, не замечаешь, но я прикладываю все усилия, чтобы не огорчать тебя и быть приличным, порядочным человеком. Недостаточно? Ну что я должен сделать, чтобы ты мне поверила? Хочешь, перед телефоном на колени встану? (бухается на колени) Вот. Стою. Почему ты считаешь, что я над тобой издеваюсь? Что мне ещё сделать? Поклясться? Хорошо. (очень торжественно) Клянусь в том, что мне никто, кроме тебя, не нужен!.. Чем клянусь? А чем ты хочешь, чтобы я поклялся? Мамочка, ну почему ты снова кричишь? Ты не кричишь? Прости – это я кричу. Зачем ты плачешь? Не плачь, пожалуйста! Ты же знаешь – твой сын теряется, когда женщины плачут! Ну хочешь, я плюну на всё и на всех… и приеду к тебе? Хочешь? (озорно) Вот я тебя и подловил! Помнишь ты в детстве учила меня, что плеваться нехорошо? Да. Я – твой хороший мальчик. Послушный и любящий мальчик. А ты – самая лучшая в мире мамулечка. Да. Целую. До свидания. Позвоню сегодня после спектакля. Для чего мне снова играть Фигаро? Как ты не понимаешь?!! Должен же я наконец завершить свой последний спектакль?!! Нет ничего хуже полёта вдохновения, оборванного перед… посадкой. Ну и что, что это у меня уже тысяче-первая попытка? Потребуется – миллион раз буду пробовать… Да. Хорошо. И в антракте тоже позвоню. Обязательно! Что значит – забуду?! Я же обещал! Всё-всё… пока! (кладёт трубку, вдогонку) Вообще-то, я уже давно взрослый мальчик… Но разве ей это объяснишь? …Как же, порой, трудно быть любящим сыном!
ОНА: С мамой воркуешь? (пародирует) «Хорошо, мамочка! Спасибо, мамулечка!» А твоя мама, между прочим – самый натуральный асфальтоукладывающий каток. Переедет через живого человека – не заметит.
АНДРЕЙ: (яростно) Замолчи!!!
ОНА: Ты что кричишь? Забыл, где находишься? Вот… проснусь – куда денешься? Не думаешь о себе – о зрителях подумай. Полный зал собрался…
АНДРЕЙ: Прекрати говорить гадости!
ОНА: Кажется… я уже просыпаюсь… (зрителям в зал) Спектакль закончился. Можете идти домой.
АНДРЕЙ: Постойте! Не уходите! (героине) …Извини. Не сдержался. Но ты сама виновата – зачем дразнишься? Ведь прекрасно знаешь, что мама для меня – всё!
ОНА: А я?
АНДРЕЙ: Что… ты? Ты… моя муза. Разве этого мало? …Стой!!! Как тебе идут цветы! Я должен это нарисовать.
ОНА: Ты разве… рисуешь?!
АНДРЕЙ: Преждевременная смерть пробудила во мне множество неожиданных талантов… Сам себе удивляюсь.
ОНА: (принимая красивые позы) Меня ещё никто не рисовал. Как лучше встать? Так? Или так?
АНДРЕЙ: Без разницы. Двигайся, кривляйся… живи! Жизнь – штука, до обидного, недлинная. Тем больше поводов ценить мгновения радости!! Вот поэтому я: ТАНЦУЮ! …ЛЮБЛЮ!! …ПОЮ!!! …РИСКУЮ, то есть… РИСУЮ!!!! (поёт, одновременно рисуя в пространстве воображаемую картину)
Но в этот час, когда рукой
Своею я ласкаю Вас,
Когда любовь сама собой
Идёт, не спрашивая нас,
С безумной силою я тихо повторяю:
Поймите, милая, поверьте, милая,
Вы мой кумир, я не покину Вас.
…Я люблю твои глаза, восторженно смотрящие на мир! И мир, восторженно отражающийся в твоих глазах!!! Ещё ребёнком, я сделал важное открытие: когда человек улыбается – он становится лучше, чище, светлее! …Не слишком красиво сказал?
ОНА: Есть немного.
АНДРЕЙ: Мне можно. Я – артист. (с неожиданной хлестаковской самоуверенностью) К тому же… в моём взгляде точно есть что-то такое… я хочу выпить… вернее нет! Я не хочу выпить, а я хочу сказать! Хотя, пожалуй, выпить… тоже… хочу.
