...Нашёл вот. Рукопись. Идиотизм полный, но… любопытно. И даже попадаются интересные мысли. Решил вам показать… возможно, что и зря. Впрочем… никто ведь никому не запрещает встать и уйти, если надоест? Давайте так и договоримся – без взаимных обид.
У нас в театре есть гримёрки. В каждой гримёрке – зеркала со столиками. В столике – ящики, закрывающиеся на ключ. В ящике – всё, что угодно. От роли – до надкушенной шоколадки. Всё… прозаично. Это только восторженным поклонникам кажется, будто пыль кулис – какая-то особенная. Обычная пыль. Просто возомнившая о себе невесть что и сумевшая убедить в этом окружающих. Иллюзия, вообразившая себя миражом. Так вот, возвращаясь к столикам. Столик может быть один… их может быть пять или шесть – в зависимости от размеров комнаты и весомости званий актёра. Столик, между прочим – не просто так столик. Он – то небольшое возможное личное пространство, какое вообще возможно в театре. И вот, вы только представьте себе, открываю свой ящичек, а там… это. Общая тетрадь, исписанная мелким каллиграфическим почерком. То ли дневник, то ли пасквиль – искренний и гадкий выплеск души. А, главное – как он, этот выплеск, туда попал?! Ключ ведь только у меня. Первый порыв, естественно, сообщить руководству – пусть разбираются. В конце концов, на то оно и руководство, чтобы разбираться. Если руководство не разбирается (а оно ни в чём не разбирается!) – какое оно, спрашивается, руководство? Короче, подумал я, подумал… и решил не торопиться. Всё-таки, в тексте слишком много личного, на грани интимности. Я же не стукач какой? Принял решение вам прочесть. Люди вы посторонние, почти что чужие. Сегодня собрались здесь, а завтра – ищи ветра в поле! Рассказать вам – всё равно, что случайному попутчику в поезде. Короче… слушайте.
«Я влюбился в Неё с первого взгляда, разглядев в темноте зрительного зала… Знаете, как выглядит зрительный зал со сцены? Никак. Чёрная яма. Но даже в этом мраке я увидел блеск восторженных глаз – Она смотрела на меня, не отрываясь, и… плакала!!! Я погиб – одномоментно и бесповоротно. Есть в жизни счастье – меня убили в первом же действии. То есть, не меня, а героя… ну, вы понимаете. Быстренько переоделся, смыл грим и – бегом к зрительскому гардеробу. Её искать. Нашёл! Она меня узнала!! Сказала, что похож на персонажа! Что мой герой Ей очень нравится! И разрешила себя проводить!!! Представляете?! Разрешила…
Мне плохо. Очень плохо. Я почти подыхаю. И это – хорошо. Неустроенность души – благо художника. Боже мой, какие просторыоткрываются перед артистом, чья болезненная взволнованность одухотворяет скупую словесную схему, именуемую ролью! Какое животворящее творческое началоскрывает горечь одиночества! Какие необозримые горизонты ждут художника, зашедшего в тупик! И вообще… какая прорва неисчислимого счастья для окружающих – в страдании творца!Я не шучу. Какие уж тут шутки? Только призадумайтесь, насколько возвышающе и очищающе воздействует сценическая Голгофа на зрителя, сидящего в зале!.. Актёр, там, в свете софитов, решает судьбы человечества, мучается... бедолага. Кровью истекает... Кровь... она, может и не настоящая, но искренность переживаний-то - зашкаливает! А в зале – бархатные кресла с подлокотниками и вентиляция. Бинокль, для рассмотрения всех подробностей действа. Буфет в антракте, опять же… В общем, живи – не хочу! Но до чего же приятно, смахивая слезу сочувствия, ощущать себя отзывчивым! Чужая боль, понарошку примеренная на себя... окрыляет!
…Могучий монолог получился. Вдохновение попёрло. Я – раб. Я… раб… рампы. Когда-то давно, поставленный перед выбором, я продал душу за возможность оказаться здесь сейчас перед вами. Один на один. Вы – в тени, а меня подсвечивают прожектора. И от этого лицо моё переливается всеми цветами радуги – от мертвенно-зелёного до взбудоражено-красного. Видите? Вам это кажется. Я весь – сплошная иллюзия. Ведьмир лицедея – обман реальности. Или… реальность обмана?.. Впрочем, какая разница?»
…«Архиверно, батенька!» – как говаривал небезызвестный Вовочка Ульянов, в бытность свою вождём мирового пролетариата. Всё – сплошной обман. Нас обманывают политики, нас обманывают те, кто разоблачает этих политиков, нас обманывают разоблачающие разоблачающих… и так – до бесконечности. Мужчины обманывают женщин, те, свою очередь, тоже не безгрешны. А поэты? Вот уж вруны… Но… вы привычно выстраиваете свои идеалы, исходя из фантазий чудаков, разъезжающих на мифических Пегасах. Впрочем, вернёмся к рукописи…
«Что делают с вором, укравшим деньги? Его преследуют разъярённой толпой и, догнав, пинают ногами, смешивая кровь преступника с пылью земли. Я тоже украл деньги. Много денег! Вы отдали их за билеты. Но никто не пытается меня бить – наоборот, когда я закончу кривляться, вы завалите сцену цветами. А ведь не только деньги пропали – я отнял драгоценное время вашей невозвратимой жизни. И подпитался энергией зрительских сердец – обменяв её на иллюзию сценического существования… Что-то меня занесло. Так всё высокопарно...С завтрашнего дня с выпивкой – завязываю! Или нет… лучше с послезавтрашнего».
