ХОРОШО У НАС В ГОЛУБОЧКАХ/МЕЧТАЛЁТ

Ю. Бутунин

Хорошо у нас в Голубочках!

Провинциальная комедия в 2-х частях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Валерик

Мила, мать Валерика

Менделеич, он же Анатолий, отец Валерика

Дядя Миша, голубятник

Раиса Григорьевна, бывший библиотекарь, пенсионерка

Петруччио, он же Пётр Демьяныч, пожарный

Главзинаточкару, она же Зина, жена Петруччио

Павлуша, участковый в свой первый рабочий день после окончания школы полиции

Лиза

Никита

Ляля

Артем

 

Часть первая

От районного центра Голубочки до федеральной автотрассы по разбитой дороге ехать

часа полтора. Мимо города не проходит железная дорога. Фабрик и заводов нет.

Когда- то здесь были: маслозавод, плодоконсервный комбинат, цех по сборке чёрно-белых

телевизоров «Рекорд». Потом всё приватизировали. Ничего не стало. Ещё был

сельхозтехникум. Правда, он и сейчас есть, но почему-то называется колледжем.

Город славится своей чистой речкой с песчаными берегами и заливными лугами.

Местные жители здесь по весне картошку сажают. Ещё в городе из-под земли бьют

родники с чистой, вкусной водой. Ещё есть большой сосновый лес. Он окружил город

плотным хвойным кольцом. Чуть войдёшь в него и сразу на солнечной полянке землянику

красным ковром увидишь. А если дальше в лес прошагать и полчасика походить, то

можно домой вернуться с грибами. Одним словом, не город, а курорт. Хорошо жить в

Голубочках!

Дома в Голубочках, в основном, частные, но есть панельные пятиэтажки и

двухэтажные кирпичные бараки, построенные в начале 60 годов прошлого столетия.

Время здесь течёт медленно, тягуче, как будто в городе кто-то кисель разлил.

И жители Голубочков тоже не спешат, не торопятся. Если из любопытства заглянуть

в один из дворов города, то можно увидеть часть кирпичного дома с открытым окном,

подъезд, беседку, недалеко металлический гараж. Хозяин гаража дядя Миша. Он живёт

в этом доме. Он единственный житель города, кто держит голубей. Вы думаете,

напрасно город называется Голубочки? Он так называется, потому что в каждом доме

раньше держали голубей. Сейчас они есть только у дяди Миши.

Машины в гараже давно нет. Один двигатель от «Волги 21» в разобранном виде стоит.

К стенке гаража прислонены старые колёса, пустые ёмкости от машинного масла,

канистры для бензина, вёдра, кое- какой «мужской» инструмент. В центре гаража

стоит старая парта, вокруг неё такие же старые школьные стулья с облупившейся  

краской. На парте расстелена местная районная газета «Правда Голубочков». На газете

стоит пластиковая бутылка с ярко-зелёной жидкостью. Там не напиток «Тархун». Туда

самогон налили. Он такого цвета получился. Так. Дальше. Что там ещё стоит? Ещё

стоит банка с домашним салатом, гранёный стакан, рядом лежит откушенная

луковица, полбуханки чёрного хлеба, порушенная руками дяди Миши. На зрителей

смотрит «задняя стенка» гаража. Дверь в гараж открыта. В дверном проёме видно, как

дядя Миша шестом гоняет голубей, умело посвистывая. Рядом с ним Валерик машет

руками, подпрыгивает, пытается свистом подражать дяде Мише. Но куда ему!..

Дядя Миша. Ты гляди, гляди, Валерик! Видишь, как тот в крапинку крылышко наперёд

бросает!

Валерик. Красавец!

Дядя Миша. А рыжеватый? Заметил!

Валерик. Он же «рубой» машет!

Дядя Миша. Вот-вот! Ну, чисто пропеллером!

Валерик. Эх, дядя Миша, как же я им завидую! Они летать могут!

Дядя Миша. На то они и голуби.

Валерик. Счастливые!..

(Дядя Миша садится за парту, наливает в стакан самогон.)

Дядя Миша. Ты, Валерик, на меня порицательно так не гляди. Я пью мало. Но сразу без

передыха гакну стакан. И мне хватит. (Пьёт залпом. Поперхнулся.) Ух, ты! Что за

чертовщина такая? (Читает написанную от руки этикетку.) «Месть Сталина».

Валерик. Я его из последнего ряда вытащил.

Дядя Миша. Самогон у отца взял?

Валерик. А то откуда…

Дядя Миша. Как бы тебе Менделеич голову не открутил за генералиссимуса.

Валерик. Не заметит. Отец всё равно чуть ли не каждый день самогон гонит.

Дядя Миша. На то они эксперименты… Недаром его в городе Менделеичем зовут, как

и того химика. Он у тебя прославиться хочет.

Валерик. А мне стыдно за отца. По утрам возле нашего окна выпивохи выстраиваются:

«Дай, Менделеич, опохмелится»! Лучше бы он голубей разводил.

Дядя Миша. Эх, Валерик, голуби теперь редкость большая. Раньше в каждом доме, на

чердаке сарая голубятню устраивали. Сейчас на весь город я один голубей держу.

Валерик. Почему так?

Дядя Миша. Люди перестали в голубях смысл видеть.

Валерик. Ну как же так, дядь Миш? Они же летают! Красиво!..

Дядя Миша. Кому теперь красота нужна… Голубь, он тебе не курица. В суп не

положишь. Хотя курица, тоже птицей считается. Я так думаю, у голубя сны благородней

будут, чем у курицы. Ты мне скажи, ты хотя бы раз видел, чтобы курица свою головёнку

вверх повернула, и с мечтой о полёте в небесное приволье посмотрела?

Валерик. Не замечал.

Дядя Миша. А-а-а!.. Вот и я о том же. Курице небо не нужно. Она всю свою короткую

жизнь суетится, кудахчет. Кроме зёрнышек видеть ничего не хочет. У курицы и мечты

самые примитивные: набить себе пузо, сидеть и кудахтать. Человека, как не крути, его

тоже можно причислить к курице. Живёт, суетится, вроде бы, чего- то нашёл, поклевал

и спать. Он, как и курица о небе не думает, а всё потому, что не даны человеку крылья.

Значит, не судьба ему и взлететь. Голубь летать рождён. Чутьё к свободе у него есть.

Только он свободу почует, крылья расправит и полетел себе!.. Человек голубю в тайне

завидует. Сколько человек руками не маши, а от земли ему не оторваться. Уверенность

у меня есть такая, что голубь сильнее и совершеннее человека будет.

Валерик. Тут и доказывать нечего.

Дядя Миша. Подозреваю я, в этой тупиковой ситуации виноваты учёные.

Валерик. Они-то причём?

Дядя Миша. Не стремятся они для человека первостепенную задачу решить.

Валерик. Скажешь, тоже!..

Дядя Миша. А вот и скажу! Надо бы им перед нашим народом обязательство дать.

Пусть они каким - нибудь научным путём вырастят у человека крылья.

Валерик. Дело не в учёных, дядь Миш.

Дядя Миша. В них, в них…

Валерик. А я думаю, нет.

Дядя Миша. В ком же еще?

Валерик. Думаю, в самом человеке. Дай ему мечту и крылья у него появятся.

Дядя Миша (наливает себе самогон, пьёт). Что же, выходит, зря я учёных ругал…

Валерик. Ух, дядя Миша, как же мне хочется взлететь! А потом с высоты глянуть, что

там за нашим городом...

Дядя Миша. Известно. Ещё один город, такой же, как наш…

Валерик. Нет, дядь Миш, не может такого быть. Если человек взлетел, то оттуда земля

ему обязательно откроется какая-то другая, новая, интересная!..

Дядя Миша (наливает самогон. Пьет.) Надумал я как-то соорудить такой летательный

аппарат, чтобы хоть на минуточку от земли оторваться и полететь!

Валерик. Ух, ты!

Дядя Миша. Да… Но, скажу честно, не полетел.

Валерик. Сил не хватило?

Дядя Миша. Силы были. Но куда мне лететь? Я здесь родился. Каждую улочку, каждое

деревцо знаю. Кто мимо меня проходит, обязательно со мной поздоровается. И сразу на

душе по- летнему тепло становится, родимо, понятно. А что там?.. Кто его знает, нужны

ли мы там кому?

Валерик. А мне здесь тесно… Стен нет, а дальше наших Голубочков нигде не был.

Дядя Миша. Да… Но это я так… Я ведь имя успел ему придумать.

Валерик. Что за имя?

Дядя Миша. «Мечталётом» хотел назвать свой летательный аппарат.

Валерик. Вот это, да!

Дядя Миша. Так-то!..

Валерик. Дядь Миш, я колледж скоро закончу. Много чего умею делать своими руками.

Может, попробуем вместе построить Мечталёт. А?

Дядя Миша. Это я так, Валерик. Бывает у меня такое… Как выпью, так меня тоска

теребит. Всех к земле клонит, а меня куда-то ввысь зовёт…

(Опускает голову на стол, в полудрёме.)

Валерик. Дядя Миш!.. А, дядь Миш... Ты давай не спи!

Дядя Миша. Да не сплю я. Что-то меня скукотень разморила… Если захочешь сам чего

смастерить, так вот тебе ключи от гаража. Возьми. У меня запасные есть.

(Валерик берёт ключи. Входит Лиза. Держит кастрюлю, укутанную старой ватной

телогрейкой. Останавливается возле двери).

Валерик. Чего пришла?

Лиза. Так просто.

Валерик. Чего надо?

Лиза. Там ребята из колледжа тебя ищут.

