ЛИТВИН НИКОЛАЙ ТИМОФЕЕВИЧ – майор медицинской службы, около 30 лет, потом подполковник
МАША – его младшая сестра, 20 – 25 лет
ГРУЗДЕВ КОНСТАНТИН СЕРГЕЕВИЧ – майор, однокурсник Литвина.
БАКУНИНА ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА – 21 год, капитан медицинской службы
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА – её мать, примерно, 50-55 лет
НИКОЛАЕВ – капитан медицинской службы
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА – старшая медсестра
Санитары, медсёстры, гости на свадьбе, офицеры и солдаты.
!Пьеса построена так, что 7 актёров вполне достаточно для исполнения всех перечисленных действующих лиц !
Действие начинается в Ленинграде незадолго до прорыва Блокады, движется на Запад с линией фронта, заканчивается в Львове, где герои встречают Победу.
!!!Ремарка «затемнение»!!! Просто затемнение допустимо. НО от картины к картине протекают месяцы. Возможно, режиссёр, художник и композитор придумают, как ярче показать бег времени в войну. Возможно, на фоне музыки, в самой музыке будут слышны взрывы, свист снарядов, звуки артиллерийского обстрела. Возможно, замелькают сцены боев, (из фильмов, документальные) Возможно, анимационные вставки. Возможно – театр теней? Возможно, зазвучит знаменитый голос Левитана: «от Советского информбюро…». Всё возможно!
Автор сознательно не навязывает решений для «затемнений», чтобы не сковывать творческую волю создателей спектакля!!!
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Великая Отечественная Война, блокадный Ленинград. Берег Ладожского озера. Дорога жизни. На заднем плане (если художник и режиссер найдут возможным) грузовики, движущиеся по льду. Любым способом будет создано ощущение напряжения, опасности, тревоги. Звуки сирены, разрывающихся вдали снарядов. На авансцене девушка, укутанная до носа. Она озирается по сторонам, явно кого-то нетерпеливо ожидая. Наконец, к ней подбегает молодой офицер.
МАША. Коля! Я думала, не вырвешься!
ЛИТВИН (обнимая сестру). С великим трудом и на минуту. Вот (вкладывает ей что-то в руку) тебе на дорогу. Как по заказу сегодня в пайке такое чудо!
МАША. Что это?
ЛИТВИН. Не узнаёшь?
МАША. Не верю своим глазам!!!
ЛИТВИН. Дело идёт! Наша или союзническая, не знаю. Скоро блокаду прорвут и снимут.
МАША. Кусочек настоящего шоколада?
ЛИТВИН. Говорю – чудо! Как раз сегодня, мой прощальный подарок тебе в дорогу.
МАША (тревожно). Почему прощальный?
ЛИТВИН. Ты уезжаешь, я остаюсь.
МАША. В войну лучше не говорить «прощальный» – пугает.
ЛИТВИН. В дорогу, я сразу сказал, в дорогу.
МАША. Откуси кусочек!
ЛИТВИН. Нет, тебе, тебе! Нам ещё выдадут…
МАША. Как знать. Откуси!
ЛИТВИН. Ни за что! Кусочек и так крошечный.
Маша торопливо кладёт в рот кусочек шоколада, жадно жуёт.
ЛИТВИН. Я думал, ты на дорогу оставишь!
МАША. Лёд безжалостно бомбят! Вдруг под бомбёжку попаду, а шоколадку не съела! Умереть, не съев шоколадку?! Что может быть ужаснее!
Литвин уже не слушает, он смотрит куда-то вдаль, захвачен увиденным так, что больше ничего не воспринимает.
МАША (продолжает, смакуя шоколадку). От одной такой мысли мне плохо, сердце замирает, умереть можно. Вот съем и будь, что будет! (наконец замечает, что брат выпал и ни на что не реагирует) Коля, ты что?
ЛИТВИН. Какая девушка!
МАША. Что?
ЛИТВИН. Вон, маму к машине ведёт, полуживую, и сама в чём душа!
МАША. Весь Ленинград – в чём душа, полгорода уже Богу души отдали.
ЛИТВИН. Едва жива, а как красива.
МАША. Коля, Коля, ты меня пугаешь. Тут все замотаны под нос. Мороз зверский! Какая красота?
ЛИТВИН. Глаза! Глаза!
МАША. Да где? Коля, Коля, очнись! У тебя бред? От голода! А я, гадина, шоколад съела!!! Уезжаю на большую землю, где будет еда (плачет), и объела брата, который остаётся в блокаде! Прости меня!
ЛИТВИН. Забрались в грузовик…
МАША. Коля! Прости меня!!!
ЛИТВИН. Да что ты, Маша! О чём ты? Отъезжают!
МАША. Коля прости!!! Я себя не помнила, как в рот её положила!
ЛИТВИН (стряхивая с себя очарование). Никогда больше её не увижу! Да, Машенька, держись, добирайся до наших, целуй маму, Тасеньку!!! Извини, должен бежать, меня только на минуту отпустили! Извини! Не смогу тебя посадить!
МАША. Беги, беги! До свиданья!!!
Обнимаются, крепко, как в последний раз, не хотят расцеплять объятья.
МАША. Может, мне не уезжать?
ЛИТВИН. Что ты, что ты! Такое счастье, что ты вырываешься из здешнего ада!
МАША. Сам говоришь, скоро прорвут.
ЛИТВИН. Прорвут, но до этого дожить надо. Голод, артобстрелы, бомбёжки!!!! И думать нечего!
МАША. Ты же остаешься!
ЛИТВИН. Я – офицер, солдат, врач. Всё мне бежать, и ты давай, вперёд, свой грузовик пропустишь!!!
С трудом расцепляют объятья.
ЛИТВИН (отбегая). Маму, маму поцелуй, сестру.
МАША (плача и двигаясь в другую сторону) Коля, только не умирай! Только не погибни! Брат!!! Ты у нас один!!!
Литвин, заставляя себя убегать, машет и скрывается из вида. Маша смотрит ему вслед. Плачет. Скрывается в другой кулисе.