Знаете, я пока до этого места не дочитал – не верил. Уж как-то это всё больно складно изложено. Не жизненно. А теперь – поверил. По пьяни – что угодно, хоть пьесу написать можно.
«А ещё для сегодняшней пьесы позабыли подвезти сюжет. Сплошная импровизации. Ну… ничего. Нет – и не надо. Обойдёмся. Станем жить-проживать, сюжет наживать.
Начнём, как водится, с начала. Я родился. Точно так же, как любой из вас. На то мгновенье, я абсолютно ничем не отличался от тысяч точно таких же младенцев… Вру. Отличался. Я был красив. Фантастически красив!Завистливый мир попытался недоброжелательно улыбнуться мне. И я сразу всё про него понял. Есть у нас в театре плохая актриса. Скажу вам по секрету, она и человек – дерьмо. Но пытается изображать из себя паиньку. Этакую… цыпу-лялю. Ладно бы, только в жизни, что ещё можно было бы понять. Но ведь она и на сцене… Рыба-рыбой… с прекрасно выученной ролью… И толку?! А выпустила бы гнилостное нутро наружу – глядишь… талантом бы разродилась. Отрицательное обаяние греха никто не отменял, между прочим… Зачембояться быть собой? Все же и так всё про всех знают!»
Ой, а я, кажется, знаю, о ком это он. Вот ведь сволочь какая этот автор – что ни характеристика, то пощечина. Хлёстко пишет… А хорошая штука – дневник. Не завести ли и мне подобный? Позволить себе говорить всё, что думаешь… нет. Нельзя. Опасно… особенно, в наше время. …Так что там автор написал насчёт мира, встретившего его появление?
«Впрочем, из мира вышел плохой актёр – его хватило лишь на какую-то идиотскую ухмылку. А я?! Даже оскалом не мог ответить на это наглое издевательство, в виду полного, на тот момент, отсутствия зубов! От бессилия злости, я заплакал… И тут же получил свой первый гонорар… от горячо любимой мамы. Было очень вкусно! …Слёзы, вообще – вернейшее оружие человека в борьбе за существование. В первую очередь, у женщин, конечно… И у актёров. Что логично. Актёр, как известно – профессия женская…
С тех прошло много лет. Я научился прекрасно улыбаться. Видите, сколь неотразимо я это делаю? А вот голливудский оскал, который отчего-то принято называть улыбкой, не люблю – раздражает меня обманная доброжелательность, при волчьем холодном взгляде. Голливуд, вообще – не моё. В первую очередь, из патриотических соображений. Хотя… предложи мне, к примеру, какой-нибудь Спилберг главную роль в своём блокбастере – не задумываясь, соглашусь! А что? Я актёр. Мне можно – психология у меня такая… проститутская. Продажность таланта, как способ существования. Натренированность, я вам скажу – фантастическая. Профессионализм, доведённый до автоматизма. Многолетняя привычка изображать душевные оргазмы, по первому требованию клиента… пардон, режиссёра. Когда мои герои влюбляются или, не дай Бог, умирают – все плачут! Вот такими слезами... Но знали бы вы, что я при этом думаю… Какое вам, собственно, дело до моих мыслей? Не трогайте душу лицедея грязными руками! Пришли в зал – и сидите себе… молча!!»
Вы почему такие тихие сидите? Это же всего на всего дневник неизвестного психопата, да ещё и возомнившего себя невесть кем. Разве подобное можно принимать всерьёз? Н-да… Продолжим.
«…Что-то я разбушевался. Это потому, что до сцены дорвался. А что вы хотите? Неадекват. Несу чушь высокого искусства в беззащитные массы! …Странное ощущение восторга, смешанного со стыдом. Так в детстве однажды вышел из подъезда в только что подаренной на день рождения матросской форме… Бескозырка, тельняшка, штанишки тёмно-синие... Красота! Сам себе завидовал. И описался от переизбытка чувств. Может быть, именно в тот момент была предопределена наша сегодняшняя встреча?