Валерик. Пусть ищут… Кто?

Лиза. Лялька, Артём и Никита.

Валерик. Я их не звал… Чего хотят?

Лиза. Не знаю. Спрашивали, где тебя можно найти.

Валерик. Сказала?

Лиза. С чего бы…

Валерик. Ну, ладно… Чего пришла?

Лиза. Так просто…

Валерик. Всё у тебя так просто, чего ни спроси!

Дядя Миша. Не гони её, Валерик. К тебе пришла. Скажи спасибо. А то бывает так, что

всю жизнь ждёшь, а к тебе никто не приходит. Давай, давай, Лизок, проходи.

(Лиза садится на свободный стул.)

Лиза. Я картошки горячей принесла.

Дядя Миша. Это правильно. Налегай, Валерик. Ешь! (Валерик с жадностью ест.)

Настоящая баба сначала о мужике подумает, как его накормить, а потом и поругать

может… (Дядя Миша наливает себе самогон. Пьёт не морщась. Закусывает картошкой,

луковицей.) Ты на него, Лизок, не обижайся.

Лиза. Я не обижаюсь. Попривыкла.

Дядя Миша. Валерик ещё малой. Не понимает ничего в женской половинке. А вы раньше

нас мужиков правильнее думать начинаете. Она, без любви и мечты, жизнь становится

кислой, как яблоко мочёное. (Валерику.) Возьми с собой Лизка в напарницы. Вместе и

строить и летать веселее будет.

Валерик. Вот ещё!

Лиза. А чего вы надумали строить?

Дядя Миша. Мечталёт Валерик решил строить. Хочет улететь отсюда. Ты бы с ним,

Лизок, полетела?

Лиза. Может, и полетела бы…

(Дядя Миша опускает голову на стол, засыпает.)

Картина 2

Мила домывает полы в подъезде. По графику «чистоты» сегодня подошла её очередь

убирать подъезд. Выкручивает тряпку, вешает на перила беседки, садится передохнуть.

Из открытого окна выглядывает Анатолий или, как в городе все его зовут - Менделеич.

В руках он держит стакан с фиолетовой жидкостью.

Менделеич. Погляди, Мил...

Мила. Ну, чего тебе?

Менделеич. Подойди на секундочку. Жалко, что ли?

Мила (сходу завелась, закричала). Что ты ко мне пристал!

Менделеич. Кому говорят, подойди, глянь.

Мила. Что мне на него глядеть…

Менделеич. Он видишь... Он вот какой стал.

(Показывает стакан.)

Мила. Мне на работу скоро идти. Мне до ночи мешки с мукой таскать. Дай, чуток

передохнуть.

Менделеич. Мил, скажи правду: дошёл он до оценочного предиката?

Мила. Откуда мне знать, готова твоя бурда или нет.

Менделеич. Да не бурда это!.. Сколько раз тебе говорить. Это оценочный предикат.

(Выходит из подъезда, садится рядом с Милой. Держит стакан на просвет.)

Мила. А по-русски говорить можешь? Где ты только таких слов понабрался.

Менделеич. Так, Мил, я, как научными экспериментами заниматься стал, так в себе

большие изменения почувствовал. Не могу теперь по-простому говорить. Вот скажи кому,

что он пробовал мой предикат отличного признака, так человек чуть ли ни героем себя

почувствует. А скажи ему: «У меня первач созрел», так он, как был бухариком, так им

останется. Ни мечты, ни полета!

Мила. Путёвое лучше бы что знал. Одна у тебя тема хорошо замешана: самогон гнать!

Артист по нему ты у нас...

Менделеич (невозмутимо). Зачем, Мил, ты меня понапрасну обижаешь. Я хочу

прославить вас на века.

Мила. Чего буровишь! Раньше в городе все знали, что на нашей улице живёт нормальный

мужик Анатолий. Теперь тебя никто даже Толяном не зовёт. Менделеич да Менделеич…

Что за Менделеич?

Менделеич. Человек не именем должен гордиться, а делами своими.

Мила. Вот именно. А у тебя какие такие дела? Самогон гнать.

Менделеич. Странная ты, Мил. Я его не просто гоню. Я над ним эксперименты провожу.

Мила. Ой, Толян, я когда-нибудь все твои эксперименты в унитаз вылью. Что ты их везде

расставил по квартире. Как памятники на кладбище стоят. Ночью с перепуга в туалет не

выйдешь. Иной раз до утра, так и терпишь!..

Менделеич. Сама знаешь, Мил, я не просто над ним опыты ставлю. А, как положено,

сначала сам пробу сниму, а потом добровольцев вовлекаю.

Мила. У тебя уже добрая половина мужиков Голубочков участвует в эксперименте.

Все бабы испытуемых, готовы тебя на куски разорвать. Меня клянут!..

Менделеич. Так они сами, Мил...

Мила. Тебе не жалко добровольцев? Спиваются!..

Менделеич. Они задарма пьют.

Мила. Ну да, у нас главное задарма!.. Нашёл себе оправдание… Городские ребята

Валерику житья не дают. Я как-то ещё могу огрызнуться. А он? Все обиды терпит!

Менделеич. Известность, Мил, так просто не приходит. Для неё, Мил, сначала нужны

страдания и унижения. Раньше мы космосом и балетом гордились, а теперь академики

годами ищут, чем ещё можно погордиться. Так вот, Мил, я для нашей страны как раз эту

гордость нашёл.

Мила. С чего бы твоя бурдасрань гордостью станет?

Менделеич. Не скажи, Мил, я для своей известности пробы экспериментов в Москву

повезу.

Мила. Тебе ещё до Москвы доехать надо. Если в поезде узнают, какие ты пробы везёшь,

думаю, недели на две вся железная дорога встанет. Посадят тебя, Толян, за твои

эксперименты!..

Менделеич. Ты, Мил, чего? Ты, Мил, глупости не говори! Для тебя же с Валеркой

стараюсь. Вы же моими делами гордиться потом будете.

Мила. Лет через сто.

Менделеич. Скоро. Как признают мои заслуги, так на нашем доме доску вывесят.

Мила. Какую ещё доску?

Менделеич. Памятную.

Мила. Зачем?

Менделеич. Так всегда делают. Кто научный прорыв совершит, тому награда положена.

Мила. Тебе, что ли?

Менделеич. Мне. А березу вон ту, что напротив нашего дома растёт, я срубить хочу.

Мила. Чем она тебе помешала?

Менделеич. Так место больно хорошее для памятника.

Мила. Помер, что ли, кто у нас в доме?

Менделеич. Пока ещё никто. Здесь, Мил, будет стоять памятник самогонному аппарату.

Ему, значит, памятник, а мне вечная память.

Мила. Чего буровишь!

Менделеич. Да не буровлю я, Мил! Так о государственных заслугах по телевизору

говорят. И ещё, Мил, с квартиры, после признания моих заслуг перед Родиной, тебе с

Валеркой придётся съехать.

Мила. Ну, прямо, разбежалась и не упала!

Менделеич. Так, Мил, её передадут под музей имени меня…

Мила. Как же! Так я им отдала! Я её своим горбом заработала. Мешки с мукой до сих пор

таскаю!.. А живём все равно не по-человечески. Какой уж тут музей? Нашей нищеты!..

Менделеич. Мил, а ты зря сердишься.

Мила. Меня зло берёт. У всех баб мужики, а у меня – Менделеич. Хрен знает кто!..

Менделеич. Вот, Мил, ты на хлебозаводе работаешь. Тебя возле администрации города

недавно повесили, как лучшую рабочую. А кто такие квакеры до сих пор не знаешь.

Мила. Кто?

Менделеич. Ну, квакеры.

Мила. Лягушки, что ли, какие?

Менделеич. Нет, Мил. Я тебе о них сейчас расскажу, и тебе стыдно станет. Кругозор,

Мил, надо свой развивать.

Мила. Когда мне его развивать? Это ты у нас целыми днями шагаешь к прогрессу на

диване. Пробу своего эксперимента снимешь и в телик на весь день уставишься.

Всё ты у нас знаешь. Тебя в какую-нибудь телевикторину надо бы послать.

Менделеич. Нет, Мил, для меня это несерьезно. Вот в космонавты, пожалуйста.

Мила. Тебя, что ли?

Менделеич. Так в эксперимент «Марс-500» меня звали.

Мила. Тю, на тебя!

Менделеич. Не пошёл я.

Мила. Ладно, марсианин. Валерик приходил?

Менделеич. Валерка? Чего-то не помню.          

Мила. Про лягушек своих помнишь, а был сын дома, нет.

Менделеич. У бабки, наверное, сидит. А квакеры, Мил, это такая зараза, хуже чесотки.

Мила. СПИД, что ли, какой новый открыли?

Менделеич. Эх, Мила!..

Мила. Чего, Мила! Чего?

Менделеич. Стыдно мне за тебя, Мил!..

Мила. Чего- то, стыдно?

Менделеич. Так, Мил, в театре зрителей сумасшедших зовут.

Мила. Мне что, делать нечего, как о твоих дуриках думать!

Менделеич. Обидно мне, Мил... Эх!..

Мила. Чего это тебе, эх?

Менделеич. Все жены своими мужиками гордятся, а ты…

Мила. Чего ты- то! Чего?

Менделеич. А ты, Мил… Обидно!..

(Повисла пауза. Анатолий то и дело тяжело вздыхает.)

Мила. Слышь, Толян… Ну, чего молчишь? Обиделся, что ли?

Менделеич. Так я, Мил… О тебе думаю.

Мила. Ругаешь меня, что ли?

