ЛЬЮИС КЭРРОЛЛ (Чарльз Лютвидж До́джсон) – 33 года (1865 год) и 59 лет (1891 год). Исполняется одним актёром.
АЛИСА ЛИДДЕЛЛ – 13 лет (1865 год) и 39 лет (1891 год). Та самая Алиса, о которой и для которой написана сказка Льюиса Кэрролла.
ВИКТОРИЯ – девочка, которой через пару дней исполнится четырнадцать лет. Её фотографирует Льюис Кэрролл. (исполняется той же актрисой, что и Алиса из 1865 года)
КОРОЛЕВА – та самая, из Страны Чудес. Исполняется той же актрисой, что и Алиса из 1891 года.
КРОЛИК – тот самый, белый… с часами.
ГУСЕНИЦА – самая обыкновенная синяя гусеница… из сказки.
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА, ПУЗЫРЁК, КРЕСЛО, ЦВЕТОК – персонажи старой и новой сказки, для оживления которых нужен голос актёра. Это может быть актриса, исполняющая роль дамы. А также любые другие актёры или актрисы, находящиеся в этот момент за кулисами – на усмотрение режиссёра.
Пролог
1865 год. Вспышка фотоаппарата. По сцене бежит белый кролик с часами.
АЛИСА: Держи его!
КРОЛИК: Ай-ай-ай! Я опаздываю!
Алиса и Кэрролл бросаются в погоню. Исчезают со сцены. Темнота.
Первая картина
1891 год. Мастерская фотографа XIX века. На стенах – дагерротипы в рамках. Это – гостевая комната. Сам фотограф – за дверью в соседнем помещении, где, собственно, в данный момент, и происходит съёмка. Открывается входная дверь. Заходит Алиса.
АЛИСА: (недоуменно оглядываясь) Странно. Никого. Отчего-то казалось, что, стоит распахнуть дверь – навстречу тут же выбежит кролик с часами...
В тот же момент, вбегает кролик.
КРОЛИК: Что вы имеете против часовой стрелки? А что вам кажется ПО часовой стрелке? Почему вы думаете, будто время может двигаться только в одну сторону? А ЭТО вы видели? Видели?!! (начинает яростно крутить стрелки на своих часах)
АЛИСА: Здравствуй, кролик.
КРОЛИК: Ай-ай-ай! Королева, простите за опоздание! Но я не виноват – это всё часы! Они взбесились! Я не успеваю их останавливать!
АЛИСА: Зачем?
КРОЛИК: Потому, что нельзя пускать время на самотёк! Стоит отвлечься, и эти глупые минуты разбегаются, как тараканы. Вы когда-нибудь пробовали ловить тараканов? Совершенно бесполезное занятие – так можно и жизнь прозевать!
АЛИСА: Тараканов лучше держать в коробочке с печеньем. Они так уморительно шуршат внутри…
КРОЛИК: Или – в голове. Да-да-да! В голове им – самое место!
АЛИСА: Кстати, я никакая не королева, а Алиса.
КРОЛИК: Правда? (пристально вглядывается) А для чего ты пришла? Зачем вообще – всё это?
АЛИСА: Что?
КРОЛИК: Какая разница? Ты здесь – значит ты куда-то шла. Если шла – значит чего-то хотела. Но, в итоге – ты здесь. И, следовательно, ты вернулась туда, откуда тронулась. Ты тронулась умом, Алиса – зачем ты такая большая и старая? Немедленно пей из пузырька! Только не забудь посмотреть – написано ли на нём слово яд?
КЭРРОЛЛ: (из соседней комнаты) Опять ты разговариваешь сам с собой?
КРОЛИК: Не с собой, а с ней! Всё. Убежал. Королева приходит в ярость, когда опаздывают на королевский крокет. Мне бы очень не хотелось опять потерять голову. (исчезает)
Входит Кэрролл.
КЭРРОЛЛ: Вы ко мне? Чем обязан? (натыкается на молчание Алисы) Ваше лицо кажется мне удивительно знакомым… Но… я не могу понять…
АЛИСА: Ты всё так же, до сих пор, бегаешь за кроликом?
КЭРРОЛЛ: Не я за ним – он от меня. …Ты?!!!
АЛИСА: Здравствуй, Льюис Кэрролл! Он же – Чарльз Лютвидж До́джсон. Да. Это я. Что – постарела?
КЭРРОЛЛ: Нет… такая же.
АЛИСА: Так и не научился врать. Это хорошо. Хоть что-то в мире стабильно.
КЭРРОЛЛ: Миру не нужна стабильность. В стабильности – смерть. Через девять лет наступит двадцатый век – век чудес и свершений. Я так надеюсь, что, хотя бы в нём – не будет стабильности! Ах, до чего же хочется заглянуть в волшебный сад будущего! Мне отчего-то представляется, что там станут жить только счастливые люди…
АЛИСА: А всех несчастливых – убьют. Чтоб статистику не портили.
КЭРРОЛЛ: Зачем ты так?
АЛИСА: …Ты всё такой же, с мальчишеским блеском в глазах. Не жалеешь о прошедшем? Я слышала, ты так и не женился.
КЭРРОЛЛ: Потому, что любил всегда только одну женщину.
АЛИСА: А она?
КЭРРОЛЛ: (через мучительную паузу) Нет. Но я не жалею. Любовь, это… как на остановке трамвая. Ты стоишь и ждёшь. А трамвай всё не идёт. А ты всё равно продолжаешь ждать… и надеешься – теряя время. Но вот ты, наконец, плюёшь на комфорт, на лошадей, везущих трамвай, на надежду – и идёшь пешком. И добираешься до пункта назначения, затратив несколько больше времени, чем хотелось… Но! Ты ПРОШЁЛ свой путь. Прошёл. И никто его у тебя не отнимет! …Я здесь. И ты со мной.
АЛИСА: А у меня… три сына. Забавные. Старший обожает твою сказку про страну чудес, но никак не может поверить, что девочка Алиса, в которую он влюблён – это его мама. Смешно, правда?
КЭРРОЛЛ: Жаль. Надеялся, у тебя будут дочки… Ой, извини, я хотел сказать…
АЛИСА: Что хотел сказать, ты сказал.
Из двери, откуда только что появился Кэрролл, выходит дама.
ДАМА: Нельзя ли вернуться к фотографированию, мистер Доджсон? Девочка совсем замёрзла ожидать вас голенькой. Она у меня такая миленькая! И настоящая красавица – как наша любимая королева. Не зря же я назвала дочку в её честь – ведь правда?