Затемнение.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Фронт. Кабинет. Вдали слышны звуки войны. За письменным столом молодой офицер медицинской службы. В нём не сразу можно узнать измождённого Колю, которого мы видели в первой картине. Что-то быстро сосредоточено, деловито пишет.
ЛИТВИН (громко в сторону дверей, едва приподняв голову, и снова возвращается к писанине). Приглашай, кто там следующий на распределение!
Входит совсем молодая очень красивая девушка в форме капитана медицинской службы.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Капитан Бакунина прибыла для распределения на место службы.
ЛИТВИН (не поднимая головы, перестаёт писать и заглядывает в какую-то другую бумагу). Так, капитан Бакунина, вы направляетесь в медсанбат номер (отрывает глаза от бумаг, поднимает взгляд, замирает, как на Ладожском озере, умолкает).
Пауза затягивается. Татьяна Александровна не понимает, что происходит, сначала терпеливо ждёт, потом, не найдя ничего лучшего, покашливает.
ЛИТВИН (немного опомнившись, но неуверенным голосом). Прошу садиться.
Татьяна Александровна садится на указанный ей стул. Снова затягивается пауза. Такое впечатление, что Литвин забыл, где он, зачем, и что ему делать дальше, безотрывно, как завороженный смотрит на Бакунину.
ЛИТВИН. А я думал, никогда вас больше не увижу.
Татьяна даже вздрагивает от неожиданного заявления.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Товарищ майор, капитан медицинской службы Бакунина прибыла для несения службы.
ЛИТВИН. Такого не бывает! Не может быть!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Простите, не поняла вас.
ЛИТВИН. Мне мерещится?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА (в крайнем затруднении) Не могу знать.
ЛИТВИН. Отставить! Вольно! Т.е. я хочу сказать, попросить… Это неформальная беседа… Берег Ладожского озера, Дорога Жизни, примерно, два с половиной, три месяца, назад, вы с пожилой женщиной, обе дистрофики садитесь в грузовик, эвакуируетесь?
Теперь недоуменную паузу держит Татьяна.
ЛИТВИН. Я угадал, я прав?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Мы с мамой, действительно, эвакуировались из Ленинграда, примерно, в это время, но в моем деле не указано. Вы меня с кем-то путаете!
ЛИТВИН. Ваши глаза нельзя спутать ни с чьими другими!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Простите, товарищ майор, уверена, мы не знакомы, раньше никогда не виделись.
ЛИТВИН. Вы меня не видели, правда, а я вас видел и прекрасно помню. Но такого не бывает!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Товарищ майор, у меня впечатление, что вы заработались. Сколько ночей подряд вы не спали?
ЛИТВИН. Прошу вас, не включайте доктора. Я, правда, не имел возможности спать несколько ночей, но я в здравом уме и твёрдой памяти, уверяю вас. И отнеситесь совершенно серьёзно к тому, что я сейчас вам скажу. Обещаете?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Как иначе? Разумеется, я прибыла на фронт для несения службы, как я могу несерьёзно относиться к заявлениям старшего по званию.
ЛИТВИН (заглядывает в бумаги). Татьяна («итак её зовут Татьяна!») Александровна, я напоминаю вам, что сейчас у нас идет неформальная беседа.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Я рада, но, не примите за упрёк, за дверями ждут своего назначения ещё пять человек…. Мы долго в тяжёлой дороге, устали, потрясены случившимся. Всем так хочется определиться поскорее…
ЛИТВИН. Понимаю, Татьяна Александровна, но поверьте мне, скорее всего, это их последняя возможность на долгие месяцы вперёд спокойно посидеть, к тому же, в относительной безопасности. Когда они прибудут на место службы, они предстоит оперировать, не покладая рук, присесть на пять-десять минут станет для них роскошью, как, впрочем, и для вас. Вы упомянули о потрясении? Вы о чём?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. В нашем эшелоне было, не знаю точно, примерно, сорок-пятьдесят врачей.
ЛИТВИН. Мы ожидали сорок шесть.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Значит, сорок шесть. А машину прислали только одну. Мы так завидовали тем, кто попал в первую партию!
ЛИТВИН. Да-да!!! (видно, что он понял, о чём говорит Бакунина)
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. А когда и за нами пришла машина, мы узнали, что первая партия угодила под обстрел, снаряд ударил прямым попаданием... Мы проезжали мимо. Там даже останков практически нет!
ЛИТВИН. Трагедия, трагедия во всех отношениях!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Им всем было от двадцати до тридцати лет. Большинство только выпустились.
ЛИТВИН. Страшное горе, трагедия. Мне доложили. Трагедия и кошмар! Продолжится катастрофическая нехватка врачей!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Неужели столько врачей требуется?
ЛИТВИН. Сейчас идут тяжелейшие бои! Мне нужно распределить врачей по всей линии нашего фронта и в медсанбаты, и в госпитали, и, желательно, в санитарные пункты на передовой. Вы же понимаете, что часто всё зависит от того, как оказана первая помощь. Много врачей погибает, не говоря о том, что при малейшей возможности фашисты нагло бомбят госпитали.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Я слышала.
ЛИТВИН. А тут двадцать пять человек убито ещё в пути!!!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Ужас!!!
ЛИТВИН. Согласен! Очень тяжело!!!
Небольшая пауза. Литвин снова заглядывает в документы.
ЛИТВИН. У меня возник вопрос. Вам 21 год?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Скоро 22.
ЛИТВИН. И у вас диплом Ленинградского медицинского института о законченном высшем образовании?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Так точно.
ЛИТВИН. Извините, каким образом?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. За год – курс двух лет.
ЛИТВИН. В блокаду? В голод и сорокаградусный мороз? Вы – герой!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Не я одна – весь наш курс. Кроме тех, кто эвакуировался, умер или… бросил учёбу.
ЛИТВИН. На 120 граммах хлеба?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Как все.
ЛИТВИН. Татьяна Александровна! Выходите за меня!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Что, простите?
ЛИТВИН. Я давно вас знаю, давно люблю вас! Станьте моей женой!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Но…
ЛИТВИН. Я не хочу вас снова потерять!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Я… я… не понимаю! Вы о чём, товарищ майор?