Менделеич. Нет, Мил. Хорошая ты у меня…

(Придвинулся к Миле, приобнял ее.)

Мила. Ну, тихо ты! Соседи увидят.

Менделеич. Так, Мил, от правды не уйти. Не повезло тебе со мной…

Мила (прильнула к Менделеичу). Чего не повезло... Какой есть. Не хуже других.

Менделеич. Напрасно, Мил, я стараюсь тебя известной сделать. (Тяжело вздохнул.)

Видать, ничего не получится у меня…

(Милуются.)

Мила. Слышь, Толян, завтра в ночную с мельницы муку на хлебозавод завезут. Я ребят

попросила, они мне полмешка ячменя закинут. Тащить домой. Или как?

Менделеич. Так, Мил, из ячменя он у меня уже есть.

Мила. Ну и что же.

Менделеич. Из ячменя, Мил, как не замешивай, виски получаются. Гадость, не приведи

Господи.

Мила. Тот же самогон.

Менделеич. Не скажи, Мил. Из нашей картошки премиальное дело выходит.

Мила. Вот, кстати, хорошо, что вспомнил. Ты когда пойдёшь жуков колорадских

обирать? На зиму останемся без картошки.

Менделеич. Завтра, Мил, пойду. Прямо с утречка. С зорькой встану и на луг, на природу,

к жукам.

Мила. Ты же вчера говорил, что сегодня после обеда пойдёшь. Валерика с собой возьми.

Вдвоём быстрее управитесь.

Менделеич. Так нет Валерки, Мил.

Мила. Один иди.

Менделеич. Нет, Мил. После обеда жарко.

Мила. Не растаешь, не конфетка. (Входит Валерик.) Ой, вот и Валерик!

Менделеич. Ты, Валерка, знаешь, кто такие квакеры?

Валерик. Не знаю я.

Мила (Менделеичу). Отстань от него со своими лягушками. Где пропадал?

Валерик. В колледже задержался.

Мила. Я тебе макарон с мясом наварила. Есть будешь?

Валерик. Нет.

Менделеич. У бабки, что ли, ел?

Валерик. Угу…

Мила. Ты бы к ней реже ходил. Не объедай её.

Валерик. Ладно, Пойду погуляю.

Мила. Экзамены на носу, а ты хоть бы раз в руки учебник взял. Не закончишь колледж!

Валерик. Закончу.

Мила. А дальше куда… Подумал?

Валерик. Куда у нас в Голубочках дальше можно?

Менделеич. Ну, куда- нибудь...

Валерик. Куда? Не знаю я…

Мила. Он не знает. Всё я, да я!.. Валерик, ты уже не ребёнок. Все твои ровесники ну

прямо, как мужики. Кто на своей машине ездит. Кто-то уже женихается. А ты у нас всё

никак не повзрослеешь… Толян, ты бы, как отец с сыном поговорил.

Менделеич. Эх, Валерка, что из тебя выйдет. Как пить дать, ничего путевого. Лучше бы

отца послушал.

Валерик. Что мне тебя слушать…

Менделеич. Так отец говорит. Кругозор твой расширю. Хочешь, про квакеров расскажу?

Или спроси у меня чего-нибудь, о чём не знаешь.

Валерик. Тогда скажи, чем голубь отличается от курицы?

Менделеич. Странный ты у нас, Валерка! Чем голубь отличается от курицы… Ничем.

И он птица, и она птица. Но голубь особенней будет. Мясо у него вкуснее, нежнее будет.

Суп из голубей варят для тех, кто желудком страдает.

Валерик. Ладно, пошёл я...

Мила. Погоди. На луг с отцом сходишь. Поможешь ему с картошки жуков обобрать.

Валерик. Ладно, рюкзак только брошу. И рубаху на футболку поменяю.

(Валерик и Менделеич уходят в квартиру. Мила кричит в сторону окна.)

Мила. Толян, сумку мою рабочую вынеси! Она там при входе на двери весит. Валерик,

я сегодня во вторую смену. Чтобы до моего прихода дома был.

(Выходит Валерик в футболке и в кепке.)

Валерик. Ладно. Отец где?

Мила (кричит в сторону окна). Толян, ты где? Валерик уже вышел!

Менделеич (кричит из квартиры). Сейчас, Мил, погоди! Вёдра никак не найду...

Мила (кричит). На что мне вёдра? Я тебя сумку просила вынести.

(Выходит Менделеич с двумя вёдрами и с рабочей сумкой Милы.)

Менделеич. Вот возьми.

Мила. А ведра, зачем? Вы же жуков идёте обирать.

Менделеич. Так я, Мил, кусты картофельные подкопаю, может, где клубни уже есть.

Мила. И, правда, набери. Я приду, молодой картошки отварю.

Менделеич. Хорошо, Мил.

(Менделеич и Валерик уходят.)

Мила (тоскливо). На работу топать пора…

 

Картина 3

Из подъезда выходит Зина

Зина. Мил, куда это твои мужики с вёдрами пошли?

Мила. Зин, ну ты у нас самый главный контролёр во дворе. Всё тебе знать надо.

Зина. Да я так просто спросила. Дают чего, что ли?

Мила. Да кто чего даёт? Сейчас самой всё надо брать. Ну всё, Зин, мне на работу пора.

(Уходит.)

Зина. Могла бы по-соседски поделиться. А где чего брать, так не сказала.

(Входит Раиса Григорьевна с пакетом. Хочет пройти мимо Зины в подъезд.)

Зина. Раиса Григорьевна! Идите сюда. Чего скажу вам.

Раиса Григорьевна. Что тебе, Зин?

Зина. Что это вы в пакете несёте?

Раиса Григорьевна. Ох, Зина, неспроста тебя наша молодежь прозвала

«Главзинаточкару». До всего у тебя дело есть.

Зина. Я просто так спросила. Мясо, что ли, несёте?

Раиса Григорьевна. Суккуленту.

Зина. Вот уж никогда бы на вас не подумала, Раиса Григорьевна…

Раиса Григорьевна. Ты о чём, Зин?

Зина. Ну как же вы непристойно стали выражаться!..

Раиса Григорьевна. Кактус это, Зин, так называется.

Зина. Кактус?

Раиса Григорьевна. Ну да. Суккулента аргентинская.

Зина. Кактус? У вас их так тьма тьмущая. Все полки на окнах с кактусами заставлены.

Раиса Григорьевна. А тебе чего?

Зина. Я просто так спросила. Что вы в них находите?

Раиса Григорьевна. Кактус, Зин, он такой же одинокий, как и я. Всю жизнь я библиотекарем проработала. Все наши городские ребятишки возле меня крутились,

а замуж я так не вышла, детей своих не родила.

Зина. А что же так?

Раиса Григорьевна. Тебе что, Зин?

Зина. Да я просто так спросила… Мужиков, что ли, рядом не было?

Раиса Григорьевна. Гордой я была, Зин. И недотрогой, как кактус. Кому же захочется колючки обнять или приласкать. Вот и выходит, что кактусы стали мне, как родные.

Зина. И чего вы в них родного нашли?

Раиса Григорьевна. Кактусы, Зин, они для меня, как внучата вроде бы. Я за ними

ухаживаю. Утром встану, поздороваюсь. Вечером, когда спать ложусь, спокойной ночи

им пожелаю.

Зина. Вы бы лучше квартиранта пустили. Всё польза. И поговорить с ним можно будет.

Раиса Григорьевна. Нет, Зин, по- настоящему, по - душам поговорить можно только с

кактусами. Ох, и радость у меня скоро наступит! У меня скоро Королевский кактус

зацветёт. Мне посчастливится отпраздновать важное для нас событие. Ты только

представь себе, Зин, Королевский кактус цветёт раз в сорок лет. Вот мы с ним тогда и

наговоримся!..

Зина. Я, Раиса Григорьевна, ещё вот что вам хотела сказать. Тут этот с Москвы со своей

собакой опять приехал. Квартиру на лето в соседнем подъезде будет снимать.

Раиса Григорьевна. Тебе чего, Зин?

Зина. Я так просто сказала. Понаехали тут!..

Раиса Григорьевна. Приехал и пусть живёт. Не пьёт, не курит. Собака у него мирная.

Не гадит, где попало.

Зина. Ну и что же!.. Зато утром и вечером он с ней туда- сюда, туда- сюда шастается!

Она тоже ходит, а не летает. А-а-а! Забыла ему сказать!..

Раиса Григорьевна. О чём?

Зина. У неё же четыре лапы! Значит, они, как три человека в квартире живут. Вот пусть

он подъезд чаще убирает. А то, как же!.. Им столичным нельзя ручками работать! Разве,

когда деньги считать… Тогда, да! Тогда они себя утруждают!..

Раиса Григорьевна. Он своё отработал, теперь отдыхает. Хорошо у нас в Голубочках!

Река, леса кругом, как на курорте.

Зина. Вы, Раиса Григорьевна, всегда мне назло перечите. У вас о ком не спроси, все люди

хорошие.

Раиса Григорьевна. А по-другому нельзя, Зин. Ну да ладно. Что ты хотела?

Зина. Вы бы спросили у московского квартиранта, когда начнётся свободный обмен

старых денег на новые.

Раиса Григорьевна. Откуда ты такую нелепицу взяла?

Зина. Да я так просто спросила...

Раиса Григорьевна. О такой глупости расспрашивать его я не буду.

Зина. Ну как хотите. (Раиса Григорьевна встает, идёт в сторону подъезда.) Раиса

Григорьевна, идите сюда, что скажу вам.

Раиса Григорьевна. Ну что тебе ещё надо, Зин?

Зина. По-соседски только вам скажу.