В пространство сцены вваливаются друзья. Они, надрываясь, тащат тяжеленую батарею парового отопления.
АЛЕКСАНДР: (швыряя батарею на пол) Держи. С днём рождения.
АНДРЕЙ: Чьим?
АЛЕКСАНДР: Твоим.
АНДРЕЙ: Сегодня разве восьмое марта?
ГРИГОРИЙ: Восьмое марта – праздник, который всегда с тобой. Андрюша, послушай умного человека. Сон мимолётен… Мы, обречённые на вечность, не должны обращать внимание на такие пустяки, как смерть. Для нас существует лишь день рождения – точкой отсчёта!
АЛЕКСАНДР: Андрюша, ты – постоянно продолжающийся женский день.
МИХАИЛ: Ты сам – непрерывный праздник для женщин.
АНДРЕЙ: Хорошо. Убедили. А батарея для чего?
АЛЕКСАНДР: Будешь согреваться. Там, где ты сейчас – очень холодно.
МИХАИЛ: Но ты не волнуйся – мы принесли с собой горючее. Много горючего.
АНДРЕЙ: Горючее – сгружайте. Батарею унесите туда, откуда взяли.
АЛЕКСАНДР: Откуда взяли – нельзя. Там её уже ищут.
МИХАИЛ: А здесь её никто искать не будет.
АНДРЕЙ: Здесь никто никого не ищет. Я рад видеть вас.
ОНА: Андрюша, что они тут делают? И как попали в мой сон?
ГРИГОРИЙ: Сон – на то и сон, чтобы преподносить сюрпризы.
МИХАИЛ: Мы его друзья.
ОНА: Но не мои! Я даже не знаю – кто вы?
ГРИГОРИЙ: (разливая по бокалам) Ты не волнуйся, мы ненадолго. Выпьем – и обратно! (торжественно) Александр, давай тост!
МИХАИЛ: Только не слишком длинный.
АЛЕКСАНДР: Это уж – как пойдёт. Итак… (приосанивается) Как человек, тебя любящий, я хочу прочесть поздравительную речь. (достаёт красную кожаную папку) Вот видишь – папка хорошая, настоящая. «Поздравляю» – тут написано… (торжественно раскрывает папку) Я читаю тебе поздравительный адрес – во сне. Так как иначе тебя нигде не застанешь – ты у нас всегда был ускользающий… а уж теперь – тем более. Итак… дорогой Андрей Александрович, у нас на земле наступают сроки, когда необходимо любую круглую дату считать юбилеем. Потому, что можно не успеть. Это не зазорно совершенно, на фоне общего ликования от правильности нашего существования. Сегодня ты над нами. А мы – под тобой… в хорошем смысле. Без всяких вторых планов. И вот, что я должен тебе сказать. Хрестоматийно, конечно, желать тебе славы… всеобщей любви… всего этого у тебя навалом. И вот, как это ни парадоксально, я хочу пожелать СЕБЕ: как можно дольше созерцать тебя снизу. Вот. Потому, что ты такой эталон… я сейчас не шучу… эталон цельности, честности, таланта. Обаяния. И я хочу пожелать себе, чтоб это обожание нас, оставшихся, длилось, как можно дольше. Ну, что я с адресом-то… как старый…… (огорчённо) запретили говорить русскими словами… как старый… Кстати, мудак и мудрец – однокоренные слова. Так что… как хочешь, так и читай. Я всё сказал. (вручает папку)
ГРИГОРИЙ: Андрюша, за тебя!
МИХАИЛ: За тебя!
АНДРЕЙ: Что ж… выпьем!
Я пью за здоровье немногих,
Немногих, но верных друзей,
Друзей неуклончиво строгих
В соблазнах изменчивых дней.
В мой кубок с вином льются слёзы,
Но сладок и чист их поток;
Так с алыми чёрные розы
Вплелись в мой застольный венок.
За здравье и ближних далёких,
Далеких, но сердцу родных,
И в память друзей одиноких,
Почивших в могилах немых.
… Спасибо, что не забываете.
Вбегает директор.