КЭРРОЛЛ: (думая о своём) Да-да… Вы абсолютно угадали с именем! Виктория – истинная Ваша победа.
ДАМА: Вы тоже так считаете? Я так рада! А Вы заметили, что кожа у моей доченьки сияет, подобно серебру в лунном свете? Обнажённый пупсик – в мерцании звёзд! Мне кажется, это очень поэтично… Детство маленьких девочек так кратковременно… Прелестно, что Вы увековечиваете их красоту!
КЭРРОЛЛ: (озадаченно) Да-да, безусловно… очень поэтично… Прошу извинить. Мы не можем перенести нашу съёмку на пару дней? У меня неожиданная гостья, встречу с которой я ждал более двадцати лет.
ДАМА: Что Вы?! У Виктории послезавтра день рождения. Ей исполнится четырнадцать лет, и подобный сеанс станет для неё совершенно неприличным! Более того, он навсегда испортит ей репутацию. Уважающая себя взрослая девушка никак не может фотографироваться без одежды! Нужно успеть поймать время – последние минутки, последние дни, пока моя доченька всё ещё так мала, что нагота её абсолютно чиста и невинна…
КРОЛИК: (пробегая через комнату) Что вы имеете против часовой стрелки? Ах, это время – оно такое быстротечное! Ай-ай-ай! Я опаздываю!
КЭРРОЛЛ: Хорошо. Сейчас буду.
Дама уходит обратно.
АЛИСА: И это – тоже стабильно. Всё ещё продолжаешь снимать маленьких девочек?
КЭРРОЛЛ: Да. Порой, рисую или фотографирую их обнажёнными и полуобнажёнными… но только с разрешения матерей! Девочки удивительно красивы без одежды.
АЛИСА: Я помню. Это было так невинно…
КЭРРОЛЛ: (с энтузиазмом) Девочки – идеальные существа! Им незнакомы тревоги и несовершенства взрослого мира. Они носители утраченных нами идеалов.
АЛИСА: А мальчики?
КЭРРОЛЛ: Нет. Только девочки. Мальчика мне хватает… себя. Знаешь, Алиса, одна из главных радостей всей моей жизни проистекает из привязанности моих маленьких подружек. Впрочем… я постарел. Теперь мне больше нравятся двадцатилетние. Думаю, пожилой человек пятидесяти девяти лет имеет право всё ещё считать их детьми? Ах, девочки так наивны, чисты, возвышены… (неожиданно замолкает)
АЛИСА: О чём молчишь?
КЭРРОЛЛ: Таких, как ты… я больше не встретил.
АЛИСА: Ещё бы, не каждая дурочка согласится носиться вместе с тобой, ни пойми где – за сумасшедшим кроликом!
КЭРРОЛЛ: Да… славно было. Увы, я больше не бегаю. Одышка. Но всем говорю, что это – мудрость. Знаешь, что такое мудрость? Юношеская глупость, утерявшая, с возрастом, былую подвижность и энтузиазм. К этому я бы прибавил ещё и плохую память.
АЛИСА: А как же кролик? Он только что был здесь.
КЭРРОЛЛ: Забегает иногда… по старой дружбе. Но я за ним уже не успеваю. Знаешь, я нашёл прекрасный способ бороться с судьбой. Когда становится совсем невмоготу, закрываю глаза и представляю себе, что всё прекрасно.
АЛИСА: А что потом? Ведь глаза, рано или поздно, приходится открывать…
КЭРРОЛЛ: Не приходится. Так и живу с закрытыми глазами. (неожиданно кривляясь) Ай-ай-ай, я опаздываю! Если голенькая девочка замёрзнет, её мамочка оторвёт мне голову! Кстати, девочка удивительно похожа на тебя, в этом же возрасте. К сожалению, только внешне. (быстро уходя) Подожди меня здесь.
Алиса оглядывается, выбирая, куда бы присесть. Неожиданно одно из кресел подпрыгивает.
КРЕСЛО: Сядь в меня!
АЛИСА: Как бы не так. Знаем мы, чем заканчиваются подобные приглашения. Сперва тебя зовут в гости, а потом ты не можешь из этих гостей уйти. (уютно устраивается в кресле) Какое удобное креслице! Я проваливаюсь в него, словно когда-то, много лет назад – в кроличью нору. И в голове сплошная путаница! Я – это я? Или кто-то похожий на Алису, но заблудившийся в её мозгу? Очень странно всё это…
В комнату вползает огромная синяя гусеница.
ГУСЕНИЦА: Тебе нужно срочно менять оболочку, бывшая девочка Алиса! Разве можно так долго носить одну и ту же кожу? Становись куколкой – и ничего не бойся. Девочки часто становятся куколками. Некоторые, правда, утверждают, что после этого – всех ожидает смерть. Но мне, почему-то кажется, что там – рай, в котором любая гусеница, даже самая страшная и волосатая, обязательно получает зарезервированные за ней крылья. Ведь ты же хочешь летать, Алиса? Съешь этот кусочек гриба. Он может показаться тебе самым обычным, но… как знать?.. как знать?.. (гусеница запихивает кусок гриба в рот оторопевшей Алисе) Не забудь сказать спасибо. Ведь ты же воспитанная девочка?
АЛИСА: Спаси… спасите! Меня куда-то несёт… уносит… заносит…
Вторая картина
1865 год. Алиса снова девочка. Перед ней, слегка раскачиваясь и передвигаясь в темноте – приветливая улыбка Чеширского кота.
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: Здравствуй, Алиса! Вот ты и вернулась.
АЛИСА: Вернулась? Разве я здесь уже когда-то была? Где я? А, вспомнила! Это страна чудес. А ты – Чеширский кот, который так часто улыбался, что от него осталась одна улыбка. И как мне отсюда куда-нибудь попасть?
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: Куда-нибудь иди. Обязательно куда-нибудь попадёшь. Но можно стоять на месте. И тогда ты уже – попала. Ты серьёзно попала, Алиса! Весь вопрос в том, что тебе нужнее – идти или попасть?
КЭРРОЛЛ: (неожиданно появляясь в сказке) Зачем ты путаешь бедную девочку? Алиса, не слушай этого пустобрёха…
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: Возражаю! Брешут собаки. А я – кот.
КЭРРОЛЛ: Хорошо. На пустомява ты согласен?