(Раиса Григорьевна садится рядом с Зиной.)

Раиса Григорьевна. Ну, говори.

Зина. Тут недавно к Серафиме Александровне, вы её знаете, она по большому секрету

сушёный мухомор продаёт. Из него настойку делают для примочек от артрита.

Раиса Григорьевна. Знаю, конечно. Через улицу живёт.

Зина. Правильно. Только Серафима Александровна закончила нанизывать мухоморы на

нитку, чтобы повесить их на окно сушить… и вот тебе раз!.. К ней какие-то люди

пришли...

Раиса Григорьевна. Что за люди?

Зина. Мужички.

Раиса Григорьевна. Что хотели?

Зина. Из нашего социального отдела их срочно прислали. Заботу о ней проявить.

Раиса Григорьевна. Ты ничего не путаешь, Зин?

Зина. А что мне в правде путаться.

Раиса Григорьевна. Да это я к тому, что не припомню, чтобы из нашего соцотдела

к одиноким пенсионерам заходили.

Зина. Так здесь как раз и есть правда. Серафима Александровна им точно такое же

удивление высказала. Они сначала как бы растерялись, а потом ничего, сообразили…

Сказали, что они не из нашего отдела, а из самого главного заезжего соцотдела с ревизией

по нашему району разъезжают, а заодно деньги меняют. В первую очередь пенсионерам.

Ревизоры с Серафимы Александровны подписку взяли, что она никому не расскажет о

досрочном обмене денег.

Раиса Григорьевна. Что же тут секретного?

Зина. Странная вы какая-то, Раиса Григорьевна! Никто ещё не знает, что на новой

сторублёвке будет портрет Гагарина, на тысячной Пушкина, а на пятитысячной наши

Голубочки.

Раиса Григорьевна. Зин, ты зачем всякую ерунду городишь?

Зина. Да я просто так сказала!..

Раиса Григорьевна. Ну, ты подумай сама, кто же позволит, чтобы наши Голубочки по

рукам ходили. Для этого, Зин, известность требуется.

Зина. Так, может, в Москве уже про Милкиного Толяна прознали...

Раиса Григорьевна. Если бы прознали, на казённом воронке давно бы увезли. Деньги

Серафиме Александровне обменяли?

Зина. Нет. Мужички сказали, что деньги у неё временно забирают для проверки. А она

должна ждать срочной телеграммы из Москвы. Мужички в ней сообщат, куда Серафиме

Александровне нужно будет придти, чтобы получить новые деньги. Сегодня утром я

столичного квартиранта спросила о срочном обмене денег. Так он чуть не заплакал от

моей осведомленности.

Раиса Григорьевна. Ему откуда знать?

Зина. Он мне сквозь зубы так и прошипел: «Я, Зинаида, про это ничего не знаю. А вашей

Серафиме Александровне я бы посоветовал немедленно обратиться в полицию». Я у себя

в уме так и решила, ну, значит, в точку попала! Нам простым людям, как всегда,

специально голову морочат. И только в самую последнюю очередь важное оповещение

донесут.

Раиса Григорьевна. А телеграмму Серафима Александровна получила?

Зина. Пока не приходила. Серафима Александровна третьи сутки из квартиры никуда не

выходит. Ни ест, ни пьёт, ни спит. Из окошка постоянно выглядывает, боится, как бы

почтальоншу не проглядеть.

Раиса Григорьевна. Сдаётся мне, Зин, что к Серафиме Александровне жулики

приходили.

Зина. Вы, Раиса Григорьевна, неправду говорите. Мужички сами сказали, что они прямо

из самой Москвы.

Раиса Григорьевна. Мало ли что они скажут.

Зина. Ой, да ладно вам, Раиса Григорьевна, придумывать. Сами подумайте, откуда в

Москве, в нашем главном городе страны жулики могут быть?

Раиса Григорьевна. Жуликов, Зин, везде хватает.

Зина. Да? А что же Серафиме Александровне теперь делать?

Раиса Григорьевна. Пусть для начала в полицию позвонит.

Зина. Да? Я сейчас до неё добегу. Узнаю, может, почтальонша ей уже телеграмму

принесла.

(Зина убегает к Серафиме Александровне. Раиса Григорьевна заходит в подъезд.)

 

Картина 4

Гараж дяди Миши. На столе разобранный двигатель. Выструганные рейки. Куски грубой

материи. В моторе ковыряется Валерик. Он не замечает как в гараж тихо пробираются

Никита, Артём, Ляля.

Артём. Менделейчик!

Валерик. Я тебе не Менделейчик. Меня Валерой зовут.

Ляля. Отца у тебя в городе все Менделеичем зовут, а ты, значит, Менделейчик!

(Злой хохот.)

Артём. Для отца самогонный аппарат, что ли, лабаешь?

Валерик. Тебе- то что?

Никита. Менделейчик, а давай законно задружимся. Мы скоро колледж закончим, а

потом хип - хоп и разбежимся! А ты всё один. Всех сторонишься...

Ляля. Чего- то он один? Лизка, эта толстая тварь с бухгалтерского отделения, так и трётся

возле него.

Валерик. Чего надо?

Артём. Да ладно тебе, Менделейчик, обижаться. Лялька пошутила.

Ляля. Ага!

Никита. Давай лучше бухнём.

Валерик. Я не пью.

Никита. Не понял, Менделейчик. Ты законно отказываешься с нами выпить?

Валерик. Я сказал: я не пью.

Ляля. Он среди нас правильный.

Никита. Не хорошо!

Артём. Твой отец всех мужиков в городе споил!.. Это правильно?

Валерик. Нет.

Никита. Менделейчик, нас всё это задрало.

Артём. Мой отец каждый день на рогах домой приходит.

Ляля. И мой.

Никита. Менделейчик, у меня отца нет, но если бы он был таким, как твой, я бы законно

чего-нибудь с ним сделал!..

Валерик. Что я могу с ним сделать?

Артём. Менделейчик, кончай на себя тупаря кидать!

Валерик. Я не знаю, что вы хотите?

Ляля. Он не понимает!..

Артём. Менделейчик, а мы тоже решили провести эксперимент...

Ляля. И в нём добровольно участвовать будешь ты.

Валерик. Не дождётесь!

Никита. Лялька, доставай. (Ляля достает из пакета бутылку с мутной жидкостью.)

Приступим. Ну, Менделейчик, бухнёшь?

Валерик. Я не пью.

Никита. Выпьешь! Это тот самый самогон, которым твой отец спаивает город.

(Наливает полный стакан, протягивает Валерику.) Ну!

Валерик. Не дождешься!..

Артём. Пей!

Валерик. Не буду.

Никита (подходит плотно к Валерику, зло). Пей, кому говорят!

Валерик. Нет.

Никита. Тёма, а ну вали его на раз!

(Валят Валерика на парту.)

Никита. Ты - букварь!.. Законно открывай рот!

Артём. Рот открывай!

Никита. Законно открой хайло!

Артём. Лялька, лей!

(Ляля пытается напоить Валерика самогоном.)

Ляля. Пей! Пей!

Артём. Ну, как? Хорош!..

(Валерик задыхается, кашляет.)

Никита. Дай ему чуток отдышаться.

(Отпускают Валерика. Он кашляет.)

Артём. Чё, не пошёл?

Никита. Сам будешь пить или снова хочешь добровольно участвовать в эксперименте?

Валерик. Хоть убейте, пить не буду!

Никита. Менделейчик, ты, чё? Хочешь здесь в крови валяться! Так, что ли?

(Никита принимает боксёрскую стойку, мелкими прыжками продвигается на Валерика.)

Артём. Кит, стой! Я сейчас с разбега ногой ему в грудь. Тхэквондо!

Никита. Давай на счёт три. Лялька, считай!

Ляля. Один, два...

(Вбегает Лиза, бросается на Артёма, вцепившись ему в волосы.)

Артём. Э-э-э, слышь! Ты чё, а? Пусти, чмошница! Пусти!

(Никита с трудом отдирает Лизу от Артёма.)

Никита. Ну, ты стой, а?!

Ляля. Смотри, какая защитница!

Артём. А вот мы сейчас!.. Круши, братва, всенародное зло!

(Артём, Никита, Ляля ломают Мечталёт. Валерик стоит, словно в оцепенении. Порушив

Мечталёт, ребята стайкой упорхнули из гаража. Лиза собирает поломанные детали,

складывает их на стол.)

Валерик. Я тебя не звал!.. Чего пришла?

Лиза. Так…

Валерик. Так! Лучше бы они меня до смерти забили… Как- нибудь оклемался. Ты

думаешь, я не смог бы ответить ребятам? Смог. Я сильный! Только я не хочу свои силы

понапрасну растрачивать. Я хотел Мечталет свой выстроить. Пусть хоть раз, хоть один

раз, но чтобы я смог взлететь!

Лиза (протягивает бумажную салфетку). Вытрись.

Валерик (берёт салфетку). Уеду я отсюда. Закончу колледж и уеду. Улечу я!..

Лиза. Я бы тоже улетела…

Валерик (очень волнуясь). А если бы…

Лиза. Если бы ты меня позвал?

Валерик. Вот еще!..

Лиза. Я бы с тобой полетела.

Валерик. Там ничего… Никого нет. Одна только пустота и всё!..

Лиза. Ты бы был рядом?

Валерик (тихо). Наверное… Да.

Лиза. Тогда пустоты не будет.

Валерик. Почему?

Лиза. Потому что нас будет двое.

(Входит дядя Миша.)

Дядя Миша. Вот так погром! Поссорились, что ли?