ДИРЕКТОР: Андрей, есть дело. Возникла изумительная халтура! Извини, я, кажется помешал – ты не один…
АЛЕКСАНДР: Мы уже уходим.
АНДРЕЙ: (вдогонку) А батарея?
ГРИГОРИЙ: Пусть у тебя останется. Не нести же её назад? (компания друзей выходит так же шумно, как вошла. Героиня остаётся)
АНДРЕЙ: Здравствуй, друг – ты снова прилетел ко мне, подобный комете! Посмотрите на него – с виду, простой импузантный толстячок… но за ним, хвостом – деньги, деньги, деньги…
ДИРЕКТОР: (смущённо-довольный) Не преувеличивай, Андрей! Что я? Это ты у нас – бриллиант чистой воды!
АНДРЕЙ: Ты правда меня так сильно любишь?
ДИРЕКТОР: Обожаю! Тебя все обожают! Ты самый прекрасный артист из всех, кого я только знаю. А уж, поверь – кого я только не видел, с кем только не работал! И человек ты – удивительный. А какой замечательный сын – теперь таких сыновей не делают! О вас с Марией Владимировной когда-нибудь снимут фильмы и поставят спектакли! А какой ты отец! А какой…
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: (решительно входя на сцену) Стоп-стоп-стоп! Ты столько хорошего наговорил про Андрюшу… впечатление, будто несколько гробов уже стоят рядом – за дверью.
АНДРЕЙ: Мама? Почему ты здесь?
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: Ты обещал приехать после спектакля в Риге… и не приехал. А, между тем, твоя рубашка постирана и даже уже высохла.
АНДРЕЙ: Так вышло…
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: Не оправдывайся. Давно хочу тебе сказать – вовсе не стоило истязать себя теннисом. Зачем, во время игры, нужно было обматывать себя целлофаном?
АНДРЕЙ: Чтобы быстрее худеть.
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: Дохуделся. Лучше бы ты был толстым и… живым. (заметив героиню) А это ещё кто такая?
ОНА: (робко) Здравствуйте, Мария Владимировна…
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: Вновь за старое принялся? Таких, как ты, могила не исправит! Боже, и это – мой сын!!!
АНДРЕЙ: Мамочка! Ну что ты опять себе напридумывала?!!!
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: Я ничего не напридумывала. Я – ВИЖУ!!!
АНДРЕЙ: (обречённо) Ты снова накручиваешь себя, даже не попытавшись разобраться…
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: Я давно во всём разобралась: мой сын – в беде!! Выбирай: я – или она?
ОНА: Мария Владимировна, всё совсем не так… у нас ничего не было!
АНДРЕЙ: Честное слово – ни-че-го!!!
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: Не было, но… есть. Можешь не продолжать. Твои объяснения бесполезны.
АНДРЕЙ: Может, ты позволишь мне хоть слово сказать?
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: Говори.
АНДРЕЙ: Всё, что ты видишь, ровным счётом ничего не значит. У нас ничего не было… нет… и не будет. Всё это – самый обыкновенный сон. Я ей… снюсь. И ты, кстати – тоже!
ОНА: Да! Сон!
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: За полную дуру меня держите?
ОНА: Вы – очень стройная…
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: (с испепеляющим сарказмом) Спасибо. Утешила. (решительно) Значит так, милочка… не знаю, что вы тут себе с моим сыном напридумывали. Но всё, напридуманное, можете смело отпридумывать обратно.
ОНА: Я не…
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: И ещё. Единственная Андрюшина официальная жилплощадь теперь находится на Ваганьковском кладбище. Но даже туда я не позволю тебе прописаться. (стремительно выходит)
АНДРЕЙ: Ну, и как тебе моя мама?
ОНА: Надеюсь… мы с ней когда-нибудь подружимся.
АНДРЕЙ: Молодец, что вытерпела. (директору) …Так что ты говорил?
ДИРЕКТОР: Что… ты… самый удивительный человек из всех, с кем мне довелось работать.
АНДРЕЙ: Ты говоришь искренне… даже… хочется верить…
ДИРЕКТОР: Но я действительно люблю тебя!
ОНА: (саркастически) Ещё бы! Как не ценить курицу, несущую золотые яйца?
ДИРЕКТОР: А это ещё что за курица здесь расквохталась?
АНДРЕЙ: Не обращай внимания. Продолжай.