Актёрство – неизлечимый диагноз, поставленный судьбой. Завидуете? Зря. Подумайте, каково это – провести целую жизнь перед зеркалом, в ожидании зрителя? И зеркало-то какое-то извращённое… Не, ну правда! Амальгама нормальных людей таит в себе загадку. Вглядываясь в неё, слышишь, как души давно ушедших переговариваются между собой, сплетничая о ныне живущих. Иногда зеркала трескаются, и ваша монолитность разделяется на кусочки. Душа превращается в пазл, который всесильные психиатры безуспешно пытаются сложить в исходную картину. Идиоты. Что треснуло – то треснуло. Нужно не ныть, а как-то привыкать жить с этим… и не просто жить, а получать удовольствие! …Думаете, просто треплюсь? Дудки! Я рассказываю вам про вас. Вы все – кусочки меня! Осколки моего единого «я». Собрались в темноте зала, в надежде, что я верну вам вашу единую душу. Зря надеетесь. Если отдам – вы тут же разбежитесь по своим индивидуальностям и больше назад не вернётесь. А перед кем я тогда буду распускать перья? Зазеркалье, вообще… странное место. Оно хранит в себе информацию о нашем мире – его прошлом, настоящем, будущем. Там обитают параллельные реальности, не сложившиеся здесь, но абсолютно естественно сосуществующие в застекольном пространстве. Собственно, если вдуматься, ещё неизвестно, кто первичен. Возможно, весь наш мир – неудачное, искажённое отражение Божественного идеала. Насмешка над здравым смыслом и красотой. Видите, как много мыслей рождает зеркальная глубина? Но… не у всех. Отражение актёра ничего подобного в себе не таит – всё примитивно до бесконечности. Рожи, гримасы, кривляние, самолюбование… и снова, с неотвратимостью рока – рожи, гримасы… Актёру интересен только он сам.
Вру, конечно. Актёру интересен мир. Но… с одним условием. Взаимность обязательна. Если миру не нужен актёр, мир актёру не интересен. Вот вы пришли ко мне – вы правильные зрители. А на остальных, не пришедших… Что? Плевать? Нет, никак невозможно. Не гадь в колодец – тебе из него ещё предстоит пить. Не пришедшие, они… среди них, между прочим, худрук моего театра. Он вообще никогда ни к кому не ходит. Ни-ког-да! Ну и что, что ко мне тоже не пришёл? Кто я – и кто он? Странно было бы, если бы пришёл».
…Кстати, наш главнюк (так мы его ласково за глаза зовём) действительно никуда не ходит. Ему давно уже на всё плевать. Мы существуем по инерции – выпускаем премьеры, ездим на гастроли. Но за этим – пустота. Творчество кончилось в тот момент, когда «быть над» административно стало важнее, чем «быть над» – художнически. А жаль. Гениальный был артист… когда-то. Впрочем… зачем я вам ТАКОЕ рассказываю? Вдруг каким-то образом дойдёт до его ушей? Вру. Конечно же – вру. Как говорится, ради красного словца не пожалел и худрука. А худрук у нас – о-го-го! Весь прямо так и кипит творчеством! И вообще… вернусь-ка я лучше к рукописи.
«Период становления и превращения меня в подростка я опущу. Говорят, именно в детстве закладываются основы для всей последующей жизни… но пусть этим занимаются психоаналитики. Я всё забыл. Не потому, что плохо – просто забыл. Свойство памяти такое. Разбуди меня ночью и попроси сыграть любую сцену из роли – запросто. Без проблем. Но собственное прошлое не помню. Вот так и живу. Манящие перспективы – впереди; туман – позади; всё, мало-мальски отдалённое – скрыто горизонтом. Мчусь куда-то – в неизвестное завтра… из забытого вчера».
Не скучно? Мне кажется, довольно любопытненько. Что? Зеваю? Ну, да – зеваю. Спать хочется, потому что… Недоспал по причине того, что переспал. Не выспался… Нет, не в том смысле переспал, что храпел в подушку, а в том смысле, что не до сна мне было. Пе-ре-спал с любовницей. Типа… любовь. Хотя… какая, к чертям, любовь? Так… ни то, ни сё… О! Надо же, и в рукописи о том же самом! Ну наконец-то. А то кинул наживку в начале дневника и… забыл. Все ждут, более того – требуют: «Когда же про любовь? Когда же про любовь?…»
«А дальше началась любовь. И жизнь кончилась. Потому, что от себя пришлось полностью отказаться. Всё – о ней, всё – ради неё, всё – во имя и для! Отдал всё – получил нуль. Бухгалтерия любви другой не бывает. Но… какими глазами Она смотрела на меня в начале нашего романа! Боже мой, какими глазами!!! …И лучше бы отвела взгляд при расставании.
… Испепелила!!!
Как теперь жить… с выжженной душой?»
А вот тут врёт! Нагло и цинично врёт! Кто, собственно, дал ему право говорить за меня, за вас… Вот вы, например, согласны? Да? Странно… Но это всё равно ничего не значит – частный случай. Я вообще не люблю подобных обобщений. Ну, не повезло тебе с женщинами – что ж ты собственную кальку на всех-то примеряешь? Любовь… к ней стремишься, а она – всё на том же удалении. Как горизонт. Ты шаг вперёд – она шаг назад. Разочаровался, отступил на полшага – она тут же эти полшага к тебе навстречу делает. Обиделся, отвернулся… а она опять перед тобой. Потому, что – повсюду! И даже если ты в любовь не веришь, это ровным счётом ничего не значит. Просто случайные попутчицы своими волнующими формами перспективу закрыли. Но горизонт-то от этого никуда не делся! …Я вам ещё не надоел? Нет? Вернёмся к тексту.