Лиза. Нет. Ребята из колледжа приходили. До Валерика, что-то докапывались…

Дядя Миша. Валерик, что они от тебя хотели?

Валерик. Так. Ничего… Мечталёту теперь не жить.

Дядя Миша. Я тебе, Валерик, вот что скажу: брось, не разлаживайся. Мечталёт

разрушить можно, а вот мечту нет!..

 

Картина 5

Возле дома. В беседке сидит Зина. Из открытого окна выглядывает Менделеич.

Смотрит по сторонам.

Менделеич. Зин, слышишь?

Зина. Чего тебе?

Менделеич. Про тебя хочу, Зин, сказать…

Зина. Чего про меня говорить. У тебя своя баба есть, вот про неё и говори. Сколько уже

опрокинул?

Менделеич. Да не пил я. Всего полчаса как поставил. Жду.

Зина. Тогда ясно, почему болтаешь.

Менделеич. Я подошёл к тебе лояльно, Зин.

Зина. Чего?

Менделеич. Зачем ты, Зин, такое цветастое платье надела?

Зина. Че-е-го?

Менделеич. Точно такое же платье сейчас по телевизору показывали.

Зина. Не пил, говоришь?

Менделеич. Нет. Слышишь, сзади меня только пыхтеть начал.

(Подходит к Анатолию, пытается заглянуть в комнату.)

Зина. И что показывали? Не так, что ли, чего?

Менделеич. Главное дело для любой женщины, Зин, это, чтобы одежда её не полнила.

Зина. Чего?

Менделеич. Есть у меня, Зин, один такой орган…

Зина. Вот я Петру Демьянычу расскажу, как ты меня тут завлекал! Так он тебя без этого

органа оставит. Он у меня мужик о-го-го! Как приложится!.. Сам знаешь.

Менделеич. Ты, Зин, не выслушав, сразу своему Петруччио жаловаться решила. А я тебе

о другом хотел сказать.

Зина. Чего о другом? (Пауза.) Ну, говори.

Менделеич. Полюбоваться тобой!..

Зина. Чего?.. (Пауза.) Что у тебя за орган такой исключительный есть? Как не у людей,

что ли?

Менделеич. Он, Зин, «чуйкой» зовётся...

Зина. И что? В каком он у тебя месте растёт?

Менделеич. Он, Зин, не растёт. Он у меня, как я понимаю, в мозгах таится.

Зина. Что ему в пустом месте хорониться?

Менделеич. Кто его знает, Зин. Только он всех просвечивает, как рентген. Если чего не

так, то моя «чуйка» сразу мне сигнал выстукивает. Ну, как азбука Морзе. Точка- тире!

Тире- точка!

Зина. И что твоя «чуйка» про моё платье настучала?

Менделеич. Одни точки, Зин!

Зина. К несчастью, что ли, какому?

Менделеич. Да нет. Говорит, что ты могла бы моделью стать.

Зина. Какой ещё моделью?

Менделеич. Известной.

Зина. Чего?

Менделеич. Мировой!..

Зина. Да?..

Менделеич. Ну да. Только, Зин, тебе надо, как пить дать, повыкобенистей ходить.

Зина. Это как?

Менделеич. Ноги не надо подгибать, Зин, когда ходишь.

Зина. Как же их не гнуть?

Менделеич. Трудно, но можно. Ты попробуй!

(Зина пробует ходить повыкобенистей.)

Зина. Ну? Чего молчишь? Не так, что ли, чего?

Менделеич. Так, Зин, так. Ты, Зин, походи ещё тут чуток. Потом тебе и на подиум выйти

можно будет.

Зина. Чтобы я там делала?

Менделеич. А ничего там, Зин, не надо делать. Только ходи и все. И на тебя, Зин, все

крутые мужики ненасытно смотреть будут.

Зина. Чего?! Ах, ты пьянь! Ах, ты, рыло самогонное! Я вот Петру Демьянычу всё

расскажу! Он твою «чуйку», как вошь раздавит!

(Замахивается на Менделеича, тот испуганно закрывает окно.)

 

Картина 6

Зина украдкой снова пробует ходить «повыкобенистей». Входит в азарт и не замечает,

как из подъезда выходит Раиса Григорьевна. Она с удивлением смотрит на дефиле Зины.

Раиса Григорьевна. Зин, ты чего это?

Зина. Ой, что-то ногу отсидела.

Раиса Григорьевна. Ну, так ты походи. Туда - сюда. Глядишь, полегчает.

Зина. Я вам что, гулящая!

Раиса Григорьевна. Сядь, посиди тогда.

Зина. Сидела уже. Глядите, глядите, Менделеич из окна подглядывает! Так и ждёт моего

участия на подиуме! У-у-у! Гад! Рожа ненасытная!

Раиса Григорьевна. Ты чего завелась?

Зина. Вы мне прямо, по-женски, как бы честно, скажите. Меня это платье полнит?

(Встаёт, прохаживается перед Раисой Григорьевной.)

Раиса Григорьевна. А ну-ка, повернись!

Зина. Подождите, я сейчас лучше пройдусь, как модели на подиуме ходят...

(Повыкобенистей идёт от подъезда.) Ну?

Раиса Григорьевна. Зин, тебя, что ли, обидел кто?

Зина. Милкин Толян ко мне сегодня приставал.

Раиса Григорьевна. Разве ты его не знаешь. Он ко всем пристаёт со своими разговорами.

Зина. Нет, Раиса Григорьевна, он сегодня ко мне по-другому приставал.

Раиса Григорьевна. Зин, ну ты что, в самом деле? Ну, кто к тебе приставать будет.

Зина. А вот приставал! Говорил, что меня это платье полнит. Говорил, что без этого

платья меня могут взять на подиум.

Раиса Григорьевна. На подиум?

Зина. Я так же, как и вы рассудительно удивилась. Гордость не позволит мне взойти на их

поганый подиум.

Раиса Григорьевна. Успокойся, Зин. Сядь. Ему всё равно кто тут вертится. Ему бы

только с кем поговорить. Он ведь дальше своего дивана никуда не ходит. Боится бабьего

суда.

Менделеич (из окна). Я ведь всё слышу!.. Всё! И чем вам мой диван не нравится? Он для

меня, как мама родная! И накормит, и напоит.

Зина. Главное, напоит.

Менделеич. Миссия у меня такая, все вида самогона попробовать. Я, может, скоро новым

русским Менделеевым стану. Можно сказать, я творец!

Раиса Григорьевна. Творец? Тварюга, вот ты кто!

Зина. Я вот Петру Демьянычу пожалуюсь, так он тебе голову открутит за нанесённые мне

оскорбления!

(Менделеич исчезает в окне.)

Раиса Григорьевна. Нашла, Зин, кому жаловаться. Я твоего Петьку с первого класса

знаю. В библиотеку за книжками прибегал. После окончания школы, он как-то

неожиданно для всех в кобеля превратился. За каждой юбкой бегал. Недаром его

Петруччио прозвали. От такой без разборчивости все местные девчонки от него

шарахались. Я уж думала, никогда не женится.

Зина. Ну, так женился!.. Он у меня воспламенительный. Недаром в пожарные пошёл.

Раиса Григорьевна. Зин, гляди, твой Петруччио идёт. А чего он с банным веником на

работу ходит?

Зина. Они в пожарке один бокс сдали в аренду под сауну. Теперь все пожарные по

пятницам инспекцию там проводят.

Петруччио (Зине). Привет, моя девочка - сопелочка!

Зина. Привет, мой огнедышащий!

Петруччио. Здравствуйте, Раиса Григорьевна!

Раиса Григорьевна. Здравствуй, Петруччио.

Зина. Не Петруччио, а Пётр Демьяныч!

Петруччио. Ничего против не могу сказать. Уважает меня жена. Она у меня верная,

золотая. Мне с вышки всё видно. Ты так и знай!.. (Заразительно смеётся.) На- ка, забери

веник, да бельишко.

Зина (громко). Пётр Демьяныч! Ты скажи нашему соседу... А то он себе непотребно

ведёт. Сегодня меня всякими непристойными словами называл.

Петруччио (подходит к окну). Толян! Менделеич! А ну, высунься, химик хренов!

Слышь? Кому говорят…

Менделеич (в медицинской маске, перчатках). Чего тебе? У меня эксперимент в

действии.

Петруччио. Новое, что-то испытываешь?

Менделеич. Ну.

Петруччио. Когда дашь в эксперименте поучаствовать?

Менделеич. Минут через пять.

Зина. Я ему про оскорбления жены, как эта пьянь меня всячески поносила. А он уже и не

помнит.

Петруччио. Ну, Менделеич!.. Это… Толян, давай рассказывай, как ты мою жену дёгтем

мазал.            

Менделеич. Каким дёгтем? В ванной, можно сказать, с розами купал.

Петруччио. Чего?

Зина (Менделеичу). Ты чего? Чего наговариваешь! (Петруччио.) Не было никакой ванной!

Петруччио. Глянь, чего надумала! А я голову ломаю, чего это она розы с дачи охапками

приносит. Вот же, чертила! Ну, уж я тебя сейчас!..

Зина (прячется за Раису Григорьевну). Уйди, уйди! Он меня на панель отправлял

ходить!..

Петруччио. На какую панель?

Менделеич. Да не на панель, а на подиум! Ну, типа нашего Дворца культуры. Ей тоже

надо разума набирать. А так я ей прямо сказал, что она у тебя, как ягодка спелая…

Красненькая, мягонькая такая …

Петруччио (Менделеичу). После ванной, ты, что ли, глядел на нее?

Зина. Да не было никакой ванны! Раиса Григорьевна, скажите!