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: Мрррр… (исчезает)
КЭРРОЛЛ: Тебе нужно срочно выбираться отсюда, Алиса. И как я не уследил за этой глупой гусеницей? Постоянно пытается накормить моих гостей грибами.
АЛИСА: Твоих гостей?
КЭРРОЛЛ: Только не говори, будто ничего не помнишь.
АЛИСА: Я играла на лужайке. Мимо пробежал кролик. Он был с часами. Я поспешила за ним. И вот я здесь. Но это очень странное место…
КЭРРОЛЛ: Это удивительное место, Алиса. Однако, не пора ли нам вернуться домой?
АЛИСА: Конечно. Только сперва давай хорошенько тут всё посмотрим.
КЭРРОЛЛ: Давай, лучше не надо – вдруг это окажется опасным? Никогда не знаешь, чего можно ожидать от того, от кого ожидаешь чего угодно.
АЛИСА: И не стыдно быть таким трусишкой? Вот я – маленькая девочка, а ничего не боюсь. (доверительно) Мне почему-то кажется, что всё это мне только кажется. А значит ничего страшного. Не станет же меня обижать моя собственная фантазия?
КЭРРОЛЛ: Как знать, Алиса… как знать…
Едва не сшибая с ног Алису и Кэрролла, мимо них неожиданно проносится белый кролик.
КРОЛИК: Из пункта А в пункт Б вышла одна девочка. Почему она так никуда и не пришла? Ответ: потому, что… Ай-ай-ай! Я опять опаздываю!
АЛИСА: (вдогонку) А что с девочкой?
КРОЛИК: (останавливаясь) Девочку звали Алисой, и она стояла здесь. А нужно было – туда! Некогда мне тут с вами… (натыкаясь на появившуюся, словно бы из ниоткуда, королеву) Ой. Королева…
КОРОЛЕВА: Ага! Тебя-то мне и нужно! Где ты постоянно носишься? Забыл, кому принадлежит время?
КРОЛИК: Вам, Ваше Величество.
КОРОЛЕВА: Совершенно верно. Мне. Почему же ты тратишь его на постороннюю девочку?!! Отрубить ему голову!
АЛИСА: Кролик ни в чём не виноват! Он честно пытался убежать от меня…
КОРОЛЕВА: Ей тоже отрубите голову. Хотя… нет. Подождите. Невежливо казнить человека, предварительно не познакомившись с ним. Как тебя зовут, дитя моё? Не забудь про реверанс, пока обдумываешь ответ: это поможет сосредоточиться и даст немного дополнительного времени.
АЛИСА: Моё имя Алиса. Только я никакое не Ваше дитя, Ваше Величество.
КОРОЛЕВА: Ответ неверный. В этой стране всё – моё. Каждый кролик и каждое дитя. Ну вот, необходимая вежливость соблюдена. Девочку зовут Алисой. Отрубите ей голову! Постой-постой… Алиса? Та самая?!!!
КЭРРОЛЛ: Та самая, Ваше Величество. Хочу заметить, что, если из сказки убрать Алису, сказки – тоже не станет. Зачем нужна сказка, если та, для кого она написана – казнена?
КОРОЛЕВА: Предупреждать надо. Казнь отменяется! (белому кролику) А вот тебе, милый, я с огромным удовольствием отрублю длинноухую голову. Ты всё ещё здесь?!!!!
КРОЛИК: Уже нет! (сорвавшись с места, моментально исчезает)
КОРОЛЕВА: Хочешь меня о чём-то спросить, дитя моё? Помни про реверанс…
АЛИСА: Да. Скажите, Ваше Величество, зачем белый кролик всё время бегает?
КОРОЛЕВА: Глупый вопрос. Видела ли ты когда-нибудь ползающего кролика? Ха-ха-ха! Ползающий кролик! Это получится волосатая ушастая змея!
АЛИСА: Вы так и не ответили, Ваше Величество.
КОРОЛЕВА: Запомни, Алиса, короли и королевы ни на что и ни за что никогда не отвечают. И именно этим они отличаются от вас, простых смертных.
АЛИСА: (разочарованно) Значит… я так ничего не узнаю про кролика?
КОРОЛЕВА: Не огорчайся. Я обязательно отвечу. Но нужно же хоть немного повредничать? Иначе… какая из меня королева? Я думаю, Алиса, что Кролик постоянно пытается догнать чужое время. А чужое время, увы, проносится очень-очень быстро…
КЭРРОЛЛ: О, как Вы правы! Слишком быстро проносится, Ваше Величество…
КОРОЛЕВА: Этим глупым часам давно пора обломать их обнаглевшие стрелки!!!!! Я никогда нигде ничего не успеваю! И это при том, что всюду задерживаюсь, до абсолютной невозможности… (царственно уходит)
АЛИСА: Когда вырасту, куплю часы.
КЭРРОЛЛ: Чтобы бегать?
АЛИСА: Нет. Я куплю часы у черепахи. И никуда не стану спешить. Пойдём за кроликом.
Под ноги идущим выкатывается пузырёк.
ПУЗЫРЁК: Выпей меня!
АЛИСА: Вот ещё, с какой стати я стану пить из незнакомого пузырька? Вдруг там какая-то гадость? (пробует) Очень вкусно. А то, что вкусно, не может быть вредным. Напоминает одновременно и пирог с вишнями, и тушёную индейку, и ананас, и поджаренные тосты с маслом. (выпивает весь пузырёк) В этой сказке, когда что-то съедаешь или пьёшь, обязательно растёшь или становишься маленькой. Посмотрим, что со мной случится на этот раз? Ой, я, кажется, начинаю расти… (неожиданно запрыгивая на Кэрролла, словно обезьянка на пальму) Давай играть. Ты будешь жених, а я невеста.
КЭРРОЛЛ: Но я слишком взрослый для этой игры.
АЛИСА: Хорошо. Согласна. Ты будешь слишком взрослый жених. Но тогда и подарки твои пусть будут слишком взрослые.
КЭРРОЛЛ: Ах, дружочек, что такой большой дядя, как я, может подарить такой маленькой девочке, как ты?
АЛИСА: А ты подумай.
КЭРРОЛЛ: Ну… давай, я напишу о тебе сказку, которую станут читать и перечитывать дети всего мира. А вместе с ними – взрослые. Ты станешь очень знаменитой, Алиса.
АЛИСА: И всё?