ДИРЕКТОР: …Так вот, по поводу халтуры. Там у нас получается такой любопытный расклад…
ОНА: (перебивает) Опять концерты? Хватит!
ДИРЕКТОР: Что значит – хватит?!
ОНА: А то и значит, что – хватит! Андрей, ты не видишь, что тебя нагло используют? (директору} Вы эксплуатируете Андрюшу, словно раба!!!
ДИРЕКТОР: Забываешься, милочка!! Андрей, да кто она такая, в конце концов?
АНДРЕЙ: Неважно. Где, когда и за сколько?
ОНА: Как это – неважно?!
АНДРЕЙ: Я хотел сказать – важно! Очень важно! Мне с тобой очень хорошо. Ты моя муза. Кто ещё может похвастаться таким званием?
Где ты была,
В каком ином краю?
Где ты была,
Все дни, всю жизнь
мою?
Где ты была,
Ликуя иль скорбя?
Где ты была,
Что я не знал тебя?
…Уйди, пожалуйста. У нас тут назрел серьёзный мужской разговор.
ОНА: Хорошо. Я уйду. Но ты должен отказаться от этих концертов. Посмотри в зеркало – ты совершенно измотал себя!
АНДРЕЙ: (заглядывая в зеркало) Да ты права. Это – я. (задумчиво переходя на монолог Фигаро) Что такое «я»? В минуту опасности – оратор, когда хочется отдохнуть – поэт, при случае – музыкант, порой – безумно влюбленный.
ОНА: Порой? Но ты мне говорил, что у нас – навсегда!
ДИРЕКТОР: Не отвлекай Андрюшу – ему надо повторить текст перед спектаклем!
АНДРЕЙ: (продолжает монолог) …Человек, жаждущий удовольствий, созданный для наслаждения, ради куска хлеба не брезгающий никаким ремеслом, сегодня господин, завтра слуга – в зависимости от прихоти судьбы, тщеславный из самолюбия, трудолюбивый по необходимости… Ленивый – до самозабвения!
ОНА: (настойчиво-упрямо) Тебе нужно отдохнуть, милый!
АНДРЕЙ: Очень трогательно, что моё состояние внушает тебе уныние. Ой!!! Как хорошо, что я это, наконец-то заметил! Ты такая… такая…
ОНА: (в ожидании комплимента) Какая?
АНДРЕЙ: У тебя такой вид, словно бы одежда оказалась на тебе случайно и ненадолго. В следующий раз будешь позировать обнажённая.
ОНА: Не дождёшься.
АНДРЕЙ: Куда ты денешься?
ОНА: Вот обижусь – и проснусь! Куда тогда ТЫ денешься? Я, между прочим, вообще сегодня вечером спать не планировала… и позировать, кстати – тоже. Ещё долго?
АНДРЕЙ: Запланированный сон… распланированная жизнь... как это скучно!
Ах, неужели, неужели, неужели не хочется вам,
Налетая на скалы и мели, тем не менее, плыть по волнам.
В бурном море людей и событий, не щадя живота своего,
Совершите вы массу открытий, иногда не желая того.
Готово. (показывает воображаемую картину директору) Как тебе картинка?
ДИРЕКТОР: (ничего не видит, но не может в этом признаться) Я в современной живописи ничего не понимаю.
ОНА: Нечего мой портрет посторонним показывать – давай его сюда! (уходит, прихватив воображаемую картину)
АНДРЕЙ: (директору) Ты спрашивал меня, кто она?
Хорошо когда женщина есть,
Леди дама синьора фемина,
А для женщины главное честь,
Когда есть у ней рядом мужчина,
И повсюду тем более здесь,
Где природа дика и невинна...
А бабочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк…
…О женщина! Женщина! Женщина! Создание слабое и коварное!.. Всякое живое существо не может идти наперекор своему инстинкту, неужели же твой инстинкт велит тебе обманывать?..
ДИРЕКТОР: Обязательно этот монолог в концерте прочти. Публика любит тебя в образе Фигаро. …Но прости меня, Андрюш, твоя дамочка всё-таки слишком много на себя берёт!
АНДРЕЙ: Перестань. Даже если она не права, то по делу. Правдивое слово всегда неприятно. Оставь её – переходи к конкретике.