Раиса Григорьевна. Петька, ты что сдурел, что ли? В какой ванной? Где ты ванную

сыскал? В нашем доме прошлая власть, когда этот дом строила, то посчитала, что для

героев- тружеников ванна - это роскошь. Хорошо, что ещё душ с дыркой в полу, вместе с

уборной умудрились втиснуть. А то до сих пор бы бегали на улицу по ветру.

Петруччио. Тьфу! Бес меня попутал. Тьфу-тьфу! Ладно, пошли домой, я после банной

инспекции жрать хочу. Чего у нас сегодня?

Зина. Борщец, Петр Демьяныч.

Петруччио. С чесночком?

Зина. С чесночком и со сметанкой.

Петруччио. Ох, честно скажу, ничего мне больше в жизни не надо! (Зине.) Иди, наливай.

(Зина уходит.) Толян. Слышь, Менделеич!

Менделеич (в медицинской маске и перчатках). Чего тебе? Говори. А то у меня

эксперимент сейчас капать начнёт.

Петруччио. Ты мне под борщец своего эксперимента накапал бы грамм двести.

Менделеич. Ещё неизвестно, как он поведёт с человеком...

Петруччио. Так самогон он и есть самогон, из чего бы его ни гнали. Сколько градусов

на выходе?

Менделеич. Почти семьдесят.

Петруччио. Ох, ядовитая, видно, штуковина. Всё равно неси. (Анатолий приносит

стакан с ядовито-оранжевой жидкостью.) Чего он у тебя такой оранжевый? Тёртый

кирпич, что ли, для окраса добавлял.

Менделеич. Еще чего…

Петруччио. Ну, Раиса Григорьевна, пью за вас. За здоровье и за печень. (Пьёт.) Ух!

Гвоздатая, мать твою!..

Менделеич. Ну, говори! Говори. На вкус, какой он? Мне же в дневник твои ощущения

надо занести.

Петруччио. Пиши. Крепкий. Горький... бррр! Но сладкий. Вот по телу всё разносится.

Ой, и в ноги, как-то интересно ударил!.. Ну-ка, сяду. В спину схватило… Не разогнусь.

Мать твою!..

(Опускается на землю, встает на четвереньки.)

Раиса Григорьевна. Петруччио, ты чего ищешь?

Петруччио. Какой там ищу... У меня спина разгибаться вдруг перестала!..

Раиса Григорьевна. Так ты посиди чуток.

Петруччио. Мне легче на четвереньках стоять. А закусить у вас нечем?

Раиса Григорьевна. Откуда.

Петруччио. Зинку позовите. Зинку зовите!

Раиса Григорьевна. Зин, выйди быстро! Что-то тебя Петруччио зовёт.

(Вышла Зина. Всплеснула руками.)

Зина. Пётр Демьяныч, ты зачем раком стоишь перед соседями? Не совестно тебе?

Петруччио. Молчи, дура! Сейчас сдохну! Ты мне, Зин, принеси картошки.

Зина. Картошки?

Петруччио. Страсть, как жрать её хочу. Зинка! Зинка, неси картошку!

Зина. Чего кричишь, Пётр Демьяныч. Сейчас борща налью со сметаной, с чесночком.

Петруччио. Не нужен мне твой борщ! Картоху тащи! Тащи, кому говорят!

Зина. Тебе её как? Пожарить или пюрешку натолочь?

Петруччио. Ничего не надо! Так, так тащи! Я её свежаком жрать буду!

Зина. Чего глотнул у Менделеича?

Петруччио. Экспериментальным самогоном поил.

Раиса Григорьевна. Менделеич!

Менделеич. Ну, чего вам?

Раиса Григорьевна. Ты глянь, что после твоего самогона с Петруччио случилось.

Зина. Что ты дал ему выпить?

Менделеич. Самогон нового типа. Только что выгнал.

Раиса Григорьевна. Из чего гнал?

Менделеич. Из натурпродукта.

Петруччио. Зинка, где картошка? Чего стоишь? Хочешь, чтобы я сдох?

Зина. Бегу, бегу, Пётр Демьяныч! Сейчас, сейчас…

(Убегает в дом.)

Раиса Григорьевна. Так из чего гнал? Говори, самогонная твоя душа!

Зина (возвращается с картошкой). Говори, отравитель, говори!

Менделеич. Из колорадских жуков.

Петруччио. Зинка, помираю! Природа зовет! Дай картошку куснуть!

(Перед Петруччио, как приманку показывают картошку. Он на четвереньках семенит

за ней. Все уходят в подъезд.)

 

Часть вторая

Картина 7

Входит Павлуша, молодой человек в отутюженной новенькой полицейской форме, в

званье лейтенанта. Он местный житель. Сегодня его первый рабочий день на службе.

Стучит в окно к Менделеичу.

Павлуша. Гражданин. Слышите?.. Дядь Толь… Менделеич, окно открой!

(Открывается окно, выглядывает Менделеич.)

Менделеич. О, здорово! Павлуш, ты чего в форме?

Павлуша. Здорово, Менделеич! Да вот школу полиции закончил, ну и в форме... Теперь

буду вашим участковым.

Менделеич. Гляди-ка, дорос, значит, до Анискина.

Павлуша. Дорос. Я к тебе, Менделеич. Поговорить надо.

Менделеич. Говори. Чего хочешь?

Павлуша. Вышел бы. Дело до тебя есть.

Менделеич. Значит, по моему заявлению пришел. Это правильно. В общем, отказываюсь

я от Валерки.

Павлуша. Так сын же он тебе, Менделеич. Разве родные люди так с родными поступают?

Менделеич. С отцом, Павлуша! От чужих людей я свою мечту оберегал, а тут свой же!..

Родная кровиночка. У-у-у!

Павлуша. Валерик неделю живёт в гараже у дяди Миши. Нехорошо.

Менделеич. Не пущу его в дом! А тебе так скажу: наше это дело. Семейное. И никакая

мне власть тут не указ. Всю жизнь мою перечеркнул. Можно сказать, мою мечту в сортир

спустил. Все мои экспонаты уничтожил. Я же, Павлуша, не для себя старался. Город хотел

прославить. После своей смерти, хотел свою квартиру для естественной человеческой

нужды передать.

Павлуша. Ты чего, Менделеич… Для какой ещё нужды?

Менделеич. Под «Первый Всероссийский музей самогона».

Павлуша. А-а-а! Менделеич, только я не по твоему заявлению пришёл. Заявление на тебя

поступило от соседей. Ты зачем дядю Петруччио траванул?

Менделеич. Он сам выпить захотел. Я ему сказал из чего он. А он мне говорит, какая

разница из чего. Всё равно самогон.

Павлуша. Ты бы, Менделеич, лучше квас гнал.

Менделеич. Так ведь я попервости так и делал.

Павлуша. Зачем тогда на самогон перешёл?

Менделеич. Павлуш, удивляюсь я твоей наивности. Сколько я ни пытался налаживать из

воды, дрожжей и сахара квас, а у меня, как пить дать, из аппарата каждый раз самогон тёк.

Так что, формально вины моей здесь нет.

Павлуша. А мне, что теперь делать? Уголовное дело против тебя надо возбуждать.

Менделеич. За что, Павлуш? Попрошу на меня не давить. По закону я могу делать

напиток для собственного пития, совершенно не боясь, что ко мне придут люди в погонах.

Петруччио сам пил. Задарма.

Павлуша. Сам... Большие расходы государству ты нанес. Прикинь, из самой Москвы

врачей вызывали. Тётя Зина как дядю Петруччио домой заманила, так он на спину лёг,

руки, ноги вверх задрал и так три дня, пока врачи из Москвы на вертолёте не прилетели,

лежал в позе жука, что ли, какого…

Менделеич. Колорадского, какого же ещё!

Павлуша. Ну, вот же! Сам сейчас в отравлении и сознался.

Менделеич. Ей- богу, Павлуша, без всякой примеси гнал. Из натурпродукта. Из одних

жуков…

Павлуша. Из жуков... Так дяде Петруччио, чтобы ноги и руки расправить, как положено,

врачам пришлось гипс на них накладывать. И ещё на каждую конечность тетя Зина

рыбацкие грузила прицепила. Пятый день дядя Петруччио одной сырой картошкой

довольствуется!

(Входит Раиса Григорьевна.)

Раиса Григорьевна. Ой, кто это у нас такой представительный!..

Павлуша. Здравствуйте, Раиса Григорьевна. Это я, Павлуша!..

Раиса Григорьевна. Здравствуй, Павлуша! Тебя совсем не узнать.

Павлуша (снимает фуражку, протирает околыш белоснежным платочком).

С непривычки ещё давит. Сегодня первый раз надел.

Раиса Григорьевна. Ну, ты у нас просто красавец! Возмужал. Настоящим мужчиной

выглядишь в форме. На загляденье всем девчонкам.

Павлуша. Мать мне тоже, когда сегодня меня на службу собирала, наказала строгим

быть.

Раиса Григорьевна. А вот это правильно. К нарушителям строгим надо быть.

Менделеич (Раисе Григорьевне). Это, стало быть, на кого вы намекаете?

Раиса Григорьевна (Менделеичу). А хоть бы и на тебя! (Павлуше.) Павлуш, а как же

теперь тебя величать положено?

Павлуша. По закону должны меня звать по имени и отчеству.

Раиса Григорьевна. Ты гляди, как время летит!.. Совсем недавно ещё ко мне прибегал в

библиотеку, книжки брал о юных пинкертонах, а теперь и сам им стал. Отчество у тебя

как будет?

Павлуша (поперхнулся). Вроде, как Александрович…

Менделеич. Значит, будешь Сашкович!