ЛИТВИН. Стоп, стоп, так ведь напугать можно!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Можно. И, признаюсь, вам удалось…
ЛИТВИН. Извините. Сейчас, сейчас… Так. Для начала, начнём сначала. Позвольте представиться! (встаёт) Литвин Николай Тимофеевич. Должность и звание вам известны.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА (в некотором недоумении). Очень приятно. А вам всё про меня известно мои бумаги у вас на столе, товарищ майор.
ЛИТВИН. Если вам не трудно, не могли бы вы в неофициальной беседе называть меня по имени и отчеству.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Попытаюсь.
ЛИТВИН. Татьяна Александровна, прошу простить мою импульсивность. До того как я впервые увидел вас…
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Но…
ЛИТВИН (перебивая). Поверьте, я видел именно вас на берегу Ладоги. Да, я бы и вообразить не мог, что такое возможно… Вы чуткий и тонкий человек, вы всё поняли, вижу по глазам.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. От недосыпа бывают... Вы достаточно спите?
ЛИТВИН. Кто на фронте высыпается! Но вы же поняли меня…
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Могут быть бредовые состояния…
ЛИТВИН. Опять меня винят в бредовом состоянии. Да! Каждый раз, видя вас, я теряю голову и как в бреду!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Это до добра не доведёт, Николай Тимофеевич!
ЛИТВИН. А я буду надеяться, что доведёт. Простите, простите, я так глупо повёл себя! Так неуклюже!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Вам бы отдохнут, Николай Тимофеевич!
ЛИТВИН. Я бы готов выполнить ваше предписание, доктор, но ничего не получится. Линия фронта постоянно продвигается, к нашей радости, наступаем. К ночи закончу распределение – и на передовую. Надо перемещать санитарные пункты, медсанбаты, искать помещения для продвижения госпиталей.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Но…
ЛИТВИН. Понимаю, выглядит так, будто я горожу несуразицу! Но очень прошу вас, поверьте, это не бред. Я понял, согласия я сейчас не получу, но буду добиваться и надеяться, пока жив. Да, разговор получается несуразный! Виноват! Вынужден просить вас временно выбросить из головы всё лишнее, что я наговорил.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Попытаюсь.
ЛИТВИН. Хорошо, Татьяна Александровна, вы направляетесь в госпиталь №3. Вам помогут туда добраться. Можете идти!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Есть.
ЛИТВИН. Пригласите следующего. До свидания!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Есть. (Выходит).
Затемнение.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Операционная. Татьяна Александровна в хирургическом халате, маске, перчатках. Отходит от операционного стола, сдергивает маску, быстро снимает перчатки, халат.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Закончила. Можно уносить. Готовьте следующего!
Садится к столу, роняет голову на руки и мгновенно засыпает. Раненого уносят. Входит сестричка с кружкой чая.
МЕДСЕСТРА. Татьяна Александровна, выпейте чая, крепкий.
САНИТАР. Не трогай доктора. Глядишь, минут пять-десять сна перехватит, пока следующего принесём.
МЕДСЕСТРА. А чай?
САНИТАР. Новенькая, что ли!? Чай пока подостынет, она его за секунду залпом проглотит, как раз во время операции начнёт действовать! Тихо! Пойдём, со следующим раненым поможешь.
Санитары и сестричка вносят и перекладывают раненого. Татьяна Александровна продолжает беспробудно спать.
МЕДСЕСТРА (подходя к врачу). Татьяна Александровна, раненый на операционном столе. Татьяна Александровна! Выпейте чая.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА (поднимает голову, быстро пьёт чай, встает). Что там у нас? (заглядывает в бумаги, что держит перед ней сестра) Ампутация! Двадцать лет. Когда кончится этот кошмар?!!! (моет руки, ей подают халат, надевают перчатки)
САНИТАР. Может, ещё спасёте ногу, уж не раз у вас получалось.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Будем надеяться! (в сторону операционного стола) Наркоз!
Затемнение.
КАРТИНА ЧЕТВЁРТАЯ
Госпиталь. Видно два помещения. В первом за столиком хлопочет медсестра, во втором на кушетке кто-то спит. Входит майор Литвин с букетом цветов.
МЕДСЕСТРА. Здравия желаю, товарищ майор!
ЛИТВИН. Вольно.
МЕДСЕСТРА. Есть. Будут какие-нибудь приказания?
ЛИТВИН. Нет. Татьяна Александровна сменилась?
МЕДСЕСТРА. Да.
ЛИТВИН. Ушла?
МЕДСЕСТРА. Какой там! Вышла из операционной и упала замертво!
ЛИТВИН. Как? Что? Жива?
МЕДСЕСТРА. Едва-едва. Еле в чувства привели! Глубокий обморок! Почти двое суток без сна и еды за операционным столом! Вам известно, какие сражения идут!
ЛИТВИН. Страшное дело! Зато, какие победы!
МЕДСЕСТРА. Сами-то как?
ЛИТВИН. И передислокация, и на передовой, и по госпиталям... Но усталости не чувствую. Наступаем! Вот на обратном пути цветов раздобыл. Хотел вручить Татьяне Александровне.
МЕДСЕСТРА. Когда конец?!
ЛИТВИН. Где она?
МЕДСЕСТРА. В ординаторскую отнесли. Там и спит. Не тревожьте!
ЛИТВИН. Я на минуту, цветы оставлю.
Входит в соседнее помещение. Пытается пристроить цветы так, чтобы проснувшись, Татьяна Александровна их сразу увидела.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА (чуть потревоженная вскидывается). Уже следующего принесли?
ЛИТВИН. Цветы принесли, Танечка, спи, спи!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Цветы? Откуда?
ЛИТВИН. Мы на юге. Спи. Или, может, тебя в твою комнату подбросить, я на машине.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. А я где?
ЛИТВИН. В ординаторской! Подвезти?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Не хочу терять ни минуты. Буду спать до следующего дежурства. (полусонным голосом, немного замедленно) Такая была тяжёлая операция! На открытом мозге! Множество мелких осколков. Надо удалить! Мозг бьётся неровно. Необходимо все удалить пинцетом. Страшно!
ЛИТВИН. Вот откуда и глубокий обморок! Перенервничалась!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Удалось!