«Её глаза – омут. Коричневатые, с лёгким зеленоватым оттенком тины – они затягивали… обещая удушье и боль. О, Боже, на какие только безумства я ни шёл ради Любимой – все деньги ушли на цветы и рестораны, влез в долги, чтобы отвезти её к морю! …Она воспринимала происходящее – как должное. И требовала жертв, жертв, жертв… Любовь, в Её понимании – обязательно жертвенна… со стороны мужчины. Наверное, Она права. Какие тонны страданий взваливал я себе на плечи! Атлант, с его древнегреческим небом отдыхает! И… что? А ничего. То есть… совсем ничего. Она выбрала другого. Зачем Ей артист? Человек с высокими идеалами, низкой зарплатой и ненормированным рабочим графиком. Правда, Она утверждала, что высоки у меня вовсе не идеалы, а… самомнение. А хоть бы и так?! Без уверенности в себе – как на сцену выйдешь? А?!!».
Не врёт. И насчёт зарплаты, и насчёт самомнения – всё правда.
«…Но именно с этого момента я стал актёром. Боль, поселившаяся в моей душе, иссушила тело, наполнила взгляд неотразимой мукой. Теперь, играя всё, даже комедийных персонажей – я страдал, думая о Ней. Смех прорывался сквозь слёзы… и это привносило в подтекст роли глубину, необычность, свежесть. Новый этап творчества я посвятил своему трагическому чувству – ибо только взошедший на Голгофу имеет право вести за собой! Я вёл своих поклонников к любви – отвергнутый и победивший!!!! …Сразу же активизировались завистники. По театру поползли слухи, что я переигрываю. Что эмоции мои чрезмерны и не оправданы. Идиоты. Где им, с их убогими горизонтами, оценивать масштаб истинного творчества?»
Это уже даже становится смешным. Хотя, если разобраться, смеяться особо не над чем. Горизонты – повсюду. В них суть нашей жизни. И чем выше поднимаешься, тем они шире. Главное – не воспарять слишком высоко… Можно опору под ногами потерять. Только кто ж из нас, взлетая, о приземлении думает? Это я к чему?.. Хрен его знает. Захотелось умное сказать. Не так-то часто получается.
«Зависть в нашей доброжелательной творческой среде – отдельная песня. Нет такого артиста, который хоть однажды не сказал бы гадость о себе подобном. Не смейте нас за это осуждать!! Можно подумать, вы – другие… Мы – зеркало, отражающее достоинства и пороки внешнего мира. Артисты, как известно - божьи твари. Они же – сукины дети. И не ищите противоречия – нету его! Потому как: чем больше разброс добра и зла в душе лицедея… чем сильнее и бескомпромисснее борьба между этими его ипостасями – тем ярче отображение жизненных коллизий, тем шире и богаче творческие перспективы».
А я – воспарил. Отчаянно и бесповоротно воспарил. Внизу остались все эти… пигмеи. Они смотрели на меня с обожанием, держа в руках свои доисторические луки. Я же, из поднебесья, громогласно смеялся над ними! О, как я хохотал!! …как выяснилось, зря. Стрелы убогих луков были отравлены.
…Вы что, думаете – я это о себе? Вы и вправду поверили?! Да нет. Текст читаю. Что там у нас дальше?..
«Опять перспективы. Что-то меня на них зациклило. Только и думаю о том, как бы «завтра» удивительным сделать. А удивительным нужно делать «сегодня». Не превращаться в лошадку, всю свою жизнь, стремящуюся догнать морковку. Тем более что и морковка эта – мираж. Фикция. …Морковка, кстати, может быть очень разной – от Оскара до самой простой роли… лишь бы со словами. Каждому своё – по таланту его и запросам…»
Ну что это такое! Он издевается что ли? Опять про любовь забыл! А так интересно – что же там дальше? И почему всё так плохо, если всё было так хорошо?
Но, вообще-то, верно пишет… Самое тяжёлое для артиста – ждать... понимая, что вовремя не сыгранное, так и останется не сыгранным НИКОГДА. Годы-то уходят… А если однажды повезёт, и фортуна попрёт – это всё равно будут уже совсем другие роли. Любой, самый знаменитый актёр – кладбище нереализованных замыслов. Словно айсберг – сверху малая часть. А под водой… гениальные озарения, так и не осветившие реальность. Что уж говорить о простых, не звёздных артистах. Коих, как известно, большинство…
«Каждому своё – по таланту его и запросам... И за это «своё» идёт отчаянная борьба. Не всегда явная, скрытая за доброжелательными улыбками. Но – борьба. Два актёра, назначенные на одну роль, редко искренне помогают друг другу. Впрочем… исключения, как ни странно, случаются. Подтверждая собой правило. Я – как все. Подвержен искушению, но пытаюсь оставаться порядочным. А надо быть сволочью! Да!! Сволочью!!! Потому, что только тот, кого не сдерживают барьеры – способен… способен… А я на это не способен. Вечная проблема. Быть или не быть. Выбираешь «быть» и оказываешься на грани небытия. …Небытие. Вот – то, что пугает, заставляя рваться за горизонт. Господи, опять… горизонт – неуловимый, желанный… банальный. Пафос всегда банален. И этим притягивает».