Павлуша (обречённо). Ну да…

Раиса Григорьевна. Павел Александрович, вы по поводу нашего заявления об отравителе

пришли?

Павлуша. Так точно. Мне его передали. Буду расследование вести.

Раиса Григорьевна. Не смею вам мешать. Пойду домой. Я только в магазин выбежала за

хлебом. А так, Павлуша, я целыми днями дома сижу.

Павлуша. Случилось, что? Может, помощь, какая нужна? Нам в школе полиции всё

время наказывали, чтобы мы гражданам помогали.

Раиса Григорьевна. Павлуш, пока ты к важным государственным делам ещё не

приступил, хочу с тобой одним историческим событием поделиться.

Павлуша. Историческим?

Раиса Григорьевна. Да. Сегодня у меня, Павлуш, счастливый день. У меня, Павлуш,

кактус Королевский сегодня должен расцвести. (Менделеич незаметно исчезает в окне.)

Он один раз в сорок лет зацветает. Как расцветёт, так исторический момент и случится.

Павлуша. Поглядеть на него разрешите?

Раиса Григорьевна. Не только тебе, но и всему городу позволю. Я его сюда в беседку

вынесу и всех к себе на праздник приглашу.

Павлуша. Интересно поглядеть.

Раиса Григорьевна. Ой, Павлуша, я сама от нетерпения, уже какую ночь не сплю.

Караулю. Всё вскакиваю, мне так и кажется, что он расцвёл без меня. Ну, хорошо,

Павлуш, я домой пошла. Как он начнёт распускаться, так я сразу тебе дам знать.

(Уходит.)

 

Картина 8

Павлуша садится в беседку, достаёт из планшетки толстую тетрадь с конспектами.

Павлуша. Готовился, готовился к главному делу, а как приступил, так всё позабыл.

Пока никого нет, не мешало бы в конспект заглянуть. Так. «Начало расследования».

Лучше бы меня при распределении в другой город отправили. У меня рука не поднимется,

на Менделеича протокол составить…

(Из подъезда выбегает Раиса Григорьевна. Бросается к Павлуше.)

Раиса Григорьевна (сквозь слёзы). Ой, Павлуша! Ой, дорогой! Убили меня, зарезали!

Павлуша. Раиса Григорьевна, мне ещё рано про убийство думать! Это в «убойном»

отделе расследуют. А куда вас тыкнули? Где рана?

Раиса Григорьевна. В сердце тыкнули. Рану вот такую нанесли! (Разводит руки во всю

ширь.) Всю душу мою искромсали. Ох, Павлуша!.. Помру я сейчас… наверное!..

Павлуша. Раиса Григорьевна!.. Вы сядьте, сядьте!.. Что случилось, Раиса Григорьевна?

Раиса Григорьевна. Захожу я к себе в квартиру и думаю, отчего так светло, как в

солнечный день.

Павлуша. Так сегодня, как раз солнечный день.

Раиса Григорьевна. Нет, Павлуша, все солнечные дни мои кактусы забирают. (Опять

заплакала.) Забирали! В квартире не светло было. Глянула, а на полках ни одного кактуса

нет! И Королевский исчез!.. Я же, Павлуша, не проживу ещё сорок лет, чтобы снова

увидеть, как Королевский кактус расцветёт! Всё, Павлуша!.. Помираю я!..

Павлуша. Раиса Григорьевна, погодите умирать! Не сегодня, хотя бы. Меня ещё на

«мертвяк» не прикрепляют. А кактус мы ваш найдём. Он все же Королевский, так просто

не потеряется. Где болит- то?

Раиса Григорьевна. Душа болит вся, сердце разрывается!..

Павлуша. Вот же сегодня денёк начался!.. Дело то, дело появилось какое! Можно сказать,

королевское! Сейчас гляну, по какой статье Уголовного Кодекса может пройти. (Достаёт

из сумки УК. Листает.) Что же такое? Нигде нет про кактусы. Раиса Григорьевна, может,

ещё чего у вас украли?

Раиса Григорьевна. Нет, Павел Александрович, всё на месте.

Павлуша. Дверь взломали?

Раиса Григорьевна. Своим ключом открыла.

Павлуша. Как же преступник в квартиру проник?

Раиса Григорьевна. Он не проникал. Я окно настежь распахнула, чтобы мои кактусы

свежим воздухом подышали. А они, ребятишки мои, сразу же вот стоят. Забирай, хоть

всех! (Плачет.) А главное, Королевский, Павлуша! Королевский!

Павлуша. Наконец-то нашел! Есть такая статья, Раиса Григорьевна. За оскорбление

королевских чувств. Буду искать. Вы, Раиса Григорьевна, пока домой идите, валерьяночки

выпейте… Будьте уверены, я это историческое преступление успешно раскрою! Я всех

ваших соседей соберу. Я всех опрошу. Я следственный эксперимент проведу. Я сейчас в

дежурную часть сгоняю за кинологом. С собакой буду искать!

Раиса Григорьевна. Сделайте что-нибудь, Павел Александрович!..

(Раиса Григорьевна заходит в подъезд. Павлуша убегает в дежурную часть отделения

полиции.)

 

Картина 9

Гараж. За столом сидит Валерик и Лиза. Перед Валериком стоит кастрюля, он ест

прямо из неё.

Лиза. Может, не полетишь?

Валерик. Полечу. Что мне здесь делать. Отец из дома выгнал. Мать жалко. Она между

мной и отцом разрывается. Его уговаривает, чтобы он простил меня. А меня ругает, что я

ночью все его эксперименты в унитаз вылил. А за что, я должен быть прощён? Зато, что

отец теперь людей не спаивает.

Лиза. О тебе в городе все говорят. Жалеют.

Валерик. Нечего меня жалеть. Я сильный! Раньше я думал, что голубь сильнее,

совершеннее человека будет. Он может позволить себе то, что, казалось бы, не под силу

человеку. Взлететь! А теперь я точно знаю, человек совершеннее голубя. Если у человека

есть мечта, то никакой Мечталёт ему не нужен. Крылья у него сами появятся.

Лиза. Если вспомнить школьную программу, то тебя нужно отнести к романтикам.

Валерик. К подвиду людей, которые не хотят быть в жизни курицей.

Лиза. А как же я? Ты же сам звал меня улететь с тобой.

Валерик. Звал.

Лиза. А мне что делать?

Валерик. Ждать.

Лиза. А ты, правда, вернёшься?

Валерик. Правда. (Пауза.) Это тебе.

(Протягивает Лизе кактус.)

Лиза. Откуда он у тебя?

Валерик. Шёл мимо дома. Он стоял в настежь распахнутом окне комнаты Раисы

Григорьевны. Что-то в душе у меня тоскливо сжалось, затвердело… Я подумал, ему,

наверное, вот, так же как и мне не хочется быть одиноким. Я взял его. Глупо поступил.

Возьми. Верни назад. Только осторожно. Колется он.

Лиза. Говорят, кактус невозможно погладить... И всё потому, что он такой колючий.

Но это всё враки. Знаешь, почему он такой колючий?

Валерик. Могу только догадываться…

Лиза. Его некому полюбить. А его надо полюбить. Вот так! (Гладит кактус.) Просто

взять и полюбить!..

Валерик. Я понял. Спасибо. Я полечу.

Лиза. Лети. Я тебя буду ждать.

Валерик. Я вернусь.

Лиза. Когда?

Валерик. Не знаю. (Загадочно улыбнулся.) Вот как только кактус зацветёт, так я и

вернусь.

Лиза. Значит, не скоро. Кактусы редко цветут.

Валерик. Редко.

Лиза. Ты ешь. Ешь... Я суп сама готовила.

Валерик. Я ем. Вкусно.

Лиза. Правда?

Валерик. Правда.

Лиза. Ты ешь. Как вернёшься, я тебе ещё наготовлю. Ешь.

 

Картина 10

Двор. Запыхавшись, вбегает Павлуша, устало садится в беседку, расстёгивает верхнюю

пуговку рубашки, вытирает лицо и шею платком.

Павлуша. Уф! Собаку не дали. В дежурной части сказали, чтобы я шёл… и не смешил

никого. Ты, говорят, курсант, прежде чем собаку требовать, мозгами поработай. А какой

я курсант? Я уже лейтенант! Ну да ладно. Сейчас всех соберу, следственный эксперимент

проведу. (Опять приводит себя в надлежащий официозу вид. Стучит в окно к

Менделеичу.) Менделеич!..

Менделеич. Чего тебе? Я занят!

Павлуша. Высунься.

Менделеич. Я занят…

Павлуша. Открой окно на минуточку.

(Менделеич открывает окно. Его руки, лицо покрыты зелёным налётом. Сквозь налёт

видны многочисленные царапины.)

Менделеич. Ну, чего тебе?           

Павлуша. Менделеич, а что ты такой зеленый?            

Менделеич. Я? Так я это… Я, как пить дать, крапиву через мясорубку с утра кручу.

Павлуша. Менделеич, а зачем тебе крапива?

Менделеич. Милке компресс на поясницу класть буду. Она на хлебозаводе мешки с

мукой таскает. Радикулит у нее...

Павлуша. Менделеич, лучше бы ты опять квас гнал.

Менделеич. Так, Павлуш!..

Павлуша. Я тебя официально предупреждаю!

Менделеич. Так это, Павел Сашкович, я как бы Милке на поясницу…

Павлуша. Менделеич, дело в том, что у Раисы Григорьевны кто-то похитил все кактусы.

Менделеич. А мне что? Мне сейчас не до твоих колючек. Мне Милку лечить надо.