ЛИТВИН. Молодец! Теперь спи. Не стану у тебя драгоценное время похищать.
Выходит в помещение, где продолжает работать медсестра.
МЕДСЕСТРА. Разбудили-таки?
ЛИТВИН. На пару минут.
МЕДСЕСТРА. Вам бы и самому отдохнуть!
ЛИТВИН. Верите ли, Любовь Васильевна, совсем не чувствую усталости! Вот когда отступали… Я тогда на Ленинградском фронте служил. Сентябрь кольцо блокады сомкнулось. Пайки уменьшились до предела. Заголодали. Теряю связь с одним медсанбатом, что под моим началом. По сводкам немцы уже ближе, чем тот медсанбат. Что делать? Подвезли к границе города, дальше бегу пешком по компасу и карте, лесом, а по шоссе, вижу, фашисты, весёлые, здоровые, сытые шагают в сторону города. Вот когда ноги-то от изнеможения подкашивались! Представляете, видеть, как без боя враг на твой родной город идёт! Ноги отказывали не от голода, не от страха, а от бессильного негодования, что ли! Ненависти, возмущения, неприятия, не знаю, как назвать эти чувства!
МЕДСЕСТРА. А с медсанбатом-то что?
ЛИТВИН. Добежал. Вижу – снялись! Короче, немного не дождался их в штабе. А сейчас, когда победа наметилась – всё нипочем!
Вбегает Маша.
МАША (бросаясь на шею брату) Коля! Вот я тебя и нашла!!!!
ЛИТВИН. Маша!?!
МАША (отпуская брата, отходит на шаг). Здравия желаю, товарищ майор!
ЛИТВИН. Маша!!! Что случилось? Как ты здесь? Как мама, как Тасенька?!!! Как ты здесь? Откуда?
МАША. Да, всё в порядке!
МЕДСЕСТРА. Простите, вы Татьяну Александровну не разбудите?!
ЛИТВИН (медсестре). Моя сестра приехала!
МЕДСЕСТРА. А я уж испугалась, что (запинается)… Татьяну Александровну потревожите.
ЛИТВИН (Маше). Тише! Маша!!! Я же писал, чтобы ты выбросила глупости из головы, оставалась с мамой и сестрой! Ты там и им, и Победе больше нужна. У тебя нет медицинского образования!
МАША. Ошибаешься, братец, я без отрыва от производства окончила курсы медсестёр!
ЛИТВИН. Какие медсёстры на таких курсах получаются?! В лучшем случае санитарки! Я тебя в операционную не поставлю! Максимум, что ты могла бы, раненых с поля боя вытаскивать!
МАША. Я готова!
ЛИТВИН. Готова она! Случайно не помнишь, какого ты роста? Метр пятьдесят!
МАША. Метр пятьдесят пять, даже шесть!
ЛИТВИН. Даже шесть! Ты ещё после блокады не восстановилась! Мышечной массы не набрала! Кого ты с поля боя вытащить сумеешь? И раненого погубишь, и сама погибнешь!
МАША. А что? Санитарки только на поле боя нужны?
ЛИТВИН. Разумеется, там нужнее всего! Обратно тебя отправить!
МАША. Не уеду! Пожалуйста, Коленька! Хочу помогать!
ЛИТВИН (медсестре) Ты на неё посмотри!
МАША. Коля!!!!
ЛИТВИН. Упрямая и неуправляемая! (Маше) Как ты до меня-то добралась?
МАША. Всякими правдами и неправдами, если честно!
ЛИТВИН. Как наши, ты мне так и не ответила!
МАША. Да всё хорошо, здоровы.
ЛИТВИН. И ты их бросила! Нет! Поедешь с ранеными в тыл, на днях будем отправлять их на долечивание. Вот по дороге и будешь применять свои медицинские навыки!
МАША. Коля! Умоляю! Хочу на фронте!!!
ЛИТВИН (медсестре). Нет, вы её видели! Она ещё будет тут свои хотелки разводить!!
МЕДСЕСТРА (кротко). Нам бы санитарка совсем не помешала!
МАША. Слыхал! Коля, умоляю! Хочу с тобой…
ЛИТВИН (резко прерывает). Так! Если я ещё хоть раз здесь услышу твоё «хочу» или «не хочу»!!! Коли Любовь Васильевна просит. Она – старшая медсестра…
МАША (снова бросается на шею брату) Коля!!!
ЛИТВИН. И на шею мне с сей минуты не бросаться и «Колей» не называть!
МАША. Есть, товарищ майор!
ЛИТВИН. Любовь Васильевна, тогда вольнонаёмная Литвина Мария Тимофеевна поступает в ваше распоряжение. Я оформлю документы, но она пусть приступает сразу же.
МЕДСЕСТРА. Слушаюсь, разрешите идти?! Мне…
ЛИТВИН. Идите. Литвину я отправлю следом через пять минут.
МЕДСЕСТРА. Есть.
\
Уходит.
ЛИТВИН. Тут и Танечка работает.
МАША. Какая Танечка?
ЛИТВИН. Та, которую я на Ладожском озере увидел, помнишь? Она определяться ко мне в кабинет пришла.
МАША. Такого не бывает!
ЛИТВИН. Не бывает, но случилось! Значит, судьба! Хочу на ней жениться поскорее.
МАША. А она?
ЛИТВИН. Думает.
МАША. Задумаешься тут, ты же сумасшедший, навоображал себе в голодном бреду!
ЛИТВИН. Ничего подобного!
МАША. Умалишённых не расписывают!
ЛИТВИН. Ах, ты дразниться! Сейчас домой!
МАША. Шучу, но так, и вправду, не бывает!
ЛИТВИН. Говорят, снаряд в одну воронку не попадает. Однако попадает и не раз. Ладно, иди по коридору направо, там спросишь Любовь Васильевну. И учти, ни одного промаха не спущу.
МАША. Ко… Извините!!! Есть, товарищ майор!
ЛИТВИН. Исполняйте!
Затемнение.
КАРТИНА ПЯТАЯ
Кабинет Литвина. Он снова принимает вновь поступивших врачей. Стучится и входит адъютант.
АДЪЮТАНТ. Товарищ подполковник, там прибыл ваш новый зам. майор Груздев! Пропустить?