Эк он, скотина, ловко Шекспира присобачил. «Быть или не быть – вот в чём вопрос!!!» …Извините, увлёкся. Соскучился по нормальной литературе – где рифма на вес золота, а сюжет с подтекстом. Говорят, будто бы драматургия отражает жизнь. А я вам так скажу – плоская грязная пьеса способна самую прекрасную жизнь превратить в своё убогое подобие. Помните, что было вначале нашего мира? СЛОВО. То-то… от СЛОВА всё и пошло. Потому, как оно – первопричина. А теперь представьте себе, что получится если СЛОВО будет… матерным? А? Поаккуратней бы надо мастерам современной культуры с экспериментами…
«Мне плохо. Очень плохо. Я почти подыхаю. Сердце шута рвётся на части. А говорят, будто бы оно истекает клюквенным соком. Вы тоже так считаете?! Что я должен сделать, чтобы разубедить недоверчивую публику? Умереть по-настоящему? Прямо здесь и сейчас? Да запросто!!! …Не буду. Слишком жирно для вас. Это только в легендах – умершего на сцене боготворят и провожают аплодисментами. А в жизни – требуют вернуть деньги за билет. Но не дождётесь! Я ещё вас всех переживу!!! ...Что-то сердце схватило. Надо бы валидола… Ни у кого нет?»
Куда вы на сцену лезете? Вы доктор? Идите обратно на своё место. Это не я – это дневник. Просто… прочёл убедительно. С выражением и лицедейством. Я же актёр, всё-таки… А вы поверили?! Ой, не могу! Вот умора! Н-да… возвращаясь к дневнику…
«Как это получается, что вот ты живёшь, строишь планы, на что-то надеешься, кого-то обнадёживаешь… и вдруг! …Точка. Конец пути. Тебя нет. И всё становится малозначительным, несущественным... Как?! Ведь ещё мгновенье назад – ты переживал, мучился… Получается… зря? Почему «тот свет» всегда оказывается более весомым, нежели «этот»? И в чём тогда смысл земного существования? Мне иногда кажется, будто бы вся наша жизнь – спектакль перед мёртвым залом, из разверстых глубин которого, представление наблюдают души ушедших… тоже… некогда игравших на этих подмостках. О, их там без числа! Есть недавно умершие, а есть и такие, которые помнят борьбу человека с неандертальцем за право первенства на планете. Но и это – не предел! Порой… на шум забегают любопытные динозавры. Пьеса, как я уже выше говорил – без сюжета. Импровизация на тему… судьбы и смерти».
Ну что, господа, сидящие в зале, узнали себя в нарисованном портрете? Страшно? Вот то-то. Я-то что, я ещё жив, я – на сцене. А вот вы… Шучу. Извините, не смог удержаться. Язык без костей. Кстати… а как выглядит язык с костями? …Что там дальше?
«Как-то на философию потянуло. Зря. А куда денешься? Традиция такая – видеть глубину там, где для окружающего мира всё плоско и понятно. Хотя, возможно, это мы так себя успокаиваем. Ну и что?! Имеем право!! Потому, что… покой нам только снится. А вечный бой – суровая реальность повседневного существования… Души наших людей – мускулистые, тренированные, все в шрамах. Души настоящих бойцов. Зато… не скучно. Где вы еще найдёте страну, каждый день в которой – экстрим. Я другой такой страны не знаю».
Следующие несколько страниц я, с Вашего позволения, перелистну, не озвучивая. Политические измышления персонажа пусть останутся на его совести. Но официально заявляю – я с его оппозиционной позицией категорически не согласен! И Вам то же самое сделать советую. Подумаешь, Вы не в теме? Зачем вдаваться в подробности? Меньше знаешь – крепче спишь. Кто решил в зале поспать? Не сметь!! А, впрочем… как хотите.
«И, всё-таки, об актёрстве. Так вышло, что попасть в театральное училище с первой попытки у меня не получилось. Судьба словно бы испытывала на верность мечте. Были сомнения. Отчаянье – тоже было. Но… не мытьём, так катаньем – поступил через год, со второй попытки! И передо мной открылся мир человеческих душ, пропущенных через фильтр высокой литературы. Сколько персонажей дожидалось моего талантливого… нет, не талантливого – гениального прочтения! Какие парадоксальные ходы, какие причудливые рисунки ролей придумывались для них! Словно шмель, дорвавшийся до цветочного поля, я жадно накинулся на всё это неисчерпаемое богатство… пока не объелся. Но и пресытившись – продолжал читать, примеривая на себя… читать, воображая, как оно станет…
А теперь вопрос – зачем мне это было нужно? Ведь серьёзных ролей никто никогда мне так и не предложил. Что, в общем-то, логично. Каждый солдат мечтает стать генералом. Но… погонов на всех не хватает».