ДИРЕКТОР: Хорошо. Короче, так: через две недели – тебя ждут пять дней на Рижском взморье, по три выступления в день. Если удастся договориться, возможно… по четыре.
АНДРЕЙ: Какие четыре? Ты с ума сошёл?
ДИРЕКТОР: Зачем раньше времени волнуешься? Ещё ничего не решено. Возможно, обойдёмся тремя. Но это будет ясно уже на месте.
АНДРЕЙ: Никаких – возможно! Хочешь, чтобы я надорвался?
ДИРЕКТОР: Хочу, чтобы ты заработал. Между прочим, для тебя стараюсь! Оплата – наличманом. Деньги обещали хорошие… я тебя задёшево не продаю – ты же меня знаешь?
АНДРЕЙ: Продаёшь, будто раба на галеры…
ДИРЕКТОР: Что?!!
АНДРЕЙ: Ну, извини. Шучу… шучу… (неожиданно воспламеняясь) Как ты ходишь?! Что это за туфли?
ДИРЕКТОР: А что такое?
АНДРЕЙ: Надо во всём быть элегантным – мне стыдно рядом с тобой находиться! Ты одет, как эталон… безвкусицы! Погладь свою рубашку, в конце концов! И что за галстук? Я выброшу этот галстук!
ДИРЕКТОР: Оставь, пожалуйста мой галстук в покое. Удобные туфли… не трогай их… не снимай… Ты так и не ответил на мой вопрос.
АНДРЕЙ: Об элегантности? Забыл тебе сказать – на сцене не костюмчик играет, а артист.
ДИРЕКТОР: Нет. Я о халтуре.
АНДРЕЙ: Я что – когда-нибудь отказывался? Жена мечтает повесить в пещере чешскую люстру, следовательно – муж обязан выходить на охоту за мамонтом. Всё – как всегда. Буду «молотить колбасу».
ДИРЕКТОР: Кстати… о жене. Угадай, кого я встретил, подходя к тебе? Со шваброй, ведром, в синем халате…
АНДРЕЙ: Ты говоришь загадками. И… кого же?
ДИРЕКТОР: Ларису Ивановну.
АНДРЕЙ: (пародируя сцену из «Мимино») Ларису Ивановну ха-ачу!
ДИРЕКТОР: Зря смеёшься. Твоя жена… извини, вдова… без тебя – совершенно обанкротилась. В театре работы мало. По долгам платить нужно. Пришлось народной артистке России Ларисе Ивановне Голубкиной подхалтуривать уборщицей. Жаловалась мне, что, если бы был жив её Андрюша – ничего бы подобного не случилось. Честно сказать, я офигел. Хочешь, позову её сюда – чаю попить? Заодно, отдохнёт… Целый день со шваброй!
АНДРЕЙ: (хохочет) Ну ты даёшь! Мало того, что достал меня даже здесь… так ещё и несёшь всякую ахинею. Впрочем… все мы – персонажи сна. Что только не приснится влюблённой в артиста девчонке?! …Нет. Не надо сюда никого звать – и так действие скатывается в абсолютный маразм. Ещё и эти чудаки батарею принесли… как если бы здесь когда-то функционировало центральное отопление! А сейчас, прости… не мог бы ты выйти?
ДИРЕКТОР: Из сна? Или… вообще?
АНДРЕЙ: Мне надо позвонить.
ДИРЕКТОР: Марии Владимировне? Передавай ей от меня огромный привет.
АНДРЕЙ: Нет, не маме – с ней я уже поговорил… Дочке. Я так скучаю по ней… по обеим. Они не очень ладят между собой, хоть и родились с разницей в несколько месяцев… от разных мам. Как бы мне хотелось увидеть их вместе – в зале. А рядом можно бы и жён посадить – доиграв, наконец, Фигаро!!!
…Это какое-то наваждение – непрерывно… вновь и вновь повторяю свой последний… неоконченный спектакль – в безуспешной попытке завершить его. И, словно Сизиф, каждый раз теряю контроль над ситуацией, в полушаге от вершины. Пытка невыносимая, бесконечная… Но, видит Бог, однажды я обману судьбу, доиграв финальную сцену – всем чертям назло!!! Мечты… Мечты… (директору) Ты всё ещё здесь?