ЛИТВИН. Наконец-то! Груздев, говоришь? Интересно! Немедленно зови!!!
ГРУЗДЕВ. Разрешите войти?
ЛИТВИН. Входите.
ГРУЗДЕВ. Коля! Я так и думал!
ЛИТВИН (бросается навстречу вошедшему). Костя!!!!
Горячо обнимаются. Идут восклицания: «Вот радость-то!»; «Сколько лет не виделись!» «В мирной жизни потерялись!»; «А война свела!» «Ух, ты какой стал!»; «Подполковник уже!» «А ты!!!!» и т.п. Герои могут говорить одновременно и наперебой, могут повторять друг за другом. Реплики разбросает режиссёр.
ГРУЗДЕВ. Меня к тебе замом назначили!
ЛИТВИН. Неужели случайно?
ГРУЗДЕВ. Ну, нет! Наш госпиталь в тылу оказался. Решили его не перебрасывать, свозить туда на долечивание выздоравливающих. С этим и гражданские врачи справятся. А военных соответственно поближе к военным действиям на усиление. Был выбор, случайно твою фамилию увидел…
ЛИТВИН. Теперь горы свернём!
ГРУЗДЕВ. А что твой предыдущий не тянул?
ЛИТВИН. Геройски тянул и геройский погиб. Он был знающий специалист, грамотный, инициативный, всего и не перечислишь. Не даром говорят война уносит лучших! Пока поджидал замену, пришлось взять временно исполняющим из гражданских. Доктор и человек он выше всех похвал, но в организации здравоохранения в военное время совсем не тянет, всё приходилось разъяснять, проще самому сделать! А самому не разорваться!
ГРУЗДЕВ. Дело ясное!
ЛИТВИН. Помнишь, как нам этот предмет читали?
ГРУЗДЕВ. А как спрашивали!
ЛИТВИН. И пригодилось! Я сейчас вновь прибывших распределяю, посиди со мной, кажется, последний остался, а потом мы разбросаем обязанности и участки, сразу говорю, держись, прохлаждаться не придётся.
ГРУЗДЕВ. Обижаешь, товарищ подполковник, думаешь, я на предыдущем месте службы прохлаждался?
ЛИТВИН. Нет, конечно! Я так! Ну, зову, и все обговорим (в сторону двери). Зовите!
ВРАЧ. Разрешите войти?
ЛИТВИН (кивает, глядя в бумаги). Капитан Николаев? Возвращаетесь в строй? После ранения? Как себя чувствуете?
ВРАЧ. Могу работать. Ранение было не самое тяжёлое.
ЛИТВИН. Я бы не сказал. После такого ранения вам бы в тыловом госпитале трудиться. Глядишь, были бы поближе к родным…
ВРАЧ. Я сам попросился во фронтовой. Потяну! Да и родных у меня не осталось.
ЛИТВИН. Сочувствую!!! Нам, разумеется, каждый доктор дорог, но…
ВРАЧ. Потяну!!!
ЛИТВИН. Рад слышать. Вас я направлю в первый госпиталь. Да, вот познакомьтесь, это мой заместитель, майор Груздев Константин Сергеевич. Вам предстоит быть в основном под его началом. Можете идти. Вас введут в курс дела на месте.
ВРАЧ. Есть.
ЛИТВИН (Груздеву). Судя по бумагам прекрасный хирург. Но после такого ранения… Ты с ним побережнее, если получится. Давай теперь к нашим делам.
Затемнение.
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Госпиталь. Маша быстро деловито и сосредоточено собирает медикаменты и перевязочные материалы. Вбегает возбуждённый Литвин, бросается к Маше, вытаскивает её из-за стола, заключает в объятья и кружит.
ЛИТВИН. Маша, Маша! Она согласилась!
МАША. Таки, и её свёл с ума, бедную!
ЛИТВИН. Тебе не стыдно! Даже не радуешься за брата?!
МАША. За тебя-то я рада, а за Танечку переживаю!
ЛИТВИН. По-твоему, я плохим мужем буду?
МАША. Просто никто не знает, сколько ты ей мужем пробудешь. Ты большую часть времени на передовой!
ЛИТВИН. Тьфу, на тебя!
МАША. Она может забеременеть!
ЛИТВИН. Я бы очень хотел!
МАША. Умалишённых не расписывают, рано радуешься!
ЛИТВИН. Ты – бесстыжая, притом, недальновидная! Во-первых, если она забеременеет, её со временем отправят в тыл. Уже лучше. А там, глядишь, и война кончится.
МАША. А если не кончится?
ЛИТВИН. Видно будет! Потом, даже если меня убьют, вам обо мне память останется – ребёнок!
МАША. Если мы уцелеем! Ты безнадёжен! Когда событие?
ЛИТВИН. Как войдём в ближайший город, где могут зарегистрировать! Ты – свидетельница. Танюша сама захотела!
МАША. Приятно, спасибо!
ЛИТВИН. А Костя – моим свидетелем. Побежал!
МАША. Беги, и меня держишь, раненые ждут!
Затемнение.
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
Небольшое помещение в госпитале. За импровизированным праздничным столом собрались почти все, кого мы видели в предыдущих картинах, кроме Груздева. Во главе сидят Татьяна Александровна и Николай Тимофеевич – жених и невеста. Все в военной форме. Молодожёнов отличают лишь белые цветы в причёске Татьяны и петлице Николая. На столе немного каких-то овощей, консервы, хлеб, алюминиевые кружки и бутылки французского шампанского. Свадьба. Все в приподнятом настроении.
ПЕРВЫЙ ГОСТЬ (встаёт). Позвольте наполнить бокалы?! (берётся за бутылку) Шампанское-то какое!!! Настоящее французское!!!
ВТОРОЙ ГОСТЬ. Трофейное!
ТРЕТИЙ ГОСТЬ. Сколько же они его запасли! Свои победы, небось, праздновать!
МАША. А пригодилось нам! Не только победы, но и свадьбы отмечать!!!
Пробка летит в потолок.