КЭРРОЛЛ: Не могу же я подарить тебе целый мир?
АЛИСА: А ты подари хотя бы кусочек. Я откушу его и вырасту.
КЭРРОЛЛ: Хочешь повзрослеть?
АЛИСА: Очень.
КЭРРОЛЛ: Зачем, Алиса? Взрослые – такие скучные. И занимаются такими скучными делами! Вот посмотри на меня, к примеру. Я читаю курс математики ученикам, которым это не очень нужно. И не очень люблю это делать. И у меня так мало времени, чтобы поиграть!
АЛИСА: А я буду не скучной взрослой. У меня будет красивое белое платье и длинная-длинная фата. А ты наденешь фрак. Ты уже заказал его у портного?
КЭРРОЛЛ: Нет.
АЛИСА: Почему?
КЭРРОЛЛ: Это кажется мне несколько преждевременным.
АЛИСА: Но ты же обещал! Ты уже попросил моей руки у папы с мамой?
КЭРРОЛЛ: Алиса, я обязательно поговорю с ними… позже. Когда представится удобный случай.
АЛИСА: Почему?
КЭРРОЛЛ: Взрослые должны соблюдать приличия. Ведь ты же не хочешь, чтобы папа рассердился и отказал? Но ты не огорчайся. Мы обязательно добьёмся своего. Нужно быть настойчивым и упрямым. Даже если всем и во всём проиграл, продолжай бороться
АЛИСА: Вот ещё, почему это мой папочка должен нам отказать? Ой, как интересно! Там кто-то поёт. Пойдём посмотрим – что это? Ну, давай же скорее. Что ты такой медленный? Ух ты…
Взглядам Алисы и Кэрролла открывается очередная удивительная картина. Перед ними сидит синяя гусеница и, напевая песню, курит кальян.
ГУСЕНИЦА: Ах, Вы – не тот, о ком мечтала я…
Зачем в хитине поселилась рана?
Быть может, Вы пришли немножко рано,
душа моя?
Ах, Вы – не тот! Но отчего же взгляд
неотразим и горестно-настойчив?
Зачем мне лапки сладостно щекочет
Ваш голос-яд?
Ах, Вы – не тот! Я слишком молода.
И, видно, оттого поверить страшно –
Вы поклялись мне, на листе вчерашнем,
кормить всегда!
Ах, Вы – не тот! Но разве в этом суть,
когда порыв так нестерпимо-страстен?
Я всё-таки отвечу Вам согласьем
…когда-нибудь.
АЛИСА: Извините. Вы не видели тут ничего странного? Например… кролика с часами.
ГУСЕНИЦА: Девочка, странного и необычного в этой стране – как грибов, после дождя. Хочешь грибок? Нет? Ну, как знаешь. О чём я говорила? Ах, да – о чудесах… Скажу тебе по секрету, здесь очень много всяких чудес. А так хочется встретить что-нибудь скучное! Кто ты?
АЛИСА: Я – Алиса. Извините, здесь случайно не пробегал белый кролик?
ГУСЕНИЦА: Та самая Алиса? Ах, как я рада! Ты надолго к нам? Хочешь кальянчика?
АЛИСА: Нет. Ведь я же девочка. А детям курить нельзя. Так что насчёт кролика?
ГУСЕНИЦА: Некогда мне тут следить за всякими кроликами!!! И вообще – не отвлекай серьёзное насекомое от его огромного горя!
АЛИСА: Горя? Могу я Вам чем-то помочь?
ГУСЕНИЦА: Чем?!!! Я потеряла свою кормическую любовь. Он обещал всю жизнь кормить меня, а потом сказал, что я старая! И улетел!!! Ещё бы. Раньше я была молодая и тонкая, а теперь… теперь я такая жирная, что не пролезаю в колечко собственного дыма!!!! (рыдает)
АЛИСА: Но… для чего?
ГУСЕНИЦА: Что – для чего?
АЛИСА: Для чего пролезать в него?
ГУСЕНИЦА: Пробовала ты когда-нибудь крутить обруч?
АЛИСА: Конечно. Все девочки делают это.
ГУСЕНИЦА: А теперь представь себе, что ты однажды перестала бы помещаться в обруч. И ты ещё спрашиваешь – зачем?!
КЭРРОЛЛ: (который до этого скептически молчал) Зачем ты накормила Алису грибами?
ГУСЕНИЦА: (моментально успокаиваясь) А… это ты. Извини, не заметила.
КЭРРОЛЛ: Ты не ответила на вопрос.
ГУСЕНИЦА: А что тут непонятного? Страна чудес – самая ненормальная страна на свете. И на том свете, и на этом. Чтобы попасть в неё, нужно – или как следует накуриться, или съесть грибов. Грибы показались мне более гуманным средством. Всё-таки, речь идёт о несовершеннолетней. Хочешь попробовать мой кальян? Нет? А придётся!
Сцену заволакивает густой дым.
Третья картина
Действие вновь возвращается в 1891 год. Фотостудия. Сеанс фотографирования закончен. Всё в дыму. Виктория заканчивает одеваться за ширмой.
ДАМА: Как много дыма от этой фотографии!
КЭРРОЛЛ: Когда-нибудь, вспышки будут электрические – без дыма и запаха.
ДАМА: Не дай Бог! Электричество – это так страшно!
КЭРРОЛЛ: Электричеством скоро будут лечить душевные болезни и освещать тьму! Поверьте, Ваш страх – от незнания.
ДАМА: Я получила хорошее образование!
КЭРРОЛЛ: Вас, видимо, напугали истории о попытках электрического оживления мертвецов… (уходя от конфликта) А Виктория у нас молодец. Высидела, сколько надо, не шелохнувшись. Это ведь очень трудно для такой живой девочки, не правда ли?
При этих словах, Виктория неожиданно захлёбывается в безудержных рыданиях.
КЭРРОЛЛ: (недоуменно) Я что-то не то сказал?
ДАМА: У Виктории только вчера умерла маленькая кузина. Они были очень дружны.
КЭРРОЛЛ: Мои соболезнования. Я не знал.
ДАМА: Вот как раз, в связи с этим, у меня к Вам просьба. Не могли бы Вы сфотографировать бедняжку? Чтобы у родителей осталось её изображение на память…
КЭРРОЛЛ: Простите, я Вас не понял.