ДИРЕКТОР: Ушёл. Уже ушёл… (исчезает)
Андрей берёт трубку. Задумчиво начинает крутить диск телефона. Прекращает.
АНДРЕЙ: Что-то я действительно сдал последнее время… (с отчаянием, в пространство) Мама! Что делать?!! Мне плохо… Твоего сына накрыл острый приступ философского пессимизма. Вот так… сидишь, думаешь о судьбах человечества, а тебя – раз! И настигает… фурункулёз. Ну да, вернусь домой – сразу к врачу. Договорись с ним, если не сложно… Что ещё? Так… пустяки. Нет! Да… Ну, что ж это такое?! От тебя ничего невозможно скрыть! Вот оно – материнское сердце… да, ты права. То же, что и всегда – ем себя поедом.
ГОЛОС МАРИИ ВЛАДИМИРОВНЫ: Кончай ныть! Перейди на что-нибудь более вегетарианское.
АНДРЕЙ: Спасибо… замечательная идея. (решительно) Всё! Хватит хандры! Жизнь – величайшее благо! И пусть в ней хватает несчастий и горя, драматизма и сложностей… бытовых неурядиц, в конце концов… пусть она до обидного недлинная… слишком недлинная… длинная – не сложилась… и личная жизнь не сложилось.
…Во всяком случае, так про меня думают все женщины… кроме жены. Воображают, что грусть в глазах любимого артиста – от невероятной тоски по ним. По всем… скопом! И каждой – в отдельности.
Женюсь… женюсь… Какие могут быть игрушки?
И буду счастлив я вполне…
(неожиданно взвиваясь) …Да что ж это такое?! Совершенно невозможно работать! Девушка из пятого ряда, Вы не могли бы переключить сияние ваших глаз с дальнего света – на ближний? Да-да, я к Вам обращаюсь – Ваши глаза ослепляют, сильнее любого прожектора!
ОНА: (появляясь на сцене) Милый, ты не слишком увлёкся?
АНДРЕЙ: Я увлечён жизнью! А жизнь – непрерывная игра!!! Господи, как же хочется доиграть сегодняшний спектакль и… успокоиться, наконец!!! …Хочешь, я куплю тебе норковую шубку? (получая неожиданную пощёчину в ответ) А ты не такая, как все. Остальные, обычно соглашаются.
ОНА: И много их… остальных?
АНДРЕЙ: Эти женщины… они слетаются на меня, словно мотыльки на огонь, словно мухи на… ну… ты понимаешь! И я барахтаюсь в говённой патоке их обожания.
ОНА: А ты не барахтайся.
АНДРЕЙ: С тех пор, как встретил тебя – перестал! Честное слово – перестал! Не поверишь, но из душных глубин обыденности – я всё-таки всплыл! Не потому, что оказался дерьмом. А потому, что ощутил себя – субмариной!
…Пусть бесится ветер жестокий
В тумане житейских морей,
Белеет мой парус такой одинокий
На фоне стальных кораблей.
…Благодаря тебе, я качаюсь на волнах судьбы, думая о жизни…
…Настоящая жизнь. Она… не случилась. Не успел сыграть её… не сумел ощутить – что такое старость… просто не до́жил. Так и не довелось сыграть Сирано… Гамлета… не снялся в фильмах Тарковского… хотя очень хотел.
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: (решительно выходя из-за кулис) Андрюша, ты – на сцене! Пользуйся случаем – примеряй роли!
АНДРЕЙ: Как?!!
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: Нет, ну вы посмотрите на мальчика – ничего не может без матери! И это – народный артист!! Слушай внимательно – подсказываю начало: быть или не быть…
АНДРЕЙ: (подхватывает, подобно эху – постепенно увлекаясь)
Быть или не быть, вот в чём вопрос. Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
…Вернуться. И начать – как если б не́ жил,
Примерив для себя иную роль,
Достигнув то, чего не смог достичь.
…Помнишь, мам, как я играл Шекспира… для тебя? И папы. Потому, что других зрителей не получалось найти. У театра были совсем иные планы на меня…
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: (с горечью) Когда Андрюша умер – отовсюду зазвучало: «Ах, как много он мог дать нашему миру! Ах, сколько замечательных замыслов унёс собой в могилу!»… Почему же вы все молчали, когда в его… тогда ещё абсолютно живом сердце… умирал принц Гамлет, а бунтующий мозг разрывался… не от аневризмы – от сочувствия к Сирано?!!