МАША. Я поднимаю эту алюминиевую кружку с изысканным шампанским за столь же, а скорее, и более изысканных молодожёнов! Не буду про них рассказывать. Все здесь прекрасно знают, что определение, которое я им дала, абсолютно заслужено. Я только пожелаю им и всем нам быть живыми-здоровыми, по возможности, целыми и невредимыми, а уж счастье и другие блага обязательно приложатся!!! Ура молодожёнам!!!
Гости подхватывают «ура!»
ПЕРВЫЙ ГОСТЬ. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. И в большом, и в малом! Встретились наши новобрачные на войне, на фронте! И празднуем мы их свадьбу французским шампанским! Случилось бы всё это в мирное время? Вопрос! За жениха и невесту!!!! Горько!!!!
Общее оживление. Новобрачные целуются.
МАША. Что касается французского шампанского и прочих трофейных деликатесов, лично я бы без них всю жизнь бы прожила, не тужа, лишь бы войны не было!!! (Хор поддержки и одобрения). А вот встретились бы без войны? Если на роду написано, то и встретились бы! Так что давайте выпьем, чтобы эта проклятая война поскорее закончилась и была бы последней на нашей Земле. За победу!!!
Тост горячо поддержан: За Победу!!! За новобрачных! За мир!!!! За мирную жизнь!!! И т.п.
Вбегает медсестра.
МЕДСЕСТРА. Поздравляю новобрачных! Но…
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Всё понятно, новых раненых привезли (вынимает из причёски цветы).
МЕДСЕСТРА. Вас, Татьяна Александровна, просят срочно в операционную, остальных на свои места.
Все быстро расходятся. Литвина слегка придерживает Машу.
ЛИТВИН. Ты не в курсе, где Костя застрял? Должен был быть свидетелем… До сих пор – нет!
Маша начинает безудержно рыдать.
МАША (сквозь рыдания). Я должна тебе кое-что сообщить…
ЛИТВИН. Что случилось?
МАША. Не хотела портить тебе радостный день, думала, завтра скажу…
ЛИТВИН. Что стряслось? Где Костя!
МАША. О нём и речь. Помнишь, вы с Танечкой пошли в машину, а я чуть задержалась у тебя в приёмной, там у меня подарок был припрятан, хотела его незаметно прихватить…
ЛИТВИН. Маша, что с тобой? (вытирает ей слёзы) Маша, короче! Раненых привезли…
МАША. Тогда и пришло сообщение… (её душат рыдания)
ЛИТВИН. Ты издеваешься, говори!
МАША. Костя погиб!
Пауза. К Литвину приходит тяжёлое осознание.
ЛИТВИН. Костя! Как? Он должен был быть в первом госпитале!
МАША (продолжая всхлипывать). Толком не поняла. Не то обстреляли третий медсанбат, не то боестолкновение. Запросили хирургов. Костя рванул туда и прихватил Николаева. Оба погибли.
ЛИТВИН. Вот тебе и счастливый день свадьбы! Костя? Костя!!!! И Николаев! Не могу поверить! Не хочу! Теперь, когда вот-вот победа!!! Костя!!!
МАША (ещё сильнее рыдает). Тебе хоть пара радостных часов выдалась. А мне пришлось веселиться с горем на сердце!
ЛИТВИН. Костя-Костя!!! Сам сюда попросился!!! Вот так день свадьбы! Танечке сегодня не скажу.
МАША. Завтра похороны, тогда и узнает.
ЛИТВИН. Костя, Костя! Светлая память!!! Страшнее подарка на свадьбу не придумаешь! У нас с ним были такие планы!
МАША (снова срывается в рыдания). И у нас!!!
ЛИТВИН (не до конца разобрав сквозь рыдания) Что? Что ты сказала?
МАША (продолжая безудержно рыдать). И у нас… с ним… были …планы…
ЛИТВИН (в растерянности, ещё больше мрачнея) Маша, Маша! Я правильно…
МАША. Да… Только мы решили отложить до победы…
ЛИТВИН. Машенька, солнышко, дорогая, любимая сестричка… (не находит слов успокоения, только горячо обнимает, вытирает слёзы)
МАША. Сначала думали… в один день с вами… А потом… отложили… Умники!!! Отложили счастье навсегда!!!
ЛИТВИН (сам чуть ни плачет). Маша, Маша… Пойдём, пойдём… присядешь, приляжешь… (тихонько двигаются к кулисам) Господи! Как успокоить тебя, чем? Как самому… Ничего не знал. Пойдём, пойдём… мы там нужны. В работу, нужно в работу, раненые.
Затемнение.
КАРТИНА ВОСЬМАЯ
Кабинет Литвина. Быстро что-то строчит. Входит Маша.
МАША (полушутливо). Товарищ подполковник! Санитарка Литвина по вашему приказанию прибыла.
ЛИТВИН (автоматически). Вольно! Маша! Я вызвал тебя вот с чем. Ты служишь, надо признать, без страха и упрёка, достаточно давно. Я имею полное право дать тебе отпуск.
МАША. Мне не нужен отпуск. Я хочу здесь…
ЛИТВИН (перебивает). Забудь свои «хотелки», наконец. Ты на фронте, я здесь тебе не брат, а начальник. И отдаю приказы.
МАША. Есть ехать в отпуск.
ЛИТВИН. То-то же! В отпуск пойдёшь с пятого числа!
МАША. Есть.
ЛИТВИН. Не одна. Танечке подошёл срок отправляться в тыл. Ты будешь её сопровождать.
МАША. Господи! Как время быстро летит! Кажется, только вчера свадьбу праздновали. У неё и живота-то почти не видно.
ЛИТВИН. Да, плод, говорят, маленький, а по срокам скоро рожать.
МАША. Где же ему вырасти, когда его мамочка по нескольку суток не отходит от операционного стола. Есть-то некогда. Нормально питается максимум раз в неделю.
ЛИТВИН. Отставить ворчать. Да и преувеличиваешь ты. Я всё-таки тоже слежу за её здоровьем и питанием.
МАША. Ага! Бегая по передовой! Ты бы теперь поберёгся, папаша! Теперь у тебя есть и адъютанты, и замы, и прочие помощники.