Ух, ты – серьёзная тема затронута!! Сколько потенциальных Гамлетов скрывается в серой толпе массовки, сколько жадных глаз напряжённо ждут неосторожного шага премьера – в надежде заменить его… Сколько бурлящего честолюбия кипит в котле нереализованных амбиций. Причём, не только на сцене. Бесноватый ефрейтор, дорвавшийся до власти – чем не история случайно реализовавшегося статиста? Но это так… лирика.
«Не пытайтесь поймать меня на противоречии. Отсутствие серьёзных ролей и то, что я стою сольно, здесь сейчас перед вами – ровным счётом ничего не значит. Серьёзность роли – понятие относительное. Для кого-то и король не очень значителен. А для кого-то любая маленькая роль – главная. Маленькие, кстати, иногда бывают очень большими. Вы не заметили? Чем мельче вождь, тем выше на мавзолей залезает, тем проще отлетают на плахах головы высокорослых. Пигмеи, вообще… любят менять ход истории.
А теперь – внимание! Начинается, собственно, история. Слушайте, не отвлекаясь. Потому, что от услышанного вся ваша дальнейшая жизнь зависит. Повторять не буду. Итак… держитесь за подлокотники и не вздумайте падать в обморок. Маэстро, если не сложно – барабанную дробь!!! Торжественно объявляю: всё, что здесь сейчас происходит – выдумано... мною. От начала до конца. Лучший спектакль, как известно, играется в воображении. Вот в нём вы все сейчас и находитесь. Поняли? Вы – в моей власти. Захочу, превращу вас в… во… во что бы мне вас такое занимательное превратить? В стаю волков, может?.. Ну, на фиг – меня же потом и загрызёте. А, ладно… сидите так… пока. Людьми».
Ну, спасибо! Доброта нашего автора не знает границ. Разрешил остаться человеком. А, может, я не хочу?! Может, мне звериное нутро наружу выпустить хочется? Знаете, как влечёт в полнолуние диск луны? Жёлтый, сияющий. На его поверхности, если повезёт, можно разглядеть лицо уставшего бога. Взвыл бы в голос… да высшее образование не позволяет. Культура, будь она неладна. Ну, ничего, судя по наблюдающимся тенденциям, от культуры скоро ничего не останется. Вот тогда – повоем!!!
Что, страшно? Ничего-ничего… привыкайте. Дальше, похоже, ещё хуже будет.
«Я – бог. Я творю этот мир, в соответствии со своими свойствами и наклонностями. Я мог бы создать вселенную с невиданными формами жизни. Но… плюс ко всему, я ещё и актёр. А потому, ничего умнее не придумал, чем создать сцену, зрительный зал… да посадить в этот зал вас. Ваша задача очень проста – ублажать моё самолюбие, взрываясь бурными продолжительными аплодисментами и забрасывая цветами. Попробуйте только отступить от предложенной миссии! Ну-ка, живо свели ладошки! Активнее!! Активнее!!! …А потом, когда вы, после спектакля, пойдёте домой – это не вы так решите. Это я за вас так придумал. Жизнь – выдумка. И с этим приходится смириться. Вам повезло – я сочинил для вас интересную жизнь. А ведь всё могло быть иначе – сидели бы вы сейчас где-нибудь… не здесь. Но вы здесь. И, следовательно, моя выдумка удалась».
Размах на рубль – удар на копейку. Что же это он себе счастливую любовь не придумал, если такой всесильный? Интересно… а что бы вы загадали на его месте? Предлагаю провести блиц-опрос – и лучшее желание сделать обязательным к исполнению всеми… если его вообще исполнить можно.
Мне иногда кажется, что ограничитель возможностей, поставленный нам природой – величайшее благо. Мы не можем летать, управлять временем… не очень умеем отвечать за себя, не говоря уже о других.
Что бы произошло, стань каждый из нас всемогущим?
«Но, вообще-то… хреново. Вот выкаблучиваюсь я тут перед вами, а на душе – гаденько! Потому, что все эти истории… так себе истории. Ни о чём. Словно пена у пива – сплошные понты. А истинное своё нутро показать боязно. Потому… беззащитно оно. Сам в себя заглянуть боюсь. Кто знает – какие бездны греха таит подсознание?
…И перед Ней виноват, если разобраться. Подбросил к небесам, а поймать не смог. Вместо обещанного рая – неустроенный быт и… поклонницы. Много поклонниц. Мне тогда казалось, что это такая актёрская обязанность – рвать цветы наслаждения. Да только… сорванные цветы долго не живут. В итоге – остался один. Никого – в целом мире! И гербарий воспоминаний. А что такое гербарий? Одномерность, высушенная… ни запаха, ни объёма.
…А главный свой цветок, который холить и лелеять надо бы – потерял. Навсегда.
Иногда такое в голову лезет… хотя… если уж совсем по-честному… думаете не знаю, что таланта маловато? Знаю. И Она говорила, и сам догадываюсь. Я же не слепой! Да я, может, потому и вытягиваю из себя кишки, переигрывая – что недостаток дара Божьего энтузиазмом компенсировать пытаюсь! Не пробовали на открытую рану соль сыпать? Пробовали? Ну, вы и экстремалы… Примерно то же самое для меня – каждый выход на сцену. Боюсь страшно… но снова и снова рвусь под свет софитов. Какая нормальная психика такое выдержит? Вы, возможно, заметили, что я немножко… того? Заметили? А зачем об этом говорить вслух?! Вы думаете, я позволю себя, вот так вот… прилюдно оскорблять?!! …Позволю».