АНДРЕЙ: Спасибо, но... зачем спрашивать их об этом? Теперь…
…Вас сотни? Тысячи? Стоите вы стеною?
Ага! Я узнаю вас всех!
Вы, старые враги! Ты, ложь! (поражает воображаемой шпагой воздух)
Вы, предрассудки!…
Ты, подлость! Вот тебе!… А, змеи клеветы!
Вот вам! (снова поражает воздух)
Чтоб я вам уступил? Оставьте шутки!
А, глупость, страшный враг, вот, наконец, и ты!
Я знаю, что меня сломает ваша сила,
Я знаю, что меня ждёт страшная могила,
Вы одолеете меня, я сознаюсь…
Но всё-таки я бьюсь, я бьюсь, я бьюсь!
…Они умерли вместе со мной – великие роли, так и оставшиеся замыслом.
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: Во-первых, ты только что сыграл их. А во-вторых…
АНДРЕЙ: (перебивает) А во-вторых – давай танцевать!
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: Я?!
АНДРЕЙ: Нет. Она.
ОНА: Что?!!
Но Андрей уже увлекает свою партнёршу в вихрь танца. Мария Владимировна наблюдает за происходящим с нескрываемым осуждением.
Джон Грэй был всех смелее!
Кэти была прекрасна…
АНДРЕЙ: (не прерывая совместного движения) Когда я танцую, мир, отчего-то, становится прекрасным и добрым Мне даже начинает казаться, что все вокруг любят меня…
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: Побойся Бога, Андрюша! Тебя действительно любят! Посмотри, сколько людей сидит в зале!
АНДРЕЙ: Могло быть и больше.
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: Мне рассказывали, что существуют целые группы твоих поклонниц – в этих… как их… в соцсетях!
АНДРЕЙ: Глупости говоришь, мамуль. Так, как ты, меня не любит никто. Разве я достоин любви? Любовь нужно заслужить какими-то необыкновенными подвигами… а какой я герой? (внезапно останавливая танец, Героине) Вот ты – любишь меня?
ОНА: Да.
АНДРЕЙ: Нет.
ОНА: Что – нет?
АНДРЕЙ: Ты слишком быстро и просто ответила.
ОНА: Но любовь – это просто!
АНДРЕЙ: А я не хочу – просто! Уйди. Мне нужно подумать. (выталкивает партнёршу) Остановись, иначе глаза мои утонут в слезах – первых слезах в моей жизни! Впрочем, это слезы радости. Но ведь этакая глупость: я чуть было не устыдился их. Я же чувствовал, как они текли у меня между пальцев – и сдуру удерживал их! Прочь, ложный стыд! Мне хочется и смеяться, и плакать – такие минуты в жизни не повторяются!
ОНА: (приоткрыв дверь, заглядывает в комнату) Знаю-знаю! Это – из Фигаро.
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: Почему ты не ушла? Тебе же ясно сказали – уйти!
ОНА: Он велел остановиться!
АНДРЕЙ: Это не я – это Бомарше велел. Повторяю текст к вечернему спектаклю. Ну почему нас, артистов, постоянно путают с персонажами?! (неожиданно взвиваясь) Где мой кефир? Ты забыла, что сегодня – четверг?! По понедельникам и четвергам у меня, из еды – только кефир!!!
ОНА: Ой… забыла. А я думала, ты будешь есть ещё что-нибудь… и накупила всего… всякого вкусного. Какая же я дура!
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: Конечно – дура. Слава Богу, поняла, наконец! Осталось дождаться, когда ОН это поймёт. Девочка, слушай внимательно: у мальчика есть мать. Никто, лучше матери, не сможет накормить сына. И вытри слёзы – я ничего, кроме правды, тебе не сказала.
АНДРЕЙ: (героине) Ты… плачешь? Не плачь. Так всегда в жизни: мы-то стараемся, строим планы, готовимся к одному, а судьба преподносит нам совсем другое. Успокойся. Ешь, что хочешь.
ОНА: А ты?
АНДРЕЙ: А я… я очень неприхотлив в еде. Дайте мне сырок «Дружба» – и у меня всё в порядке.