ЛИТВИН. Во-первых, я не бегаю, а езжу на машине. Во-вторых, связь не всегда хорошо работает, а решение часто нужно принимать мгновенно. В-третьих, когда всё видишь своими глазами на месте, проще принять правильное решение. В-четвёртых, если все будут беречься… Короче, отпуск получаешь на две недели. Отвезёшь Танечку к её маме, если будет хватать времени, навестишь наших, если – нет, не обессудь. Сухим пайком вас обеспечат, всё положишь в свой вещь-мешок. Ей тяжести таскать уже нельзя, тем более, что у неё, действительно, серьёзное недоедание и недосыпание, да и блокада даёт о себе знать.
МАША. Не волнуйся, я всё-таки медсестра, хотя и санитарка. Всё отслежу, всё сделаю. И, если честно, сейчас поняла, что мне, правда, не грех чуть перевести дыхание. Ведь это же ад, когда вокруг кровь, боль, стоны, смерть.
ЛИТВИН. В войну зря отпуск не дают. Всё, иди.
КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
На сцене общий вагон (или его часть). На полках сидят, лежат солдаты и офицеры разных родов войск. Могут быть и гражданские. Один из офицеров стоит в проходе, ближе к кулисам, видимо, смотрит в тамбур.
ОФИЦЕР. Минутку, я помогу вам (выбегает за кулисы, слышен его голос) давайте мне вещи, так, так, теперь вас подтяну, вот и порядок. Я вещи занесу, а вы – за мной.
Офицер вновь появляется на сцене с какими-то тюками за ним в вагон входят сначала пожилая женщина, затем Татьяна Александровна в военной форме с ребёнком на руках.
ОФИЦЕР. Куда же вы, товарищ капитан, с таким маленьким младенцем в сторону фронта?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Во Львов, там теперь стоит наш госпиталь. Декретный отпуск в войну недолог.
ОФИЦЕР. Приступите к службе?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Разумеется. И боюсь, не отойду от операционного стола. Будь проклята эта война.
ОФИЦЕР. Получается, малышу предстоит жить в операционной?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Малышке. Это дочь.
ОФИЦЕР. Как назвали-то?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Виктория!
ОФИЦЕР. Ого? Победа в переводе, кажется?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Верно!
ОФИЦЕР. Значит, Виктории до виктории придётся расти в операционной!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Моя мама со мной. На неё вся надежда.
ОФИЦЕР. Значит, ваша матушка тоже следует на фронт?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Как видите. Не успела отойти хорошенько от блокады – и на фронт.
ОФИЦЕР (к пожилой женщине). Вы и в блокаду попали?
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Едва уцелели с дочкой, дистрофиками нас вывезли по Ладожскому льду, не то бы, не выжили.
ОФИЦЕР. Теперь на фронт. А вы знаете, что вы герой?
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. У нас сейчас вся страна – герой.
ОФИЦЕР. Мы тоже в ту сторону следуем, только дальше, за Карпаты. По моим сведениям сейчас передовая от Львова несколько отодвинулась, но в городе бандеровцы лютуют. Будьте осторожны!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Постараемся!
ОФИЦЕР. Да что же мы вас не пристроили, на ногах держим! (поворачивается вглубь вагона, говорит громким, командным голосом). Внимание! Товарищи офицеры, сержанты и солдаты! Капитан медицинской службы следует на фронт к месту приписки с матерью и грудным младенцем! Прошу реорганизоваться, чтобы они получили в своё распоряжение отдельное купе, так сказать.
С одобрительными возгласами: «Ух, ты!» «Конечно, конечно!», «В минуту всё будет!» «Меня военные врачи спасли!». Торопливо перемещаются. И вот Татьяна Александровна с мамой и дочкой заходят в «купе», им помогают разместиться. «Купе» отвешивают простынёй.
ОФИЦЕР. И само собой, ребята, давайте теперь потише, идёт? Не будем беспокоить?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА (выглядывает из-за «занавески»). Большое спасибо! Если кому-нибудь понадобится медицинская помощь, прошу не стесняться. В любое время!
Затемнение.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Госпиталь. Пост медсесётр. Около него хлопочет Маша. Входит Вера Алексеевна со спеленатой малышкой.
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Здравствуй, Машенька!
МАША. Вера Алексеевна! Здравствуйте! Как наш герой?
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Герой? По-геройски! Геройствует! Даже под обстрелами бандеровцев спит.
МАША. Что-то они больно разошлись, видно, чувствуют, что недолго им здесь бесчинствовать, хотят напоследок напакостить побольше. Танюша скоро выйдет. Уже операцию заканчивала, когда я заглядывала. Потом у неё ещё две, но несложные, а там, если ничего непредвиденного не произойдёт, домой.
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Мы её ждать не станем, покормимся – и восвояси, да, Виточка? Ух ты, глазки открыла, как бы не расплакалась. Время кормежки на носу. Сейчас, сейчас, маленькая! Сейчас мама придёт и нас покормит.
МАША. Поторопить её?
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Нет, нет, зачем дёргать попусту. Мы готовы продержаться минут пять, да, крошка?
Выходит Татьяна Александровна.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. А вот и я! Как у нас дела?
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Всё хорошо. Видишь, научились немного потерпеть, коли мама задерживается.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Иди ко мне, Виточка, сейчас мы тебя покормим.
Татьяна Александровна устраивается в укромный уголок, спиной к публике. Начинает кормить. Влетает Литвин.
ЛИТВИН. Хорошо, что я вас застал! Привет, Танюша! Вита! Вера Алексеевна, Машенька. Прекрасно, что все здесь. По данным разведки на окраинах Львова находятся крупные группы бандеровцев. Пока неясно, с какой целью они там скапливаются... Короче, на улицах, как стемнеет, они бесчинствуют пуще прежнего. Прошу, никому по одному не ходить. Быть обязательно при оружии. А вас, Вера Алексеевна, проводит патруль.
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Нечто они на пожилую женщину с ребёнком на руках нападут.
ЛИТВИН. Всякие случаи бывали. Простите, но это не обсуждается. Через пять минут вас будут ждать у выхода.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Мы через пять минут не успеем, нам ещё перепеленаться, ополоснуться надо. Не понимаю, на что они надеются.