ДАМА: Ах, ну это же элементарно! И так модно теперь – умерший родственник усаживается на стул, рядом с живыми, закрепляется специальными крепежами. И делается прощальный общий портрет. Усопший – как будто бы спит, в окружении близких. А иногда ему открывают глаза. И тогда получается последний взгляд на жизнь из царства мёртвых. Это так романтично! Виктория, ты готова? Сколько можно одеваться? (Виктория выходит из-за ширмы и, вместе с матерью, направляется к выходу)
КЭРРОЛЛ: (догоняя их) Извините. Но я снимаю только живых.
Дама, Виктория и Кэрролл входят в гостиную, где спит Алиса.
ДАМА: (продолжая начатый разговор, громогласно) Ах, как жаль! Мы очень на Вас надеялись. Но, если передумаете, обязательно дайте знать.
ДАМА: (кинув осуждающий взгляд на Алису) Пойдём, моя прелесть. Тебе незачем смотреть на это…
Дама с Викторией выходят. Кэрролл задумчиво подходит к Алисе. Застывает над ней, в нерешительности и надежде. Поборов себя, отшатывается.
КЭРРОЛЛ: Нет, нет и нет! Я не посмею… Это глупо. Наша история давно закончилась. (подойдя к зеркалу, задумчиво заглядывает в него) Но как побороть себя, если неудержимо тянет на сказочные безрассудства? Если в зеркале – старик, а в душе – юноша?
В зеркале возникает улыбка Чеширского кота.
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: Ты хочешь поговорить об этом?
КЭРРОЛЛ: Нет.
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: Тогда зачем спрашиваешь?
КЭРРОЛЛ: Вообще-то… я разговариваю с собой.
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: А я и есть – ты. Вся экстравагантная страна чудес – ни что иное, как абсолютно реальные мечты твоего подсознания!
КЭРРОЛЛ: Подсознания?
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: Этот термин придумали пару лет назад, но он станет очень популярным в двадцатом веке.
КЭРРОЛЛ: Не заговаривай мне зубы.
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: Увы, с грустью вынужден констатировать, что моя логика тебе явно не по зубам. Кстати, надо срочно заняться зубами – тебе скоро совсем нечем станет жевать. И кусать.
КЭРРОЛЛ: Какая ещё, к чертям, логика?!!! Какие зубы?
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: Зубы – твои. И не кричи, пожалуйста. От крика я нервничаю и начинаю хуже ловить мышей.
КЭРРОЛЛ: Извини.
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: Ты спрашиваешь про логику. Какая она? Ну, к примеру, такая… Ты дружишь с девочками. Очень дружишь. Но теряешь к ним интерес, как только они вырастают. Разве это не странно? Разве это не заставляет вспомнить о старике Фрейде? Ах, да… извини. Фрейд будет несколько позже. И он пока ещё не старик. И не в Англии…
КЭРРОЛЛ: (пожимая плечами) Ты задаёшь вопрос, ответ на который тебе известен. Меня интересует начало пути маленьких фей – я люблю наблюдать процесс их становления, пить вместе с ними из родника чистоты и наивности, стремиться ручейком… куда-то. Но дальше… дальше ручеёк впадает в реку, и начинается взрослая жизнь. А это уже, пожалуйста… без меня. Меня интересует только начало. Я – суфлёр, подсказывающий первые шаги, помогающий проложить верное русло.
КЭРРОЛЛ: Суфлёр обязан держать дистанцию. Как можно подсказывать другим, если сам… зависишь от чувств?
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: А ведь ты врёшь… Там, за твоей спиной, в кресле спит та, о которой ты мечтал – чьей руки ты просил у её родителей!
КЭРРОЛЛ: Ах, в тот момент я просто сошёл с ума… Увы, девочка была слишком мала. Требовалось ждать долгие годы, пока она повзрослеет… Да и у родителей оказались совсем другие планы на неё.
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: Но ведь просил же?! Просил?!!! (истаивает)
Кэрролл, не отвечая, подходит к Алисе, бережно трогает её за плечо.
КЭРРОЛЛ: Просыпайся, Алиса…
АЛИСА: (открывая глаза и сонно потягиваясь) Так это был лишь сон? Знаешь, мне чудилось, будто бы я опять в стране чудес. И ты был со мною там. Мы пошли за кроликом, потом была гусеница, а потом я проснулась. Здесь.
КРОЛИК: (появляясь, как всегда, внезапно и мимолётно) Потому, что я – и здесь… и там – я везде! Боже мой, как же я безобразно опаздываю!!!… (исчезает)
КЭРРОЛЛ: (проводив кролика взглядом) Убежал… Наконец-то мы одни.
АЛИСА: А где голенькая девочка со своей мамой?
КЭРРОЛЛ: Ушла. Оделась и ушла.
АЛИСА: Ушла… оставив меня спать одну – одетую, в доме у одинокого джентльмена?! Это так неприлично… Надеюсь, джентльмен проявит тактичность и не станет об этом никому рассказывать?
КЭРРОЛЛ: Никому. Только тебе.
АЛИСА: Мне?
КЭРРОЛЛ: (наполняя голос обертонами неотразимого обаяния) Я расскажу тебе историю о джентльмене, с которым ты дружила в детстве.
АЛИСА: Дружила…
КЭРРОЛЛ: Который, катая тебя на лодке по одному из притоков Темзы, сочинял восхитительную сказку…
АЛИСА: Сказку… Там, со мной, ещё сестры были!
КЭРРОЛЛ: При чём тут какие-то сёстры? Зачем они сказочнику, который ждал одну лишь тебя – всё это время?!
АЛИСА: Ждал? Правда-правда? Ах, сколько времени мы с тобой так бездарно потеряли…
Кажется, сейчас начнётся любовная сцена, но…
КРОЛИК: (неожиданно возвращаясь обратно, начинает что-то выискивать по углам комнаты) Вы его не видели? Где оно? Ах, Боже, что же мне делать? Посмотрите, может быть, под кресло закатилось?
КЭРРОЛЛ: Кто?
КРОЛИК: Не кто, а что. Время. Я его потерял… где-то здесь. Или… там? Что мне делать с этими сумасшедшими часами? Что делать? И кто виноват… (исчезает, не договорив начатую фразу)
Одновременно с исчезновением белого кролика, появляется гусеница.
ГУСЕНИЦА: А виноват тот, кто слишком плохо разжёвывает грибы. (быстро приблизившись, начинает торопливо засовывать грибы во рты Алисы и Кэрролла) Воспитанные дети должны есть всё, что им дают. И никогда не встают из-за стола раньше времени. И уж, тем более, голодными. Только попробуйте у меня проснуться, до завершения сказки!