Павлуша. Но только среди кактусов один был Королевский. За него, Менделеич, и по

статье загреметь можно.

Менделеич. Так они сами…

Павлуша. Кто?

Менделеич. Ну, кактусы.

Павлуша. Где кактусы, Менделеич?

Менделеич. Там…

Павлуша. Менделеич, где там?

Менделеич. В аппарате. Слышишь, уже бухтеть начали…

Павлуша. Менделеич! А Королевский кактус где? Королевский!

Менделеич. Кто же его знает, Павел Саш… Павел Александрович, один только

в мешок не влез, на полке так и остался стоять. А так… Все там!..

Павлуша. Ну, Менделеич! Ты у меня, Менделеич!..

 

Картина 11

Павлуша достаёт свисток, громко свистит. Из подъезда выходят жители дома

Зина. Ты чего, Павлуш, рассвистелся?

Павлуша. Общественный суд в составе вашего дома сейчас состоится.

Зина. Украли, что ли, чего?

Павлуша. Украли.

Зина (кричит в сторону дома). Пётр Демьяныч! Пётр Демьяныч, глянь в шифоньере под

полотенцем с пальмами, ничего там не пропало?

(Все сходятся в беседку. На костылях, весь в гипсе приковылял Петруччио. Все

рассаживаются в беседке.)

Павлуша. Значит, так. Сегодня у Раисы Григорьевны похитили все кактусы.

Зина. Ой, горе, какое!

Петруччио. Тише!

Зина. Да я так просто сказала. Ой, страсть, какая!

Раиса Григорьевна. Павлуш, а где собака?

Павлуша. Не будет собаки, Раиса Григорьевна.

Раиса Григорьевна. Как же так? Ты для поиска кактусов полицейскую собаку обещал

прислать.

Павлуша. Кактусов не будет, Раиса Григорьевна.

Раиса Григорьевна. А Королевский? Королевский, Павлуш, ну хоть бы он нашёлся…

Павлуша. Королевский, Раиса Григорьевна будет. Через месяц я первую зарплату получу,

из королевского сада вам Королевский кактус выпишу. По почте его перешлют.

Отправлением первого класса.

(Из подъезда выбегает Менделеич. Он очень взволнован. В руках у него пластиковая

бутылка.)

Менделеич. Всё! Конец света наступил!..

Зина. По телевизору объявили?

Менделеич. Сам до кумекал!

Дядя Миша. Говори!

Менделеич. Решил я после злодейского поступка Валерки свою коллекцию

восстанавливать. Засунул в аппарат сахар, дрожжи, ну… всякий исходный материал,

чтобы самогон гнать. Пошёл процесс, пошёл!

Петруччио. Опыт есть!..

Менделеич. И решил я, как пить дать, пробу снять.

Дядя Миша. Ну!

Менделеич. А там не самогон!..

Зина. Ой, и, правда, как бы конца света не случилось!

Раиса Григорьевна. Что там, говори.

Менделеич. А там… Вот!.. (Наливает в стакан жидкость коричневого цвета.) Вот вам,

пейте!

(Ставит стакан на стол посреди беседки. Все отшатнулись.)

Зина. Ой, точно конец света!..

Петруччио. Что это?

Менделеич (сквозь слёзы). Ква…

Зина. Чего?

Менделеич. Ква…

Зина. Лягушками нас поить, что ли, собрался?

Дядя Миша. Помолчи, ты!

Зина. Я так просто спросила.

Петруччио. Менделеич, а ну дай отхлебнуть для пробы твоего конца света.

(Тянется к стакану. Его опережает Зина.)

Зина. Не отдам я Петра Демьяныча на очередное поругание! Лучше я сама в лягушку

превращусь, а его не отдам!

(Пьёт. Все с тревогой и любопытством ждут последствий мужественного поступка

Зины.)

Раиса Григорьевна. Ах!

Петруччио. Да тихо вы! Не мешайте!

Павлуша. Тетя Зина, вы как?

Дядя Миша. Говорят, французы лягушек запросто едят.

Менделеич. И ничего. Никто ещё не помер...

Раиса Григорьевна. Ну?

Зина. Так это обыкновенный квас.

Менделеич. А он мне вместо самогона стал квас гнать! Вот пейте. Не бойтесь! Квас это.

Квас!

(Все пьют квас. Сверху летит кроссовка. Зина поднимает голову.)

Зина. Ой, глядите, чего творится! Люди, скорее глядите!

Раиса Григорьевна. Куда?

Зина. На берёзу! Ну, видите? Теперь видите?

Петруччио. Нет.

Зина. Валерка вон там, на макушке берёзы!

(Показывает кроссовку.)

Менделеич. Никак Валеркина кроссовка будет…

Зина. А то чья же. Сынок твой непутёвый на макушке берёзы завис.

Менделеич. Валерка? Нет, это не мой. Этот с крыльями. А мой без крыльев вроде как

всегда был.

Петруччио. Может, и не Валерка это будет.

Дядя Миша. Валерик это.

Раиса Григорьевна. Космонавтов недавно не запускали?

Менделеич. Точно, космонавт.

Зина. А чего у него на руках как будто крылья прицеплены?

Петруччио. Кто же его знает.

Павлуша. А вдруг шпион! Наши его сбили, а он у нас в Голубочках на берёзе завис.

Зина. По - ненашенски его спросите.

Петруччио. Эй! Гитлер капут!

Дядя Миша. Какой это шпион. Это Валерик свою мечту взрастил, вот крылья у него и

выросли.

Раиса Григорьевна. И, правда, Валерик это.

Менделеич. Валерка, гадёныш! А ну спускайся! Спускайся, кому говорю. Грохнешься,

как пить дать! И Милки нет. На работе. Должна вот-вот придти.

Зина. Ой, глядите! Он крылья расправил!

Павлуша. Гражданин!.. Валерка, ты зачем крылья расправляешь? (Свистит в свисток.)

А ну слазь по- хорошему. Кому говорю!

Петруччио. Ты крылья свои сложи!

Менделеич. Валерка, не положено человеку летать!

Зина. Чтобы человеку взлететь, у властей разрешение требуется!

Дядя Миша. Валерик, ну ты даешь! Шибче крыльями маши, шибче! Тогда взлетишь!

(Входит Мила, нагруженная сумками.)

Мила Вы чего в небо уставились? Явление, какое, что ли, привиделось?

Менделеич. Гляди, Мил! Видишь Валерка там на берёзе. Эх, моя это вина! Моя! Я же

тебе, Мил, всё говорил, говорил, что спилю я эту березу под место для памятника. А ты

мне все: «Погоди да погоди». Вот тебе и погоди! Вот к чему твоё неверие в мои

эксперименты привело. Видишь, что Валерка учудил. Отца с матерью опозорил. Решил

улететь из родного дома. Мало я его, сучонка бил за самогон!

Мила. Сынок, ты, что же меня позоришь? Перед людьми теперь стыдно будет. Слазь

с неба, слазь! Ну, кому говорю!

Дядя Миша. Глядите, глядите, как он крыльями замахал!

Зина. Ой, правда, полетел!

Петруччио. Всё! Теперь с концами…

Мила. Надо же полетел!.. Эх, Валерик, сыночек! Светлая, ты моя душа!

Петруччио. Теперь в МЧС звонить надо. Готовься, Милка, к худшему... Наливай, Толян,

первачка, помянем твоего сынка!..

Раиса Григорьевна. Вы зачем парня заживо хороните? Такие, как он, если взлетят, уже

обратно не падают. Сойти только могут.

(Входит Лиза. В руках у неё кактус. Её никто не замечает. Все следят за полётом

Валерика.)

Зина. Как же теперь, Мил, ты без него будешь?

Мила. Он вернётся.

Менделеич. Зачем ему вертаться? «Чуйка» моя говорит, потеряли мы сына, Мил. Мы ему

не нужны. Я ему точно не нужен.

Лиза. Он вернётся. Полетает, полетает, сил наберётся и вернётся. Валерик кактус оставил,

я его принесла.

Раиса Григорьевна. Мой! Королевский!

(Как-то все затихли, расселись в беседке. Все смотрят на кактус. Раиса Григорьевна

вдруг тихо заплакала.)

Зина. Раиса Григорьевна, вы чего плачете - то?

Раиса Григорьевна. Радости в моей жизни мало было. А теперь повезло. Один раз за всю

жизнь и повезло. Исполнится моя мечта. Я увижу, как расцветет Королевский кактус.

Мне теперь дальше жить хочется!

Дядя Миша. Ты, Павлуша, как представитель власти стереги Королевский кактус.

Павлуша. Не беспокойтесь, у меня все под контролем.

Петруччио. Надо бы в нашу местную газету «Правду Голубочков» позвонить. Может,

корреспондента с фотографом пришлют… Запечатлели бы этакую диковину.

Зина. Чего творится!..

Менделеич. У нас в каких-то Голубочках и такое происходит.

Раиса Григорьевна. Значит, не самое захудалое у нас тут место.

Мила. Это хороший знак.

Дядя Миша. Недаром говорят, что земля круглая. Ходишь, ходишь по миру, так и

кажется, что у земли нет ни конца, ни края. А тут глянь, куда не пойди, все равно в

Голубочках окажешься!

Зина. Оказывается, земля не такая уж великая...

Петруччио. Земля- то? Нет.

Менделеич. Получается, что наши Голубочки больше, чем вся земля?

Дядя Миша. Выходит, что так...

Раиса Григорьевна. Ой, глядите! Королевский кактус начал распускаться!..

(Все окружили Королевский кактус.)

ЗАНАВЕС

 

Комментарии закрыты.