ЛИТВИН. Кто? А бандеровцы? Беснуются, что не их взяла. В любом случае, поберечься не помешает! Всё я побежал. Будьте предельно осторожны!
Быстро выходит. Татьяна Александровна встаёт.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Мам, ты здесь подожди, а я в процедурной Виту перепеленаю, помою, и пойдёте. Посиди пока. Я мигом.
Выходит.
МАША. Как Танечка с Колей здорово имя малышке подобрали. Полностью – Виктория – победа! А сокращённо, мы её зовём, Вита – жизнь.
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Верно! А ведь как-то и не задумывались, просто пришло в голову и всё.
Выходит Татьяна Александровна с Витой.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Вот мы и готовы. Сыты и довольны. Да, Вита? Уже засыпает. Ш-ш-ш!
Передаёт малышку Вере Алексеевне.
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Давай, давай! Мы пошли!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Мне в операционную. Будьте осторожны. Никому двери не открывайте. У своих – ключи. Целую вас. К ночному кормлению прибегу!
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Сама поберегись! И ты, Маша. Счастливо оставаться!
Затемнение.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Квартира Литвиных. Вера Алексеевна шьёт какую-то детскую вещичку. Входит Татьяна Александровна.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Привет! Как обещала, успела к ночному кормлению!
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Даже досрочно. Слава Богу! А то Николай так запугал бандеровцами. Трясусь вся. Как ты дойдёшь, думаю. Пыталась пелёночку малышке обметать, только пальцы переколола.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Он не зря пугал. К нам в госпиталь многих, от их рук пострадавших, привозили. И в очень тяжёлом состоянии. Не будем о грустном! Что? Поужинаем?
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. А Николая ждать не станем!!!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Бесполезно! Забегал. Говорит, опять до поздней ночи, а то и до утра.
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Ладно, давай накрывать! Пока Вита не проснулась!!!
Суетятся вокруг стола. Вдруг начинают доноситься звуки отдельных пистолетных выстрелов, к ним присоединяются автоматные и даже пулеметные очереди. Звуки этой беспорядочной пальбы всё приближаются и усиливаются.
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Немцы?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Не может быть! Немцы слишком далеко. Это бандеровцы напоследок решили разгуляться. Недаром они собирались в лесах.
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Что они и в дома ломиться могут?
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Без паники! Надеемся на лучшее, готовимся к худшему. Так у меня есть табельный пистолет и ещё мне Николай вот этот подарил, чтобы я в сумочке носила. Я беру большой, ты маленький. Держи!
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Ты хочешь, чтобы я в людей стреляла?! Я же тоже врач, хоть и зубной!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Это нелюди! Знаешь ведь, скольких они загубили и как жестоко. Они всё равно что фашисты. Пока только приготовим оружие.
Пальба, канонада всё сильнее и ближе.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Слышишь, что устраивают?
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Как не слышать! Не хочешь, да услышишь. И уши затыкать не помогает!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Значит, мама. Пока сидим спокойно, ждём. Если начнут ломиться к нам, я твой и свой пистолет сниму с предохранителей и взведу курки.
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Да я не попаду ни в кого. Я и целиться-то не умею.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Ты и не целься, просто направь в сторону врага и нажми курок. Они поймут, что здесь отстреливаются, и, возможно, отступят.
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. А возможно, больше рассвирепеют.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Тогда будем стрелять на поражение.
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Мы на поражение, и они на поражение, угадай, у кого лучше получиться. Судя по канонаде, их двигается целый батальон!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Мама, прошу, мысли позитивно! Ты же умеешь!
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА Ладно, давай тогда ужинать!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Ну, это уже перебор!
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Тебе не угодишь!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА Тише, мам!
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Да я не громко.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Слышишь, кто-то к нашим дверям бежит.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Мама, держи, только осторожно, я курок взвела.
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА (беря в руки пистолет). А я, было, думала, поживем ещё. Ведь война совсем к концу шла!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА (взводя свой пистолет). Ничего ещё повоюем, постоим за себя, за Виту.
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. За Виту я готова стрелять на поражение! Сейчас увидишь!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Мама, только на себя дуло не направляй!
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Что-то кричат. Никак «Беда!»
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Не разберу, такая пальба! Вроде замок щёлкает? Опускаем пистолеты! Поднять успеем!
В этот момент в комнату врывается страшно возбужденный, весь взлохмаченный и расхристанный Литвин. Сорванным и срывающимся голосом кричит сначала что-то неразборчивое, потом мы слышим: «Победа! Капитуляция!!! Победа!!! Полная и безоговорочная капитуляция!!!!» Все обнимаются, мечутся, пританцовывают, кричат «Победа!!!!» Дальше все кричат наперебой, порою, не слыша и не слушая, друг друга. Артистам не обязательно соблюдать очерёдность реплик, время от времени все говорят практически разом.
ЛИТВИН. Только объявили – я сразу к вам! Победа!!!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Победа?!!! Победа!!!!
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Победа!!!! А кто палит?
ЛИТВИН. Да все палят! Из любого оружия, что под рукой!!!! В небо!!! На радостях! Самостийный салют!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА (хохоча). А мы думали бандеровцы!
ЛИТВИН. Победа!!! Виктория!!! (бежит к люльке)
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Стой! Разбудишь!
ЛИТВИН (не слушаясь, выхватывает дочь, аккуратно раскачивает). Победа! Виктория! Победа!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Осторожно!
ЛИТВИН. Победа! Виктория!!! Победа! Вита! Она улыбается!
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Не может быть! Виточка ещё не улыбается! Ей рано по возрасту!
ЛИТВИН. Виктория нам улыбается! Победа! (раскачивает, слегка подкидывая, запеленатую Викторию) Сами глядите!
Татьяна Александровна и Вера Алексеевна бросаются к малышке посмотреть.
ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Правда!!!
ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА. Улыбается!!!!
ЛИТВИН. Ещё говорят, младенцы ничего не понимают! (глядя в детский конвертик). Виктория, победа!!! Вита!!!
Все смотрят в конвертик. Вбегает перевозбуждённая Маша.
МАША. Победа!!!
Все вместе и наперебой: Победа!!!! Виктория нам улыбнулась! Вита улыбается! Победа!!!!