КЭРРОЛЛ: (зевая) А то что?
ГУСЕНИЦА: А то – всё.
Кэрролл и Алиса засыпают.
Четвёртая картина
Возможно, это вновь 1865 год. Кэрролл и Алиса – в стране чудес.
АЛИСА: Как ты думаешь, куда мы идём?
КЭРРОЛЛ: В будущее. Мне так хочется заглянуть в волшебный сад. И хоть одним глазком увидеть двадцатый век. Ах, если бы только хватило фантазии – представить, какие чудеса он подарит миру?!
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: (возникая в воздухенеожиданно, как всегда) Сперва пойми – нужно ли тебе вообще туда попадать. Почему ты думаешь, будто где-то лучше, чем здесь? Я бы, на вашем месте, не слишком торопился.
КЭРРОЛЛ: Опять ты? Сколько можно?!
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: Ты сердишься, и это глупо. Никогда не выходи из себя. Ведь совершенно непонятно – сможешь ли ты вернуться обратно? Я могу рассказать тебе много историй об этом…
КЭРРОЛЛ: Прекрати!
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: Как знаешь… но помни о том, что завтра никогда не бывает сегодня. (истаивает в воздухе)
КЭРРОЛЛ: Неправда! Оно наступит тогда, когда мне захочется! Ведь это моя сказка. Иначе… какая логика во всём этом?
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: (не появляясь – только голос) И ты говоришь о логике?! Ты, перевернувший всё с ног на голову, превративший бессмыслицу парадоксов – в смысл существования! Неужели ты думал, что сможешь избежать воздействия собственной необузданной фантазии на свою же собственную судьбу?
КЭРРОЛЛ: Какой фантазии?!! Какое воздействие?!!!! Я всю жизнь провёл в заштатном скучном Оксфорде и единственное моё серьёзное приключение – поездка в Россию…
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: (не появляясь – только голос) И как тебе Россия?
КЭРРОЛЛ: При чём здесь Россия?!!
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: (не появляясь – только голос) Абсолютно ни при чём. И это позволяет списать на неё всё, что угодно.
АЛИСА: А ничего, что я тоже тут? Я вам не мешаю?
КЭРРОЛЛ: Подожди, Алиса… хотя, собственно… ты права. Не о чем говорить. Бежим в будущее! И не станем оглядываться на прошлое.
АЛИСА: Может лучше… пойдём? У тебя же одышка.
КЭРРОЛЛ: Нет. Только вперёд! …откуда ты знаешь про одышку? А… неважно!
Алиса и Кэрролл бегут… на месте, в тщетной попытке сдвинуться хоть на шаг вперёд.
КЭРРОЛЛ: Посмотри, Алиса, мне кажется, я вижу, как там, в далёком будущем, человек побеждает природу, становясь властелином мира!
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: (не появляясь – только голос) Но, при этом, не может победить собственную звериную сущность.
КЭРРОЛЛ: Я вижу чудеса технических изобретений!
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: (не появляясь – только голос) Направленные исключительно на саморазрушение.
КЭРРОЛЛ: Человечество ждёт безграничная свобода!
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: (не появляясь – только голос) Уничтожающая чувство самосохранения и мораль.
КЭРРОЛЛ: Да что же это такое?! Дашь ты мне помечтать, в конце концов?!!! Не мешай!
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: (не появляясь – только голос) Да-да, ты прав… какое может быть удовольствие в разговоре? Удовольствие в молчании.
Алиса и Кэрролл некоторое время бегут молча. Догоняют задумчивую грустную королеву.
КОРОЛЕВА: (оглядываясь) А… это вы? Давайте помолчим вместе.
КЭРРОЛЛ: О чём, Ваше Величество?
КОРОЛЕВА: Обо всём.
Некоторое время, все бегут молча. Неожиданно, Алису и Кэрролла, на огромной скорости, обгоняет гусеница с крыльями.
АЛИСА: Привет, гусеница!
ГУСЕНИЦА: (стремительно проносясь мимо) Я же говорила, что здесь всем дадут крылья! И пусть, возможно, это смерть… Разве полёт не стоит смерти?!!!! (исчезает)
Бег продолжается. Наконец, королева прерывает молчание.
КОРОЛЕВА: Люблю бег. Когда движешься вперёд, лучше ощущается дыхание времени.
АЛИСА: Да, Ваше Величество.
КОРОЛЕВА: Помни о реверансе, Алиса. Даже во время бега необходимо соблюдать приличия. Предлагаю поговорить о времени.
АЛИСА: (в неловком реверансе, не прерывая бега) Да, Ваше Величество.
КЭРРОЛЛ: Очень интересная тема, Ваше Величество.
АЛИСА: Извините, Ваше Величество, зачем гусеница говорила о смерти? Я ничего не понимаю.
КОРОЛЕВА: Извиняю. И объясняю. Вы находитесь там, куда вряд ли попадёте при жизни. А, если попадёте, очень удивитесь. Представьте себе, меня недавно опять очень удивили!
КЭРРОЛЛ: Чем же, Ваше Величество?
КОРОЛЕВА: Заявили, будто бы моё время давно прошло! И славная викторианская эпоха, которая казалась вечной… кончилась. Моя эпоха – кончилась!!! Что вы на это скажете? Как подобное может случиться, если я даже не успела ничего толком заметить? Может ли пройти жизнь, не начавшись?
КЭРРОЛЛ: Увы, подобное случается сплошь и рядом, Ваше Величество.
КОРОЛЕВА: Неужели?.. Я должна осмыслить этот парадокс. Не дожидайтесь меня – бегите дальше одни.
КЭРРОЛЛ: Можем ли мы позволить себе подобную бестактность, Ваше Величество?
КОРОЛЕВА: Ах, что за церемонии между тенями?
Королева безнадёжно отстаёт от главных героев. Алиса и Кэрролл продолжают бег вдвоём.
АЛИСА: Почему – между тенями? И что такого особого-удивительного мы можем увидеть?
КЭРРОЛЛ: Ах, Алиса, нас ждут прекрасные цветы счастья, произрастающие в почве грядущего века. Ведь наши жизни – семена судеб, брошенные в чернозём уходящего времени… но брошенные не зря! Ты чувствуешь? Чувствуешь?! Какой изумительный аромат доносится из будущего! Как прекрасен завтрашний день!!! Я нарву там для тебя букет из лучших цветов…
Тем временем, возникает цветок из волшебного сада. Красивый, но… грустный.