А вы, глубокоуважаемые господа зрители – вы позволяете себя оскорблять? Нет? Достойно. Очень достойно. А когда это с вами делает власть – тоже… нет? Потому, что те мизерные зарплаты, которое наше дорогое государство выцеживает из своего бюджета (созданного, кстати, на ваши же деньги!), иначе, как плевком в душу, назвать невозможно. А? Вот-вот… молчите. Что же вы, словно воды в рот набрали, если такие смелые и гордые? Ой… что-то меня занесло… Простите великодушно! Я ж забыл, что категорически не разделяю взгляды оппозиции!!!
«Самокритика, доводящая до отчаяния… на фоне безоглядной, безудержной самовлюблённости – как это в нас, актёрах, сочетается? Но ведь сочетается же… Потому, очертя голову, на сцену! А недостатки наши пусть другие замечают – на то они и другие. К тому же, умение видеть себя со стороны – чертовски опасная штука… Сильно разочароваться можно. Всё – на подмостки!!!
…Домашним, как всегда, эмоциональные выжимки, по остаточному принципу. Думаете, актёры и дома… фонтанируют энергией сценического блеска? Ха! Дома они отдыхают. А близкие в полной мере получают: хандру, неуверенность... и прочие прелести изнанки судьбы… Вот и Ей тоже досталось…
Давайте дружно порадуемся – вам, зрителям, существующим в моём воображаемом зале, редкостно повезло! Для вас – самые жирные сливки с молочка, называемого моим талантом!! И вы – жрёте… жрёте!!! …Да нет, не подумайте чего, мне приятно, что вы вот… сейчас… здесь…»
Ну и характерец у нашего персонажа! Смесь безудержного хамства с утончённо-изысканной душевной организацией. Верно товарищ Ленин говорил – гавно эта ваша интеллигенция! Гав-но!!! …Надеюсь, в сегодняшнем зале нет интеллигентов? Есть?! Вы? И вы… тоже?!! Ах, как неудобно получилось...
«…Всё-таки, Она меня не отпускает. Казалось бы, что проще? Разошлись – и разошлись. …Вспоминаю, пытаюсь варианты проиграть – как надо было, чтобы не так?
…А какой Она мне театр напоследок устроила!!!
…Но, вообще-то, работа есть работа. Сцена – тот же забой. И забивает своих шахтёров намертво. Наш уголь, воспламеняя души зрителей, осыпает артистов пылью кулис, сажает им связки. Вы замечали, что у пожилых премьеров часто подсипывают голоса? Сердца тоже изнашиваются. И печень. Но это – отдельная история. О, про печень я вам могу порассказать такое!.. Такое… Не расскажу. Зачем вам это знать?»
А я расскажу! Знаете, как иногда в печёнках сидит роль, которую в сто тридцать пятый раз играть приходится? Все чувства атрофированы, нужно вздрючивать себя – зритель же не виноват, что спектакль популярен? Самое обидное, текст милейшим образом может вылететь в любой момент. Только расслабишься, только решишь, что из накатанной колеи никуда не деться и… Хлоп!
А вы думали, я про водку рассказывать буду?
«А ещё, говорят, сцена лечит. Недвижимые начинают ходить, пылающие охлаждаться, страждущие утешаются. Театр – религия, адепты которой… Что-то слишком пафосно. Ещё добавить, что театр – храм, и можно начинать пускать розовые слюни. Театр – ад. Нет… тоже не то… Театр – жизнь, в которой всякого разного понамешано. Ангелы допиваются до чёртиков, черти удивляют высокими стремлениями и… ничего в этой путанице понять невозможно. Пожалуй, так…»
Ну вот, стоило огород городить, чтобы в итоге свести всё к элементарной банальности: жизнь – театр, а театр – жизнь. Круг замкнулся.
«Мне плохо. Очень плохо. Я почти подыхаю. И в этом нет ничего хорошего. Потому что… какой я большой художник? Так… мелкий винтик в сложном механизме спектакля, разыгрываемого Небесами. А винтик – он и есть винтик. Это только в часах каждая деталь, даже самая крохотусенькая, незаменима – без меня время даже и не подумает остановиться. Оно прёт вперёд, словно трактор по целине – переламывая судьбы, оставляя за собой борозду истории.
Судьба винтика вовсе не так печальна, как может показаться на первый взгляд. Если он соответствует норме, существует множество мест, куда можно ввернуться. И тогда… О, тогда остаётся только наслаждаться ощущением востребованности в восхитительной гармонии мира! Хуже, когда винтик оказывается с творческими прибамбасами. Ну… к примеру… шлиц, не переносящий грубого прикосновения отвертки… или же… изысканная форма резьбы… При вворачивании в стандартное отверстие – такая резьба может сорваться.