ОНА: Я… я хотела… как лучше… Но кефир я тоже купила!
АНДРЕЙ: Мне достаточно того, что я любуюсь тобой! Твоя фигура – совершенство! Твой силуэт – поэма!
Там вдали, где небо ясно,
Где огни сияют властно,
Чей-то виден силуэт там –
весь облитый лунным светом.
И манил призывно, пряно
В тень уснувшего банана.
Это было всё весной
В стране, где ослепляет зной.
(заговорщицки)…А что ты ещё такого… купила?
ОНА: Не станешь завидовать? …Пирожки.
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: Нет, ну вы посмотрите на неё! Пирожки! Забыла, что у моего Андрюши диета?!! Он худеет! Сынок, пошли отсюда!!
Мария Владимировна хватает сына за руку и пытается увести прочь. Но Андрей выскальзывает из властной хватки матери.
АНДРЕЙ: (героине) Покажи, пожалуйста… пирожок.
Она достаёт пирожок. Андрей берёт его, подносит к носу, нюхает.
АНДРЕЙ: О, это не пирожок! Его нельзя есть. Это произведение кулинарного искусства! Его можно только прикладывать к животу. Знаешь ли ты – что такое пирожок? Нежнейшая начинка души, прикрытая ароматной хрустящей корочкой нашего предназначения. В этом мире, мы все – пирожки. Исполняя роль судьбы, корзинку с нами куда-то беспрестанно несёт Красная Шапочка… а вокруг – страшный, непролазный лес… и серый волк (он же – смерть) постоянно встаёт на нашем пути, пытаясь откусить лакомый кусочек… на наших сердцах – следы шрамов и ожогов… наши сдобные оболочки неуклонно черствеют, теряя привлекательность – от соприкосновения с окружающей действительностью. И вот однажды, когда мы уже так привыкли жить… пирожки оказываются в помойном ведре у Бабушки-истории… А ты знаешь, что пирожки не бывают плохими? Они бывают только хорошими и очень хорошими. Как актёры в театре, где я служил…
МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА: (решительно уходя за кулисы) Евреи! Идите жрать!
ОНА: Что это?
АНДРЕЙ: Так мама обычно зовёт нас с папой к столу.
ОНА: А ей не откажешь в чувстве юмора!
АНДРЕЙ: Ещё бы! Ведь это же МОЯ мама! Кефир свежий?
ОНА: Свежайший.
АНДРЕЙ: Плохо.
ОНА: Почему?
АНДРЕЙ: Тебе совершенно ничего невозможно доверить – кефир должен быть однодневный!
ОНА: (растерянно) Тогда… потерпим до… завтра?
АНДРЕЙ: Но он мне нужен сегодня! Я есть хочу!! Что прикажешь делать публике – сидеть и ждать, пока твой кефир состарится?
ОНА: Как же быть?!
АНДРЕЙ: Срочно – в магазин! Стой!
ОНА: Что?.....
АНДРЕЙ: Почему опять неправильно выдавлен тюбик зубной пасты? Его нужно давить постепенно, а ты жмёшь – куда попало! И вещи разбросала повсюду. Ты же знаешь, что я люблю порядок!
ОНА: Я… сейчас… (панически пытается навести порядок)
АНДРЕЙ: Бегом! (выталкивая её, вдогонку) Если однодневного кефира нет, скажи, что для меня! Пусть найдут! (прислушиваясь к удаляющимся шагам) Как же приятно бывает иногда побыть одному. В жизни обязательно должны случаться антракты.
Андрей берёт стул, танцует с ним танец, словно бы с партнёршей (вальс… танго… на усмотрение артиста)
Молчите, молчите, прошу, не надо слов.
Поверьте бродяге и поэту –
На свете есть город моих счастливых снов,
Не говорите, что его нету.
О, Рио, Рио, – рокот прилива,
шум прибоя, южный размах!
О, Рио, Рио, сколько порыва,
Сколько зноя в чёрных очах!
О, Рио, Рио, о, Рио, Рио,
О, Рио-де-Жанейро…
О, Рио, Рио, о, мама миа,
Потерпи, я прибуду на днях! (не прекращая танцевать, уходит за кулисы. Неожиданно возвращается)