ЦВЕТОК: Да. Я очень хорошо пахну. И даже обитаю в самой-самой дорогой вазе. Но задумывались ли вы когда-нибудь о муках индивидуумов, из которых составлен сорванный вами букет? Пробовали представить, что это такое – медленное, мучительное угасание от удушья? Когда единственная перспектива – увяданье и попадание в помойное ведро. Когда драгоценная ваза – всего лишь… гроб, повышенной комфортности. Обязательно попробуйте это себе представить! Ведь оторванность от корней и надежды – не это ли грядущий портрет вашего исчезающего человечества? О, вы будете прекрасно пахнуть в своих комфортных вазах! Но ваш расцвет обернётся преждевременным умираньем. И невиданная роскошь будет не в радость… и семена ваши станут бесплодны… Вы молчите… не отвечаете. Вам кажется, я говорю глупость? Увы, кто нынче прислушивается к мнению какого-то… цветка?! Нет пророка в своём букете… (отстаёт)
КЭРРОЛЛ: (словно бы не услышав ничего, из только что произнесенного) Поспешим, моя девочка!!!
АЛИСА: Но цветок говорил такие страшные вещи! Люди будут жить в вазах…
КЭРРОЛЛ: Не обращай внимания. Цветы – плохие оракулы. И аромат их – так обманчив… Поспешим!
Некоторое время, опять бегут молча.
АЛИСА: Далеко ещё?
КЭРРОЛЛ: Какое далеко, когда мы уж десять минут как бежим дальше! Живей!
АЛИСА: Но мы так и не сдвинулись с места. Ни на шаг!
КЭРРОЛЛ: Что поделать, Алиса, такова жизнь – приходится бежать, что есть мочи, только для того, чтобы оставаться на месте, а уж если хочешь куда-нибудь передвинуться, придётся бежать, по меньшей мере, вдвое быстрее. (останавливается, тяжело дыша) Всё. Не могу больше. Дальше – сама.
АЛИСА: Я не хочу без тебя.
КЭРРОЛЛ: Такова жизнь, Алиса. Мы в разное время выходим на старт, в разное время приходим к финишу. И каждый это делает сам – в одиночку.
АЛИСА: Но ведь ты сейчас со мной!
КЭРРОЛЛ: На какое-то время совпали. Как знать, надолго ли?
АЛИСА: Я не хочу быть одна! Придумай что-нибудь – ведь это твоя сказка!!!!
КЭРРОЛЛ: Боюсь, в этой сказке я уже бессилен… Упавший осенний лист не приклеишь к ветке обратно.
АЛИСА: Не сдавайся! Всё равно нужно идти. Даже если всем и во всём проиграл, продолжай бороться! Помнишь, ты так когда-то говорил мне? (поддерживая Кэрролла, ведёт его вперёд) Шаг… ещё шаг… Видишь? Ты можешь.
Пространство озаряют всполохи. Слышатся раскаты грома и шум начинающегося дождя.
КЭРРОЛЛ: Это гроза… мы сейчас вымокнем до нитки… Может, вернёмся за зонтом?
АЛИСА: Кто же стремится за мечтой с зонтом в руке?
КЭРРОЛЛ: (решительно выпрямляясь) Ты права. Мокнуть – так мокнуть! Воспримем бурю, как очищающий душ, посланный нам небесами! Гляди, как призывно сверкают молнии! Раскроем паруса надежды, отдадимся во власть бушующего ветра! Ощущаешь? Это новая сказка встречает нас!
АЛИСА: Но… Чарльз, почему капли дождя – солёные?! И красные… Разве дождь бывает таким? Я боюсь, Чарльз! Здесь что-то не так…
КЭРРОЛЛ: Здесь всё не так. Я иду с тобой, в будущее – впервые в жизни занимаясь своим делом. А жизни… почти не осталось. Ах, Алиса, если бы каждый занимался своим делом, и никто не вмешивался в чужие дела, то Земля вертелась бы куда быстрее…
АЛИСА: Зачем?
КЭРРОЛЛ: Не знаю. Просто мысль пришла в голову…
АЛИСА: Ты не ответил на мой вопрос – почему капли дождя красные и солёные?
КРОЛИК: (проносясь мимо Алисы и Кэрролла) Почему-почему… Что ж тут непонятного? Вы из прошлого. Жизнь назад имеет большое преимущество: у вас память работает в обе стороны. Ай-ай-ай, я опаздываю…
Кролик стремительно исчезает. Но… на этот раз что-то у него не складывается:вблизи раздаётся особо пугающий раскат грома, и, мучительно хромая, кролик возвращается обратно.
КРОЛИК: Не ходите туда! Там стреляют!
КЭРРОЛЛ: (быстрым, неожиданным движением хватая кролика за уши) Ага! Попался!
КРОЛИК: Дурак! Нашёл время. Сейчас нас всех убьют.
АЛИСА: Чарльз, слушай его. Я чувствую – что-то идёт не так! (на протяжении следующей сцены, к дождю добавляется дым, а звуки грозы постепенно превращаются в звуки близкого боя. Раздаются выстрелы из автоматов, злобные крики на разных языках – словно солдаты всего мира идут в атаку друг на друга. Слышен лязг гусениц приближающегося танка. Шум всё более нарастает – на грани возможности человеческого восприятия)
КЭРРОЛЛ: Не убьют. Ты права. Мне тоже кажется, что всё плохо. Но есть прекрасный выход. Помнишь, я говорил тебе, что нужно делать в таких случаях? Закрой глаза и вообрази, будто тебе это только представляется.
КРОЛИК: А я?
КЭРРОЛЛ: И ты тоже. Представили?
КРОЛИК: Некогда представлять. Мы страшно опаздываем… страшно. Мне страшно! Помогите!!!!
АЛИСА: Да. Я представила.
КЭРРОЛЛ: Молодец, Алиса. А теперь вообрази, что ты всё это взяла – да и перепредставила!
АЛИСА: Как это?
КЭРРОЛЛ: Если всё – лишь твоя выдумка, выдумай так, как тебе нравится. И поторопись – они уже близко!
АЛИСА: Что выдумать?!! Я не знаю!!!!!! Мне тоже страшно… очень страшно…………
КЭРРОЛЛ: Представь, будто бы сейчас 1891 год. И ты пришла ко мне в гости…
Темнота. И тишина.