Как вы уже, наверное, поняли, это как раз мой случай. Я притворяюсь успешным членом общества, но куда деться от холода отчаянья, ни на секунду не прекращающегося…»
Ждёте от меня комментария? А что тут скажешь? Хреново всё у нашего героя. Вот и весь мой вам комментарий.
«Холод отчаяния бывает разных оттенков. Это только кажется, будто тьма всегда одинаковая. Да чёрного цвета, как такового, вообще не существует, если хотите знать! Есть беспредельно-тёмный синий, безжалостно-выжженный зелёный, концентрированно-сгустившийся коричневый. А в каждом из этих вариантов – вариации, оттенки... Я когда-нибудь обязательно классифицирую их все – так же, как это сделал с животным миром Чарльз Дарвин. Кому, как не артисту, знающему о депрессии не понаслышке, создавать подобную классификацию? Как знать, может быть именно в этом моё предназначение?»
А я вот тоже мог бы поговорить на эту тему. Потому, что… Нет. Слишком личное. Просто поверьте на слово – мог бы…
«Когда-нибудь я умру на сцене. И сделаю это так, что мир содрогнётся! Всё будет запредельным – и кровь, и страдания… Просто… нужно подменить бутафорский кинжал настоящим. И – заколоться, выйдя на авансцену, в свете софитов. Пьеса может быть любая – от Шекспира до Островского. И лучше – комедия. Для неожиданности эффекта. Представляю себе очень живо: гомерический хохот зала над очередной шуткой, и тут выхожу я. На сцене никто ничего не успевает понять, зрители – вообще думают, что это неожиданный режиссёрский ход… Секунда. Кровь. И тишина. Для меня – вечная. Для остальных – прерванная воплями ужаса! …Как-то так».
Ничего себе фантазия… Кстати, у меня с собой, совершено случайно, оказался кинжал. Смотрите – достаю его… размахиваюсь, вонзаю в сердце и… падаю. Всё. Упал. Земля прощай – в добрый путь! Ну что за крики? Жив я. Жив. Истекаю клюквенным соком. Женщины, прекратите истерику! Это театр. «Здесь всё – имитация. Так же, как в жизни...» Я это сказал? Нет. Я вообще молчу – это в рукописи. Видите? Читаю…
«Здесь всё – имитация. Так же, как в жизни… Собственно, и сама жизнь – имитация. Стоит ли за эту иллюзию держаться? Впрочем, дело сугубо личное – тут каждый решает за себя. В моём придуманном мире будет так: реальность, отражённая в зеркалах вымысла, продолжится во времени и пространстве. Не понятно? Повторяю для непонятливых. Вам не предлагаю, но горсть таблеток ждёт меня дома. И никакой кровищи – буднично, до удивления… Настанет сон. А в нём будете вы… снова сон… снова вы… И так – до бесконечности. Смерти нет. Есть потеря памяти о грядущем.
…А Она так и не поняла, с кем имела дело. Думала, тот красавец, в которого все влюблялись на сцене, это… я. Смешно. Не выдержал конкуренции с собственным персонажем… Душу мою Она рассмотреть не смогла, а может… и не хотела. Мы любим не человека, а наше представление о нём. Но потом оказывается, что реальность несовместима с жизнью. И тогда заканчивается одно из двух – либо выдумка, либо жизнь...
Мне плохо. Очень плохо. Горизонты сузились, свернувшись до точки. Перспективы закрылись. Я подыхаю… без всякого «почти». И бесконечно устал. Устал бороться и что-то доказывать… устал терпеть, в ожидании, что всё переменится к лучшему – в личной жизни и стране… устал воспламенять сырые дрова страстей… устал имитировать энтузиазм и талант… устал изображать радость, в то время, как хочется выть… устал от вас… от себя… Жить вообще – устал. Даже если бы сейчас меня вдруг посетила большая любовь, поздно – она мне... больше не нужна. Финита ля комедия… и трагедия. За сим – до свидания. Не поминайте лихом».
На этом рукопись обрывается… Ну и как вам? Добавлю несколько слов от себя.
Мы его теряем!! Ах, Боже мой!!! Погиб артист, невольник чести – пал… и всё такое. Цинично? Да нет… Клюквенный сок, вместо крови.
А если и вправду?! Мы тут с вами сидим, в то время, как он… Надо бежать! Что-то делать! Спасать!! Скорую вызывать!!! Если бы только знать адрес… Так ведь и имени не знаем! Ну что же вы, как неживые? Он там – умирает!!!!
…не умирает. Нет никакого его. Выдумка всё это. Актёрство…
Или всё-таки…
Сидите и не дёргайтесь. Дневник написан мной. Моею собственной рукой. Вот так вот.
Для чего? А стали бы вы всю эту чушь выслушивать, если бы не элемент тайны? Вы же интриги жаждете. Сюжета изощрённого. Вот и получили ожидаемое. Извините, конечно… но сами виноваты. А согласитесь, неплохо я вас развёл?! Такую историю придумал – сам собой горжусь! …Маски сброшены.