Пятая картина
Действие возвращается в 1891 год. Алиса и Кэрролл в комнате. Кэрролл всё ещё держит кролика за уши.
КЭРРОЛЛ: Что это было?
КРОЛИК: Война. Твой двадцатый век будет полон войн и отчаянья. Впрочем, нет… не твой. Ты умрёшь в 1898 году. А вот ты, Алиса, хлебнёшь по полной.
АЛИСА: Хлебну? Что за странная формулировка?
КРОЛИК: Так станут говорить. Да, ты права, формулировка – не фонтан. Никакой речевой изысканности. Да и обычной изысканности, не речевой – увы… тоже не останется. Вы ещё попомните добрым словом чопорную викторианскую эпоху. Нравы упадут… ниже плинтуса, как это однажды сформулируют в далёкой России. Впрочем, не огорчайся – в двадцать первом веке всё будет ещё хуже.
АЛИСА: Какой ужас!
КРОЛИК: Это не ужас. Ужас, что двое твоих сыновей погибнут на первой мировой войне.
КЭРРОЛЛ: Первой? Их что… будет несколько?
КРОЛИК: Да. После первой случится вторая. Насчёт третьей я ещё пока не решил. Но и это не самый страшный кошмар!
АЛИСА: Разве может быть что-то хуже?
КРОЛИК: Да! Однажды ты, Алиса, возьмёшь и продашь на аукционе «Сотбис» рукопись сказки про страну чудес! Бесценную рукопись – за какие-то жалкие 15 400 фунтов! Чтобы оплатить долги по коммунальным счетам!! Представьте только, меня – на аукционе!!!! (рыдает)
ГУСЕНИЦА: (вползая в комнату) И меня!
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: (возникая из пустоты) И меня-у-у!
КЭРРОЛЛ: Откуда ты можешь всё это знать? Не слушай его, моя девочка – он нагло лжёт! И за это я надеру ему уши, как следует. Прямо сейчас!
Дёргает белого кролика за уши.
КРОЛИК: (не обращая на экзекуцию ни малейшего внимания) Вы дураки! Вы помните прошлое, но не помните будущее. И на этом основании делаете вывод, будто бы будущее ещё не случилось. Какая самонадеянная глупость!
КЭРРОЛЛ: Кто ты такой, что смеешь утверждать подобное?!
КРОЛИК: Ха-ха-ха – да простит меня королева... В непрерывной погоне за мной прошла вся твоя жизнь, а ты так ничего и не понял? Ха-ха-ха! И ещё раз – ха-ха-ха!!! Я и есть – твоё время. И Алисино. У тебя меня осталось совсем мало. У Алисы – побольше. Впрочем, не уверен, что это принесёт ей радость. Помнишь, однажды ты плакала перед закрытой дверцей, а потом чуть не утонула в своих же слезах?
АЛИСА: Да. Это было очень смешно.
КРОЛИК: Человечество, Алиса, вскоре захлебнётся в море собственных слёз… и крови. Это тоже будет очень смешно. Страшно смешно. Или, возможно, просто… страшно. А теперь, Чарльз Лютвидж Доджсон, отпусти мои уши! Я уже опоздал везде, где только можно. Осталось опоздать там, где нельзя – и полный бардак вашей планете обеспечен. (Кэрролл отпускает уши) Спасибо. (стремительно убегает)
К Кэрроллу подползает гусеница.
ГУСЕНИЦА: Съешь грибов. Полегчает.
КЭРРОЛЛ: (не обращая на гусеницу никакого внимания, задумчиво) Я дурак. Всю жизнь бегал за кроликом. Казалось, догнав его, пойму что-то важное. И вот… догнал… на свою голову. И… ничего. Оказалось… цель движения – в самом движении. А секунды, минуты, дни… да и вся жизнь – всего лишь… путь. В никуда. Если всё зря – для чего мы тогда жили? (с робкой надеждой) Впрочем, если назвать конечный пункт как-то иначе, может быть… всё приобретёт какой-то смысл? В зависимости от степени веры в выдумку…
АЛИСА: Если куда-то пришёл, значит куда-то шёл?
КЭРРОЛЛ: Вот именно. Ты пришла ко мне.
АЛИСА: И точно также уйду от тебя. Ты придумал красивую сказку, но ничего не смог сделать с этим уродливым миром. А, в итоге, лишился и сказки, и мира. И меня. Я не хочу жить с закрытыми глазами. До свиданья, Чарльз! (выходит)
КЭРРОЛЛ: Нет!!!!!
ГУСЕНИЦА: (эхом) Да-а-а-а…
УЛЫБКА ЧЕШИРСКОГО КОТА: Да-а-а-а… Не переживай, Льюис Кэрролл. Ведь я, по-прежнему – с тобой! Тебе сейчас плохо. Очень плохо. Но это прекрасно. Потому, что хуже – некуда. А, значит, дальше будет только лучше и лучше! Я называю это доказательством от противного. От очень противного. Ты хочешь поговорить об этом?
АЛИСА (из 1865 года): (подходит к Кэрроллу, обнимает его, как маленького) Я тоже с тобой – в воспоминаниях. И в книжке. В любой момент, ты можешь взять и прочесть меня. И вспомнить те времена, когда я была мала, а ты был молод. Когда всё было впереди – и то, что случилось… и то, что не случилось. А грядущие разочарования казались невозможной глупостью, диктуемой чрезмерной осторожностью. Прекрати киснуть!!! Какая разница – что вокруг творится сейчас, если внутри тебя живёт твоё прекрасное прошлое?
ГУСЕНИЦА: И я с тобой. Да, ты прав – я не совсем нормальная. Больше скажу – я совсем ненормальная. Но, если мир вокруг тебя сошёл с ума, почему бы тебе не сойти с ума от этого мира? Так гораздо проще жить. Попробуй. Съешь грибок… за Алису… за Викторию… за всех маленьких и больших девочек, доставлявших тебе радость…
КЭРРОЛЛ: (затравленно оглядываясь) Она ушла. Но я знаю, что нужно делать. Я закрою глаза, заткну уши – и стану представлять, будто всё иначе… чем на самом деле… Я придумаю этот мир заново… я обязательно что-нибудь… придумаю………
Кэрролл закрывает глаза, затыкает уши. Всё погружается в темноту и безмолвие.
